Окончание. Начало — здесь


Встретились однажды на военной дороге Афганистана с гражданским земляком из Союза. Шла большая операция в равнинной части этой страны. Многие не знают, но там есть равнины и даже пустыня. Наш полк воевал на бэтээрах-60пб. Особенностями этих боевых машин было наличие двух двигателей и коробок КПП в каждой. Получилось так из-за отсутствия подходящих движков в СССР на момент создания этого броневика. Что ни делается — то к лучшему! Наши бэтээры эту пословицу подтверждали постоянно. Благодаря легендарному «качеству» механизмов советского автопрома в пути внутри бэтэров постоянно что-то ломалось, и можно было на ходу производить необходимый ремонт, не теряя возможности самостоятельно двигаться. Часто в колонне один бронетранспортер тащил своего сломавшегося собрата. За рулем сидел пехотинец, умевший рулить, а водилы на ходу реанимировали технику.

Во время марша по равнинной дороге у нас сломался и БТР-тягач. Кругом степь, басмачей в округе нет, и нас оставили одних ремонтироваться своими силами. Стоим, осматриваем окрестности, смотреть не на что, на горизонте — неизменные опостылевшие горы со снежными вершинами, какой то завод, по силуэту — явно советской постройки, и лента идеальной дороги из щебенки. Стоим, скучаем, водители ремонтируют боевых железных коней. На горизонте появляется пыльный завиток, кто-то едет. Мимо нас проехал песочного цвета открытый УАЗик с гражданским европейцем лет 50 за рулем. Как обычно, земляка из Союза можно всегда безошибочно узнать, и этот мужик не был исключением. Заинтересованно посмотрев на нас, он проехал мимо. Скоро он вернулся и стал нас разглядывать, мы тоже смотрели на него. Ведь интересно, не каждый день на местной дороге встретишь соплеменника, не одетого в форму СА. Пауза затянулась и стала похожа на иллюстрацию к анекдоту «Ленин и мальчик-пастушок в Разливе». Мы готовились к интересному разговору со свежим человеком, а мои курящие друзья явно надеялись стрельнуть сигарет. Наш таинственный гость встал во весь свой (маленький) рост в своем УАЗе и обратился к нам.

Честно, я сначала немного обалдел — такого потока мата, оскорблений и обвинений даже для армии было с перебором. Если коротко, то звучало следующее: понаехали неумехи-хамы-дармоеды, стоят на дороге не по правилам дорожного движения, позорят великую страну победившего социализма, и т.д. и т.п. Явно по внешнему виду не инженер и не работяга с видневшегося вдали завода впал в раж. Лицо покраснело, и он заливался со своей трибуны соловьем. Через минуту замешательства мы слушали местного (явно партийного) вождя уже с удовольствием, ведь развлечений так мало выпадало в серых армейских буднях. Когда он таки надоел и стал мешать (водители отвлеклись от ремонта), мы решили продолжить веселье. Громко стуча в броню, стали требовать немедленно найти и дать нам в руки трофейный китайский «Калашников» калибра 7,62 (у нас были клибра 5,45), мол надо одного постороннего говоруна завалить и списать на басмачей. Все шутку охотно поддержали и стали усердно искать неучтенный ствол с калибром моджахедов (которого у нас в БТРе отродясь не было). При этом обсуждая сценарий предстоящей кровавой забавы и как мы расскажем командирам о нашей находке тела погибшего красного спеца. Хама-говоруна проняло быстро и всерьез. Наверно, его убедили наши серьезные лица и фразы — «как в прошлый раз», «минимум медаль» и «отметят в приказе». Никогда я не видел больше такого резвого старта на УАЗе. Надеюсь, урок от нашей безобидной шутки пошел впрок этому ревнителю социалистических ценностей, и он перестал хамить окружающим.


 
Война быстро меняет людей, и мастерство наших механиков-водителей росло от выезда к выезду. Только вчера получившие права парни, приученные ездить медленно в колоннах на маневрах под руководством офицера, старшего машины, очень быстро стали настоящими асами горных дорог. Выработалась своеобразная техника езды. На спусках разгонялись до максимальной скорости, не отмеченной ни в одном справочнике, массивные бетонные отбойники на опасных поворотах (похожих на борта бобслейной трассы) использовались как средство скоростного прохождения дороги. Гусеничные БМП (иногда и колесная броня) пускались в занос и отлетали от края, ударившись о бетон.

Благодаря этому (ну и краям ущелий), БМП очень быстро лишались нарядных боковых накладок над гусеницами. Вид несущийся с воем и свистом на предельных скоростях по асфальту горных дорог разнообразной военной техники останется в моей памяти как одно из ярких воспоминаний тех лет. Ну и, конечно, все водители справедливо хотели быстрее попасть в охраняемую точку прибытия и надеялись проскочить на скорости мимо вооруженного врага.

Но не все водители были одинаково успешны на дорогах этой страны. У нас во взводе долго не хватало одного водителя БТРа. Прикомандированный парень доехал на этой коробочке до места и убыл в свою часть. Наконец появился новый водила. Он представился очень опытным специалистом, до армии несколько лет работавшим по специальности за рулем ЗИЛа на дорогах родного Узбекистана. Наверное, неинтересно рассказывать обо всех его подвигах за рулем, но из отделения, за которым был закреплен его бэтээр, правдами и неправдами перевелись все, включая сержанта, в течение недели. Когда пришло молодое пополнение, они и составили экипаж его боевой машины. Как яркий пример его мастерства помню падение этого бэтээра в ущелье на ровной дороге в идеальных условиях с командиром взвода внутри. Старлей сел к нему в машину, доказывая солдатам на своем примере, что с этим водителем можно ездить. Как оказалось, солдаты были правы. Хорошо, дело кончилось только синяками.
 
Еще в разведке был водитель-легенда полка по прозвищу Камикадзе. Это был замечательный друг, товарищ, собеседник. Красавец, высоченный белобрысый литовец. Только звезды решили, что управлять БРДМом под небом Афгана — это не его. Многие смеялись и не верили, списывая все на солдатские шутки и байки. И очень зря! Ни одного выезда на операцию не прошло для его БРДМа без ЧП. Крупного или мелкого. У него отказывали тормоза (постоянно), отказывал или заклинивал руль, он горел, бился, переворачивался. Его броневичок уничтожил в авариях столько военной и гражданской техники, что не снилось небольшой банде басмачей. Жаль, что запрещалось наносить рисунки, не предусмотренные уставом, на броню, как в годы Отечественной. Его машина могла быть опоясана силуэтими грузовиков, ослов, верблюдов, афганских солдат и декхан.

Сам по неопытности и незнанию оказавшись в составе экипажа его разведывательной машины, я пережил несколько драматических минут. Сначала на затяжном извилистом спуске у его бронированного болида традиционно (как оказалось) отказали тормоза, и мы неслись, раскачиваясь вниз, все вцепившись в руль, помогая нашему пилоту на поворотах. В конце пути на осевой стояли заупрямившийся осел и его не менее тупой хозяин. На отчаянные сигналы нашей летящей ракеты они не реагировали. ИНШАЛЛА! Всё в руках Аллаха — судя по всему, думал в последние секунды жизни владелец животного.

За время службы не раз приходилось срочно покидать боевую технику — и тонущую БМП, и горящий БТР, но так быстро, как в конце того спуска, я не выскакивал из бронированного чрева никогда. Причем прихватив не только оружие, но и матрас с подушкой. Очень скоро Камикадзе или оставался со своим железным конем в расположении части во время операций, или, когда выгоняли в горы всех, ехал в одиночестве. В разведроте из за нехватки людей и спаянности солдатского коллектива это было несложно делать, не привлекая внимания командиров. Повторюсь, как солдат и человек он был чистое золото, и никто не держал на него зла за эти приключения. Просто за рулем боевой машины он был неудачлив. Сама машина, он сам и экипаж всегда отделывались испугом и царапинами.

На одной из больших операций в его машину сели все офицеры разведроты вместе с начальником разведки полка. Видимо, решив, что пустую машину им предоставили догадливые подчиненные, они смело двинулись в путь. Слава об особенностях передвижения на проклятом БРДМе еще не дошла тогда до командирских ушей — или они не придали этому значения. Как все командиры сели в одну машину? Не знаю. Впереди была долгая дорога на всю ночь по мирной степи, они хотели поговорить и, может, немного выпить — у одного взводного был день рождения, у другого через день начинался отпуск. Итак — поехали! Только утром, к удивлению окружающих, но не разведчиков, было обнаружено наличие отсутствия в полковой колонне нашего БРДМа с разведчиками-командирами.

Быстро-быстро рано утром помчались на поиски и легко обнаружили пропажу. Ровная дорога в ровном поле делала поворот. Наш камикадзе поехал прямо, о чем свидетельствовали зубчатые отпечатки колес на сухой траве. Едем по следам, уходящим прямо за горизонт. Скоро видим темную точку. Посреди ровной, как стол, полупустыни стоит огромный валун. Он тут стоял миллионы лет — или прилетев из космоса, или вылетев из жерла доисторического вулкана. И в эту единственную каменюку врезался герой моего рассказа. Как обычно, обсолютно целый БРДМ лежал на башне, задрав свои колеса к чистому афганскому небу. У БРДМа есть одна конструктивная особенность — если он переворачивался вверх колесами, из него выбраться было невозможно. Боковых люков у него не было. И наши командиры могли внутри бронированной ловушки только ждать. Или помощь, или группу афганских повстанцев.

Сами понимаете, не все офицеры, запертые в лежащем на башне броневике, были одинаково любимы солдатами. Не удержались мы от жестокой шутки, цепляя тросы и ползая вне видимости из бойниц по корпусу машины, мы гортанно орали: «Бакшиш-костамыш, мангал-хургал!» Поставив броневичок на колеса и достав из него своих несколько взволнованных офицеров, мы, конечно, как один твердили, что это им послышалось на нервной почве. От радости спасения они с нами согласились.

С тех пор этот БРДМ всегда ездил с очень ограниченным экипажем. Из за проблем с местами на гауптвахте арест заменялся поездкой в компании с Камикадзе. С другой стороны, вооруженные афганцы тоже обходили этот броневик стороной...

 
Постскриптум
 
Близится красивая круглая дата — 25 лет окончания войны в Афганистане. Или, более политически корректно и красиво — 25 лет со дня вывода ограниченного контингента советских войск из Афганистана. Общество латвийских ветеранов той войны установит памятник в Риге, столице Латвии, всем погибшим в этой далекой стране, нашедшим вечный покой в латвийской земле. Памятник планируется установить на День Лачплесиса в Тихом саду.
 
Откликнулись и предложили свою помощь много людей и организаций, но, увы, средств катастрофически не хватает — только транспортировка камня стоит серьезных денег. Поэт, композитор и исполнитель своих песен, ветеран той войны, рижанин Сергей Оболевич все деньги от продажи своих дисков направляет в фонд строительства памятника.
 

 
Вы можете приобрести его диск с автографом по адресу: Рига, ул Кр.Барона, 136F. Цена — от 3 латов. Предварительно лучше позвонить по телефону 26396771.
 
 
Я изготовил несколько армейских сувениров, а именно — большую настольную лампу из снарядных гильз и солдатской каски. Из солдатской каски так же изготовлена конфетница в армейском стиле. Их тоже можно купить по этому адресу, деньги поидут на строительство памятника. Цену я не назначаю, сколько вы посчитаете возможным.
 



Если вы можете и хотите помочь афганцем в этом начинании:
 
БАНКОВСКИЕ РЕКВИЗИТЫ:
 
Получатель: Afganistānā kritušo piemiņas fonds (Фонд памяти погибших в Афганистане)
Регистрационный номер: 40008204229
Банк получателя: AS Swedbank
Код банка, BIC/SWIFT код: HABALV22
Мультивалютный счет: LV04HABA0551036702999
Цель платежа: пожертвования на памятник воинам, погибшим в ДРА
 
 
Будем благодарны за подержанный ноутбук в хорошем состоянии. Спасибо.
 
Художник Андрей Симачев сделал майки «афганского» дизайна — наш ответ американским империалистам. Майки могут быть именные, и конечно, вашего размера.
 
За эти 25 лет находились подонки, собиравшие средства на памятник афганцам — очень верю, что уже кипит смола для их глоток в загробном мире на всю сумму денег, собранных с искренних, доверчивых людей.