Если говорить о политике как о карточной игре, то в моем понимании правящая власть — это гроссмейстерский уровень. А если иначе — кудесники «своего» дела. Несомненно, их можно назвать «гениальными правителями».  При таком большом количестве проживающих в Латвии русскоязычных жителей — один русскоязычный министр за всю новейшую историю!
 
И каким же образом при всем геноциде они сохранили власть, если в 1990 году в Латвии проживало 2,6 млн., а в 2012-м — лишь 2 млн. человек? Им удается управлять страной, создав массу законодательных лишений для неграждан, без которых они не пришли бы к власти (опрос 1991 года, в котором принимали участие все жители Латвии — в итоге большинство высказались за независимость).
 
В стране, где смертность превышает рождаемость (по данным Eurostat, за 2012 год  уровень смертности составил 14,3 человека на 1000 населения — второй показатель по ЕС) и где 200-300 тыс. граждан «голосуют ногами», а согласно многочисленным опросам, остальная часть населения — до момента выборов — крайне негативно относится к правительству... Все это приводит в ужас, как и то, когда спикера Аболтиню болельщики на хоккейном турнире накрыли волной свиста. Но ей стыдно за формирование правительства после золитудской трагедии — и не стыдно за себя, объяснившую обрушившийся на нее негатив эмоциональностью болельщиков.
 
Господин Пабрикс пошел еще дальше: встречаясь со школьниками, он высказывает гордость за страну, указывая на уровень развития Латвии (42-44 место), но перед этими школьниками не говорит об уровне благосостояния детей в Латвии — второй самый низкий среди всех 29 стран ЕС и ОЭСР (данные Центра исследований Детского фонда ООН). На 2013 год Латвия по этому показателю опережает только Румынию.
 
И для меня нет большой разницы между всеми партиями, которые руководили страной за период независимости, потому что методы правления у них идентичны — хитрость и плутовство. Все, как в фильме наших американских друзей «Плутовство», где репутация замешанного в сексуальных домогательствах президента решается путем инсценировки войны — войны как фактора страха и одного из рычагов манипуляции сознанием. «Господа, все это низко, мерзко, и все мы это прекрасно знаем. Но даст бог, мы отпразднуем начало пребывания второго срока президента!» — убеждает босс закулисья.
 
 
Что такое симулякр
 
Все это низкое и мерзкое имеет свое научное определение — «симулякр», или «симулакрум» (от лат. simulare — «притворяться», «делать вид»). Для сегодняшних дней — копия, не имеющая оригинала в реальности или «подлинная подделка». Иными словами — семиотический знак, не имеющий означаемого объекта в реальности.


 
 
Платон и его симулякр
 
Согласно учению Платона, существует некая Первооснова, или Первичное, которое не доступно нашему сознанию. Если говорить о политике, то он, будучи «пастырем народа», может воспроизвести лишь копии или отблески, которые являются вторичными, но вполне обоснованными лишь в том случае, когда претендент несет духовный и внутренний характер, соответствующий Подобию.
 
Рассматривая софистов в контексте политики и философии, он выделяет ту часть поздних последователей, которые используют так называемые симулякры. Симулякр «обозначает лишь внешний и вовсе не продуктивный результат подобия. Этот результат получен за счет хитрости, уловки или ниспровержения», объясняет Платона Ж.Делез. Главное отличие истинной копии от симулякра (фантома) заключается в том, что копия представляет Истину, а симулякр — Иное. 
 
Объясняя платоновского софиста, можно сказать, что он «двуличен, он не преследует никаких общественных и государственных целей, он просто извращает мудрость в частных беседах, запутывая собеседника», пишет Ж.Делез. Для него число пять всегда будет четным и нечетным: 5 есть 2+3 («два и три»), два — число четное, три — нечетное, выходит, что пять для него — число и четное, и нечетное.
 
Он будет меняет свое мнение, стирая «красные линии», как господин Затлерс, он не хочет работать в правительстве из-за маленькой заработной платы, но тем не менее снова туда возвращается, как господин Вилкс. Он, в лице господина Баррозу, из брюссельского ЦУПа не отвечает прямо на вопрос о неравенстве доходов в богатых странах Европы и Латвии. А приводит в пример США, где есть какие-то подобные неравенства c нашей страной, хотя вопрос касался Евросоюза, да еще и добавляет об экономическом росте в Латвии, который как пшик: сегодня есть, а завтра нет, в отличие от наиважнейшего в экономике — экономического развития. В свое время известный экономист Й.Шумпетер дал четкое определение экономического развития: «Поставьте в ряд столько почтовых карет, сколько пожелаете — железной дороги у вас при этом не получится».
 
 
Симулякр в эпоху постмодерна
 
Наиболее значимую интерпретация симулякра в современной философии дал Ж.Бодрийяр. Он говорит о потере реальности и взамен реальности вводит понятие гиперреальности, а составляющими этого мира являются симулякры. Для него симулякры обретают социокультурное значение — это и не правда, и не ложь, а замена реального знаками реального.
 
По мнению современных экспертов, если знак имел какое-то значение в реальности, что-то отображал, то в эпоху постмодернизма теперь сам знак ничего не значит, кроме самого себя — он сам стал реальностью. «Он выступает как знак счастья (люди ищут счастья в обладании объектами), или как знак престижа, обладающий различительной ценностью, или, наконец, как знак реальности. Но во всех случаях знак заменяет собой реальность: реальную жизнь, реальные отношения. Объекты вытесняют из жизни человека других людей, а сам он исчезает как субъект, превращаясь в человека-объект», объясняет Е.Самарская Ж.Бодрийяра.
 
Исчез и товар в привычном понимании: теперь это «тесты», которые «опрашивают нас, и мы обязаны им отвечать, а ответ заранее включен в вопрос... А реклама служит иллюстрацией этой пресыщенной и пустой формы», пишет Ж.Бодрийяр. Теперь медиа не сообщает, а повторяет одни и те же вопросы: «Вы меня слышите? Вы на меня смотрите? Оно будет говорить», заключает Ж.Бодрийяр.
 
Культура перестала создавать новые ценности и воспроизводит уже существующее. «Зеркало культуры разбито и валяется у ног человечества», — говорит Ж.-Ф.Лиотар. «Осколки зеркала отражают мир. Угол отражения у каждого свой. Прежней иерархии уровней культуры, знаний и ценностей не существует. Каждый может находить себя и в высоком, элитном, и в низком, массовом, не делая никакого принципиального различия между ними...», пишет В.Семенко.  Ценности больше невозможно идентифицировать. Все подверглось радикальному извращению и погрузилось в воспроизводство того же самого. Вместо иерархически организованной, подчиненной высшему смыслу целостности мы имеем здесь набор симулякров, объединяемых по принципу ризомы, саморазвивающийся пучок значений, лишенный единого смыслового центра» (причем у ризомы нет верха и низа, — прим. О.К.), пишет В.Семенко.


 
Ж.Бодрийяр характеризует «постисторическую» ситуацию вечно длящейся «остановки времени» обессмысленного мира, «абсолютного» и антиерархического плюрализма как «состояние после оргии», объясняет В.Семенко. Однако «после оргии», по мнению Ж.Бодрийяра, человечеству не остается ничего другого, кроме как симулировать освобождение, «изображать оргию». «Все что нам остается — тщетные притворные попытки породить какую-то жизнь помимо той, которая уже существует. Мы живем в постоянном воспроизведении идеалов, фантазмов, образов, мечтаний, которые уже присутствуют рядом с нами и которые нам, в нашей роковой безучастности, необходимо возрождать снова и снова...

Речь все время идет о том, что доказательство реального осуществляется посредством воображаемого, доказательство правды — скандалом, доказательство закона — трансгрессией, доказательство работы — забастовкой, доказательство системы — кризисом и доказательство капитала — революцией...», заключает Ж.Бодрийяр.
 
Единственным смыслом в гиперреальности обладает лишь масса, о которой Ж.Бодрийяр говорит на примере музея современного искусства Бобура. Здесь масса больше не связана с необходимым «обменом или определенными потребностями, но с чем-то вроде тотального знакового универсума или интегрированного кругового потока...», говорит Ж.Бодрийяр.
 
«...При виде массы внутри — у массы появляется соблазн примкнуть. Типичная методика маркетинга: вся идеология прозрачности обретает здесь смысл», пишет Ж.Бодрийяр. Тем самым в пространстве культуры Бобур — «совершенный круговой оператор, демонстрация неважно чего (товара, культуры, толпы, сжатого воздуха) посредством его собственной ускоренной циркуляции. В действительности Бобур иллюстрирует лишь тот факт, что один порядок симулякров поддерживается только алиби предшествующего порядка», продолжает автор. Массу обрабатывает здание, «как фотографическая камера, или в терминах input/output (всасывание/высасывание, — прим. О.К), в точности как нефтеперерабатывающий завод перерабатывает нефть или поток сырого материала», заключает Ж.Бодрийяр.
 
 
Современное насилие
 
Философ говорит о новом роде насилия, которое «ускользает от традиционной схемы взрывного насилия». Это новое насилие — «интеллектуальные теракты» — уже невозможно детерминировать, анализировать, ибо оно исходит «не из расширения системы, но из ее пресыщения и ее сжимания, как это происходит с физическими звездными системами», говорит Ж.Бодрийяр. «Насилие как следствие безграничного уплотнения социального состояния сверхрегулируемой системы, перенасыщенного потока (знанием, информацией, властью) и гипертрофированного контроля, инвестирующего все промежуточные нервные импульсы», объясняет О.Печенкина Ж.Бодрийяра.
 
В общее определение всех процессов симуляции и определения современного насилия Ж.Бодрийяр приводит два термина: «explosion» — взрыв (обычный взрыв, являющийся физическим термином) и «implosion» — взрыв, направленный внутрь, являющийся «в концепции симулякров местом одной из основных категорий, под которым Ж.Бодрийяр подразумевает «неразличимость и слияние смысловых составляющих оппозиционной пары». С категорией имплозии связана категория «ядерного». Которое, по мнению Ж.Бодрийяра, является «производителем симулякра войны посредством знаков устрашения, исключая реальность самого события ядерной войны, так как взрыв [explosion] давно оказался замещен взрывом с обратным направлением [implosion]», объясняет О.Печенкина Ж.Бодрийяра.
 
«Война стала фильмом, фильм становится войной, и то и другое соединяется в их общем излиянии в технике», продолжает философ. Теперь невозможно отделить «настоящее» от «ложного», «реальное» от «воображаемого». Все фрагментировано, по мнению Н.Ю. Кликушиной, мир растворился в «неком текстуальном коллаже, смысл которого подвергается интерпретации и переинтерпретации». «...Все воспринимается как цитата, как условность, за которой нельзя отыскать никаких истоков, начал, происхождения», пишет М.Эпштейн. Вам скажут правду — вы подумаете, что это ложь, вам скажут ложь — вы подумаете, что это правда. Все обезличено, обесценено, лишено природной ценности.
 
 


Власть и народ в эпоху постмодерна
 
В привычном понимании власти, как и народа, больше не существует — они умерли вместе с историей. Есть лишь запрос на власть посредством самодостаточной массы. «Симулякр у Бодрийяра «превзошел» историю: он создал «массы» (вместо классов), и они остановили исторический процесс.
 
«Массы» — молчаливое большинство, черная дыра, поглощающая социальное; они тяготеют к физической и статистической форме, одновременно не социальной и сверхсоциальной, совершенно социальной. Они не могут быть управляемы никакой политической властью, но массы порождают иллюзии власти, иллюзии быть властью; функционирование всех современных систем привито на теле этого смутного существа масс.
 
Массы нигде, никем и ничем не могут быть представлены. Они существуют помимо и вне демократической репрезентации; они парадоксальным образом сочетают в себе сверхуправляемость и катастрофическую угрозу тотальной дерегуляции. Их невозможно сбить с пути или мистифицировать, ведь они никуда не движутся и ничем не заняты. Они поглощают всю энергию и информацию, растворяя при этом все социальное и все антисоциальное. Массы дают тавтологичные ответы на все вопросы, ибо на самом деле они молчат — они безмолвны, как звери. Наивно полагать, считает Бодрийяр, что массы созданы манипуляциями средств массовой информации. Массы сами по себе являются сообщением ["mass(age) is the message"]. Вероятно, массы превосходят в этом СМИ, но в любом случае и те и другие находятся в одном общем процессе» — из энциклопедии «История философии».
 
Современное социокультурное пространство — гиперреальность с господством «бодрийяровских симулякров» — выстроило абсолютно благоприятную почву для воплощения «платоновских симулякров». Вы скажете правду, но это практически будет бесполезно в мире «радикальной плюральности», так как это все смешается в бесконечном мусоре всевозможных версий.

Это мир, где количество доминирует над качеством. Другими словами — «вербальная имплозия». «Социокультурный карт-бланш» и «картежное кудесничество» — вот почему, несмотря на негативное отношение избирателя к правящим, латвийским софистам удается сохранять чудовищное уже более двадцати лет! Безусловно, многие избиратели — кто-то интуитивно, кто-то ясно — понимают методологию управления и всю критичность ситуации, но на момент выбора голосующий за софистов волей-неволей превращается в человека-симулякра. Но выбор всегда есть...
 

Симулякр первый — обретение независимости

Прежде всего мне хотелось сказать, что в данном моменте не затрагиваются истинные патриотические чувства рядового гражданина. В данной части будут оговорены экономические и политические рычаги правления латвийской власти.
 
Мне хотелось бы обратить внимание на цинизм по отношению к народу и то, c каким пиететом власть выполняла все экономические предписания Запада. Они превратили праздник в эйфорию, а еще точнее — в симулированный оргазм. Обещая процветание, уничтожали все созданное. Можно было спокойно находиться у власти, тем самым полностью обезопасив себя от политических конкурентов, и тихо-спокойно протирать штаны, бросая народу кости.
 
Под звуки симулированного оргазма «невидимая рука рынка» уничтожила практически всю промышленность и сельское хозяйство — после чего на улице оказались десятки тысяч людей. Как утверждает С.Клецкин, в 1990 году сельское хозяйство и промышленность в Латвии составили 56,5% (21,9% + 34,6%) от всей добавленной стоимости, а в 2008-м — 14% (3,1% + 10,9%).
 
Если говорить о промышленности, то это не просто промышленность, а наукоемкая промышленность,  с уникальной микроэлектроникой и научно-технической базой, которая и должна была бы стать той самой «латвийской Nokia». Но зачем правящим «латвийская Nokia» с русскоязычными в отрасли и неким влиянием, и зачем Западу конкуренты в области высоких технологий, если они сами этим занимаются, — в этом интересы обеих сторон полностью совпали. Впрочем, как чуть позже совпали интересы с уничтожением сахарной отрасли. Тут сложно забыть и молчание власти на подачки от ЕС нашим крестьянам.
 
Конечно, Западу нужны были транзит российского сырья и наш лесоповал, да и еще разрезанный металл всего уничтоженного. Позже хлынувшие западные кредиты использовались в большей степени на потребление западных товаров и развитие сферы услуг (по последним данным, доля сектора услуг в ВВП Латвии составляет 70,6%, промышленности — 24,7%, сельского хозяйства — 4,7%).
 
Да, в мире растет спрос на услуги, но услуга услуге рознь, и для каждого вида услуги должны создаваться определенные условия. В этом плане предоставляемый вид услуг в Латвии — это не какие-то там наукоемкие услуги, а транзит, туризм, банковские услуги и т.д. В данной ситуации следует четко понимать ухудшение политической ситуации с Россией и ее стремление обходить латвийские порты; в области туризма мы не впереди планеты всей: у нас солнце не греет круглый год; а в банковской отрасли мы не Швейцария.
 
В целом в экономический сфере отрицательный торговый баланс стал нормой, а как сообщает Э.Буйвид, по данным за 2004 год, иностранцам принадлежало 65,5 процента основного капитала всех латвийских предприятий. Все деловые круги уже устали говорить, что бизнес в Латвии производит в основном продукцию с низкой добавленной стоимостью. При таком общем положении дел не надо быть экономистом, чтобы выразить сомнение в отношении экономического успеха Латвии. Но наш президент однажды сказала: «Вступив в Евросоюз, Латвия будет иметь все шансы достигнуть экономического уровня европейских стран за десять лет. Все рассуждения о нескольких поколениях и пятидесяти годах — полная чушь».



После данных слов становится вполне объяснимым возникновение еще одного симулякра — угрозы безопасности от России.
 

Симулякр второй — угроза от России

Складывается впечатление, что власти днем и ночью сочиняют тексты о российской угрозе, дабы создать напряжение и запутать людей в истинной безопасности — стремительное вымирание, отъезд народа и жалкое экономическое состояние.

Если говорить о власти — это и есть то недетерминированное насилие, о котором писал Ж.Бодрийяр.
 
Если говорить по факту, то даже при всем желании оккупировать Латвию у России нет таких ресурсов, чтобы противостоять блоку НАТО. Так, по данным Стокгольмского международного институту (SIPRI), бюджет главного участника блока НАТО США за 2012 год составляет 682 млрд. долларов, а военный бюджет России за тот же год — 90,7 млрд. долларов.
 
Еще очень интересный момент, составляющий государственность — сохранение языка коренной нации. Как сообщает Агентство латышского языка, ссылаясь Summer Linguistic Institute, в 2009 году в мире насчитывалось 6909 живых языков, и латышский язык входит в группу тех 389 языков, количество говорящих на которых составляет от 1 до 10 миллионов. А по числу говорящих, утверждает Ethnologue, латышский язык занимает 203-e место в мире.
 
Исходя из этих данных Агентство латышского языка делает вывод, что исчезновению латышского языка ничто не грозит, а единственной угрозой является демографическая ситуация, сообщает BNS.
 

Симулякр третий — «история успеха»

В июне 2012 года поразили слова Х.Клинтон и вторящих ей местных политиков об «истории успеха». «Это государство действительно затронула экономическая рецессия, но вы нашли мужество сделать трудный выбор и реализовать настоящую экономическую реформу», — сказала Х.Клинтон.
 
Если для Х.Клинтон un Ко реформой считается ВВП, рост которого уже за четвертый квартал 2013 года замедлился — то извините. Не  симулированная, а настоящая словореформа — это когда уровень безработицы не 15,9% (данные Eurostat за август 2012 года). Сложно назвать реформой, когда в 2012 году 36,6% населения Латвии были подвержены риску бедности или социальной отчужденности (данные статистического бюро ЕС Eurostat). И это когда долг за квартиру перед Rīgas namu pārvaldnieks, по их же сведениям, в 2012 году вырос до 226 000 латов, а общий долг рижан (с пени) достиг 24 млн. латов — видимо, это тоже реформы.
 
Вряд ли это можно назвать успешными реформами, так как государство не только не обеспечивает необходимое среднее финансирование здравоохранения по ЕС — 5-6% от ВВП, но еще и снижает финансирование. Так, по данным «Центра согласия», в 2012 финансирование составило 3,47% от ВВП, в 2013 году — 3,15% от ВВП.
 
Финансирование науки и образования является одним из самымх низких в Европе. На III Всемирном конгрессе латышских ученых и IV Конгрессе леттоники «Наука, общество и национальная идентичность» президент Латвийской академии наук Юрис Экманис заявил: «Финансирование, выделяемое государством на науку, является одним из самых низких среди 27 стран Евросоюза. Например, Финляндия, понимая значение науки как во время кризиса, так и в ситуации после кризиса, отводит на нее в семь раз больше денег, чем в Латвии. Нас обогнали и соседи — Эстония отводит на науку в два с половиной раза больше средств, a Литва — в 1,4 раза больше», cообщает BNS.
 
Примерно такие же слова сказал в отношении образования президент Латвии А.Берзиньш: «Если сравнить ситуацию с профессиональным образованием в странах Балтии, то мы находимся на последнем месте. Это вопрос, который надо решать незамедлительно».

«В Латвии не хватает академического персонала. Сейчас в стране есть 4 тысячи человек со степенью доктора, работающих в вузах и научных институтах, но этого мало. Такого количества может хватить только на один Латвийский университет», — заявил агентству BNS ректор Латвийского университета (ЛУ) Марцис Аузиньш. А как отметил административный директор ЛУ Янис Стонис, количество научных публикаций в Латвии осталось на уровне 1991 года, пишут «Вести».
 
О качестве образования говорит то, что только один вуз в Латвии (ЛУ) впервые оказался в седьмой сотне рейтинга QS World University Rankings 2013/14 (700+). Но не стоит обольщаться, — к примеру, Тартуский университет в общем рейтинге расположен в промежутке 461-470 (в 2012 году ТУ занимал место между 500 и 550). В рейтинге также представлены и литовские вузы — Вильнюсский университет (601—650), Вильнюсский технический университет имени Гядиминаса (701+).
 
Да, страна преодолела острую фазу кризиса, но как до, так и после «реформ» Латвия находится в системном кризисе. Не манипуляции с ростом ВВП, а рост зарплат должен стать историей успеха Латвии. К сожалению, мы видим лишь «историю успеха удержания власти правящими». А вот заработная плата никак не сопоставима со среднеевропейской.
 
Так, по данным Евростата, почасовая заработная плата в Латвии в 2012 году составляла лишь четверть средней зарплаты по еврозоне в целом, 30% средней зарплаты в Испании и половину средней зарплаты в Португалии», пишет М.Вольф. Вот при таких показателях и приходится на всякого рода обещания или несоответствия накладывать все новые и новые симулякры.


 
 
Симулякр четвертый — смена правительства

«Все происходит так, будто Мао или Франко уже множество раз умирали и замещались своими двойниками. С политической точки зрения это строго ничего не меняет, является глава государства тем же или другим, лишь бы они были похожи друг на друга. В любом случае уже долгое время глава государства —  неважно кто — есть лишь симулякр самого себя, и это единственное, что дает власть и качество управления, — пишет Ж.Бодрийяр. — Именно автокатастрофа придает жизни форму, именно она, бессмыслица, является сексом жизни».
 
Смену правительства после золитудской трагедии можно определить формулой «от перемены мест слагаемых сумма не меняется». Все то же: симулякры-лидеры, симулякры-партии, симулякры-программы. Это напоминает смену приевшихся декораций: придание новизны и героизма в условиях системного кризиса. Трагедия, да тут еще самый низкий рост ВВП за период «истории успеха» (четвертый квартал 2013 года) — как не выйти сухим из воды, да на коне. Гениальный ход!
 
Если уж говорить о морали, то правительство должно быть солидарно в вопросе моральной ответственности с премьером, и та часть, которая работала с ним, не должна была входить в новый кабинет. Это в согласии с моралью.
 
Обычно если человек виноват, он несет наказание, если прямая вина доказана. Если же человек чувствует моральную вину, то, в согласии с моралью, он отойдет от дел, связанных с предыдущей деятельностью. В крайнем случае — не будет возлагать на себя более высокую обязанность в этой области. Так обычно поступают в согласии с моралью.
 
 
Человек-симулякр


 
В наше время объекты практически полностью вытеснили из жизни человека других людей, превратив их в людей-симулякров. Человек-симулякр теперь выполняет определенные функции, подобно операционной машине, реагирующий на скрытое насилие. И это насилие, основанное на псевдопатриотизме, страхе, гордости, тщеславии, в некотором роде внушает оптимизм, так как все-таки механизмы воздействия определяются человеческими свойствами.
 
Когда-то В.Набоков сказал, что смех — самое убийственное средство против диктатуры. И это, наверное, единственный способ вырваться из оков постмодернистской практики тотального скрытого насилия. Но прежде чем реагировать, надо четко понимать проблему и четко расставлять приоритеты.
 
Надо понимать, что недовольства социальным обеспечением подавляются истерией, связанной с шествием легионеров; надо понимать, что недовольства правительством, высказанные в транспорте, на работе, так и будут только словами, высказанными на работе и в транспорте, потому что после Болотной появился Майдан, а после Майдана будет другой симулякр, и власть начнет в спешном порядке «решать глобальные проблемы», заменяя новую картинку на старую.
 
И эта подмена собственных проблем чужими, как и «рука Москвы», «история успеха», будет продолжаться до бесконечности, пока человек не осознает, что он просто игрушка — тамагочи в мире бесконечных симулякров, где у него остается единственная возможность — вооружиться иронией и самосовершенствованием. Или, как объясняет В.Емелин,  «иронию следует понимать как сугубо личную, индивидуальную практику — это то, что Фуко назвал «техникой себя», «заботой о себе».
 
Тем самым  человек, изменив себя, оставляет шанс изменить окружающий мир и не обратить жалкий остаток реальной жизни в симулякр.