Использование нацистской терминологии без кавычек и должных пояснений отмечается в таком политико-пропагандистском продукте, как скандально известная книга "История Латвии. ХХ век", выпущенная при финансовой поддержке "комиссии по демократии" посольства США в Риге в 2005 году с предисловиями президента ЛР Вайры Вике-Фрейберги и главы МИД Артиса Пабрикса. В этом издании Саласпилсский концлагерь, вслед за нацистской пропагандой, именуется как Расширенная полицейская тюрьма и воспитательно-трудовой лагерь, а его узники цинично перечисляются в следующем порядке: "участники движения сопротивления, евреи, дезертиры, прогульщики, цыгане и пр." (18)

Если в брошюре, изданной в 2007 году Институтом истории Латвии, член Комиссии историков при президенте ЛР Ирене Шнейдре еще называет Саласпилс, наряду с лагерным комплексом в Вайвара (Эстония), крупнейшим концентрационным лагерем на территории Балтии (19), то другие официальные историки (например, Х.Стродс, И.Фелдманис, У.Нейбургс) без каких-либо серьезных оснований стали утверждать, что в этом лагере якобы могло находиться одновременно лишь около 2000 человек и именно столько же там погибло.

Запредельный цинизм и полный имморализм в данном вопросе продемонстрировал Инесис Фелдманис из Комиссии историков при президенте ЛР, заявивший в одном из интервью 2008 года следующее: "Советские и российские историки всегда утверждали, что Саласпилс был лагерем смерти. Ничего подобного! Под лагерями смерти в научной литературе понимают лагеря, где жертв убивали сразу после их привоза. Ничего подобного в Саласпилсском лагере не происходило. Некоторые русские историки, по меньшей мере, в пятьдесят раз преувеличили численность погибших в этом лагере: всего там было уничтожено каких-то 2 тысячи человек, а не 100 тысяч. Одновременно там могли находиться только от двух до трех тысяч человек -- такая вот расширенная тюрьма. Лагерь строили привезенные из Германии евреи, и из них какая-то тысяча в Саласпилсе погибла..." (20)

Столь же провокационной можно считать вброшенную в 2008 году латвийскими правящими кругами идею преобразовать мемориальное пространство на территории бывшего нацистского концлагеря Саласпилс в "комплекс памяти жертв сталинских и гитлеровских репрессий" -- без всяких на то исторических оснований, а также разместить рядом с ним памятник погибшим немецким солдатам. Такой маневр по ретушированию злодеяний нацистов и их местных пособников вызвал возмущение у бывших узников нацистских концлагерей. (21)

Реальную картину трагических событий в окрестностях Саласпилса, включая целенаправленное уничтожение советских военнопленных в примыкавшем к "политическому" концлагерю филиале "Шталага-350", представил в своем исследовании латвийский историк-краевед Влад Богов, результаты которого будут опубликованы в 2011 году. (22)

Мотивация соучастия в нацистских преступлениях латышских коллаборационистов является одним из самых острых вопросов для историков из Латвии. В целом авторы рассматривают широкий спектр мотивов (от мести советской власти, а также ассоциировавшимся с ней русским и евреям, за устранение авторитарного националистического режима в 1940 году, до низменных устремлений "маргинальных элементов"), но неизменно делают акцент на принудительности сотрудничества с немцами, преступлениях, совершенных "из-под палки" и из-за "больших ожиданий, обернувшихся горьким обманом". (23)

При этом председатель VII Сейма Латвии (1998-2002), историк-любитель Янис Страуме откровенно подчеркивает в своих публикациях имевшуюся в Латвии широкую социальную базу для сотрудничества с нацистами: "Большая часть мужского населения, способного носить оружие, в первые дни войны симпатизировала немцам". (24)

Дальше всех, пожалуй, зашел нынешний руководитель Комиссии историков при президенте Латвии Инесис Фелдманис, усмотревший в пособничестве нацистам полезную для латышей деятельность и даже своего рода движение Сопротивления.

Вот как выглядит этот по-своему выдающийся образчик изворотливой мысли: "В данном случае вместе с такими терминами, как "коллаборация" (обычное сотрудничество с оккупантами) или "коллаборационизм" (предательское сотрудничество) можно использовать дефиницию "тактическая коллаборация", обозначив с ее помощью сотрудничество с немецкой оккупационной властью, направленное на достижение таких целей, которые, так или иначе, отвечали интересам латышского народа. Достоин обсуждения и вопрос о том, можно ли воспринимать и выделять тактическую коллаборацию как определенную форму движения сопротивления". (25)

Следует отметить, что в России тоже отмечаются отдельные провласовские всплески в "ультралиберальной" публицистике (26), однако в научных кругах тематика сотрудничества с нацистами на оккупированных территориях находит самое серьезное внимание, далекое от подобных спекуляций. (27)

Недобросовестное жонглирование терминами, продемонстрированное главным официальным историком Латвии, вызвало скептические вопросы и комментарии даже у тех западных ученых, которые вполне сочувственно относятся к "умеренно-оправдательной" риторике прибалтийских авторов.

В частности, историк и политолог Эва-Кларита Петтаи иронично возражает латвийскому коллеге: "Как указывает сам И.Фелдманис, "тактическую коллаборацию" легко можно интерпретировать как тайное сопротивление. Означает ли это, что латышских легионеров, большая часть которых (не важно, наивно или нет) считала, что они честно борются за независимую Латвию, нам следует теперь рассматривать как настоящих борцов сопротивления? И как же тогда быть со всеми теми, кто работал в так называемом Латвийском самоуправлении и местных самоуправлениях, отдавал приказы конфисковать еврейское имущество, идентифицировать и дискриминировать своих еврейских сограждан или не возражали против таких приказов и организовывали гетто? Все ли они были "банальными уголовниками" или на самом деле — "тактическими коллаборантами", так как некоторые из них тайно надеялись, что их покладистость, в конце концов, приведет к восстановлению Латвийского государства?" (28)

Латвийские официальные историки сетуют на "непонимание" российских и западных коллег, которые якобы не готовы углубиться в познание особенностей ментальной травмы латышского народа в годы Второй мировой войны. Однако предметный разбор умозрительных и фактических аспектов сотрудничества латышей и эстонцев с оккупационными властями гитлеровской Германии представлен, например, в исследовательской работе историка из Канады, профессора Александра Статиева, который приходит к следующему выводу: "Националисты не видели себя в качестве германской "пятой колонны", но в какой-нибудь другой роли им отказали", однако "большинство латышских и эстонских националистов продолжали сотрудничать с немцами, надеясь на изменение их позиции [по вопросу о независимости]". (29)

Он также сопоставляет реальные масштабы их соучастия в кровавых преступлениях нацизма с устоявшимся в Прибалтике "страдальческим" антисоветским мифом: "В 1941-1942 годах сотрудничавшие с немцами коллаборационисты, множество из которых впоследствии вошли в антикоммунистическое сопротивление, убили в каждом из приграничных регионов (за исключением Эстонии) гораздо больше людей, чем Советы на протяжении всего периода борьбы против националистов с 1939 по 1950-е годы". (30)

В большинстве работ латышских историков подчеркивается, что Холокост на территории Латвии осуществлялся "исключительно" под руководством и контролем германских нацистов, а любые "подготовительные" в политико-психологическом плане антисемитские и прогитлеровские жесты латвийского президента К. Улманиса полностью отрицаются. Вместе с тем, имеется богатый фактический материал, позволяющий судить о том, что именно и в каких пропорциях латвийский диктатор позаимствовал у германского нацизма или итальянского фашизма.

Окончание здесь

В качестве иллюстраций использованы фото к статье «Урок патриотизма в латвийской школе» (Телеграф)