МИР КИНО
01.01.2022
Елена Фрумина-Ситникова
Театровед
Вертинский и «Вертинский». Часть Вторая
Размышления о человеке и сериале
-
Участники дискуссии:
1346 -
Последняя реплика:
больше месяца назад
Сергей Рудченко,
Леонид Соколов,
Александр Кузьмин,
Борис Бахов,
Марк Козыренко,
Виктор Чистяков,
Леонид Радченко,
Сергей Леонидов,
Vladimir Kirsh,
Александр Гильман,
Roman Romanovs,
Виктор Гриневич,
Александр Петрович Янин
Начало: Часть 1
Прошу прощения, что получилось очень длинно. Пришлось даже разбить пост на две части. Оно и понятно, всё-таки восемь серий, и практически каждый эпизод каждой серии частично или полностью — ложь и подтасовка, в лучшем случае — полуправда. В общем, короче не получилось.
Впрочем , вот краткое содержание для тех, кто не любит «многабукофф».
Хулиганистый наркоша чёто решил, что может петь. Но на него наехало начальство. Он свалил за бугор. Пел, гулял, трахал баб. Потом чёто решил вернуться. Баба-жена ему истерики. Он деньгу зашибает. Откидывает копыта.
Мораль. А нехрен было уезжать от богатой блондинки к бедной брюнетке. И вообще чё ты забыл в том Мордоре. Проиграл жизнь. Лузер.
***
Ну а теперь немножко чуть подробнее о длинном сериале со странным названием «Вертинский».
Сериал снят по заказу Первого канала режиссёром Авдотьей Смирновой, больше известной как Дуня. Финансировался Первым каналом и Романом Абрамовичем. Продюсер — Константин Эрнст.
Совершенно очевидно, что полная приключений и пронизанная любовью к родине биография Александра Николаевича Вертинского не могла удовлетворить взыскательным вкусам киноделателей. Пресновато для них. Клубнички маловато. А публика-дура без этого и смотреть не захочет. Аттракцион нужен. Сегодня без него никак.
Да и вообще, собственно, не в Вертинском тут дело.
И начинается аттракцион прямо с первого кадра, когда мы видим голого исполнителя заглавной роли в виде натурщика в художественном классе. Эффектно мелькнув в кадре голыми, как бы это поизящнее сказать, бёдрами, он с хохотом убежал, оставив зрителя, обожающего «всяческие безобразия» в уверенности, что скучно не будет.
И в чём-то этот зритель оказался прав.
Безобразия начались практически сразу же.
Серебряный Век авторам фильма видится как-то так.
Заработавшего на кокаин и вино героя вместе с его бомжеватого вида друзьями мы видим то в ободранной комнате, где они пьют и нюхают белый порошок, то на покрытых грязью улицах Москвы, где они с целью заработать на все тот же кокаин, поют, а рядом с ними выгружают из грузовика раненых (это Первая Мировая началась), то в аптеке, где они почему-то выпрашивают этот самый кокаин, хотя его продавали без рецепта.
Глумливый и не в меру шаловливый главный герой (я буду называть его В, чтобы не произносить имя великого прототипа всуе) походя ворует хлеб , опрокидывает лоток и убегая, втаптывает белые булки в грязь. Вообще, он весь состоит из злобных шалостей, а лицо его не покидает высокомерная усмешка.
Попутно выясняется, что один из его друзей, вымышленный поэт Агеев (Сергей Уманов), сочинил стишок под названием «Кокаинетка», из которого гениальный Вертинский сделает знаменитую песню. Однако, почему именно этому несуществующему поэту решили приписать стихи, авторство которых не доказано — остаётся неясным.
Почему вообще в друзья главному герою были выбраны именно эти люди — один целиком вымышленный (хотя создателям фильма именно он очень в дальнейшем пригодится), а второй — реальный, хотя и малоизвестный художник Осьмёркин (Степан Девонин)? Ответить на этот вопрос можно просто — нипочему. Потому что так захотелось.
В фильме ещё много будет такого адского смешения реальных людей и фантомов, реальных событий и целиком выдуманных.
Но это так, для разгончика.
Потом герой фильма неожиданно для себя оказывается в санитарном поезде, идущем на фронт и пытается с него соскочить. Но, поскольку ему это не удаётся, поневоле становится санитаром.
Вопрос : зачем? Зачем создатели фильма хотят принизить подвиг? А это был самый настоящий подвиг настоящего Александра Вертинского. Несколько месяцев он спасал жизни. Делал это сознательно, а не по недоразумению. Сделал тридцать пять тысяч перевязок. Получил за это медаль.
Впрочем, возможно, авторам фильма попросту непонятно, как это можно вот так взять и начать делать трудную, грязную, но такую необходимую работу. Причём не за деньги, а по велению души.
Ну, в общем, пересказывать каждый эпизод этой саги нет никакой возможности, да и желания тоже.
Каждый очередной сюжетный поворот, как, например, с Верой Холодной (Паулина Андреева), вызывает все те же вопросы.
С какой стати кинотворцы уложили их в одну постель да ещё и заставили вести общее хозяйство? Сам Александр Вертинский никогда ни одним словом об этом не обмолвился. И даже гениальную песню «Ваши пальцы пахнут ладаном» посвятил ей только после её безвременной смерти.
Для чего В показан гнусным человеком, который соблазняет женщину, пока её муж сражается на войне, а потом устраивает сцену и даже режет себе вены, когда эта женщина решает за раненным мужем ухаживать?
Но дальше — больше. Для чего генерал Слащёв превращён в ужасную женщину в галифе, обретающуюся среди трупов, густо висящих на перекладинах и больше всего напоминающую атаманшу из «Бумбараша»? С каких пор у белых женщины служили генералами?
Для чего потом эта женщина в невероятных шляпках встречается с героем в парижском кафе? Почему она вдруг оказывается сотрудником Советского консульства в Китае? И как она оказалась на его концерте в Москве? Она вообще кто? (Этого этого многоликого персонажа воплотила Анна Михалкова).
Впрочем, оставим эти вопросы на потом. Мы к этому ещё вернёмся.
Отъезд (или лучше сказать отплыв?) в эмиграцию. Нашего героя провожает друг-поэт Агеев, человек с вечно печальным лицом. На пристани короткий диалог. Не цитирую, но смыл такой: — «Не уезжай из России. — России больше нет. А впрочем, не понравится — вернусь». После чего В с чемоданом поднимается по какой-то отвесной лестнице на борт гигантского лайнера. Ну типа — вверх, к свободе, свету! Печальный друг остаётся внизу и тоскливо смотрит вслед.
Константинополь, начало эмиграции. Дым коромыслом. Выступления в кабаре. Кругом жулики и женщины. С одной он спит, на другой собирается жениться. Потом в костюме Пьеро убегает из Турции на катере, падает в воду и оказывается в румынской тюрьме. О тех женщинах мы больше не услышим. Зачем они были в сценарии? А, ладно, не до мелочей.
Аттракцион же.
Но главная веселуха впереди. Она, как и положено, начинается в Париже.
Ах, Париж! Белая акация, цветы эмиграции.
Здесь мы видим В вовсю прожигающим жизнь в паре со звездой немого кинематографа Иваном Мозжухиным (кстати, удивительный был красавец, а актёр Иван Ерлыков- увы, совсем нет, и даже не близко).
Они непрерывно сидят в ресторанах, живут в каких-то невероятно пошлых золотых интерьерах в стиле Луи Четырнадцатого, а может быть, даже Пятнадцатого, водят в эти интерьеры парижских кокоток (хочется назвать их иначе, но начальство в соцсетях не позволяет), пьют как не в себя и даже заводят шашни с целым цирком лилипутов (это был, как теперь принято говорить, реальный хардкор).
Где они брали деньги на всю эту роскошь, авторы фильма нам не говорят. Впрочем, о чём мы? Всем известно, что за границей все живут роскошно. Стоит лишь доехать — а дальше всё легко.
Впрочем, справедливости ради надо сказать, что герой наш время от времени всё-таки работает.
Он поёт ресторанах, что правда. Хотя периодически обижается и выступать отказывается. Сидит в гримерке и надувши красные губки на накрашенном лице (Пьеро же!), капризным голосом говорит хозяину, что выступать отказывается, потому что в зале едят и его не слушают.
Во-первых, после отъезда из России Вертинский не выступал в костюме и гриме Пьеро. Это было его юношеским образом, помогавшим ему преодолеть страх перед сценой и зрителем. Во-вторых, что более важно, сам Вертинский говорил, вот что:
«Кабаки были страшны именно тем, что независимо от того, слушают тебя или не слушают, ты должен петь. Публика может вести себя как ей угодно. Петь и пить, есть, разговаривать, шуметь или даже кричать — артист обязан исполнять свою роль, в которой он здесь выступает. Ибо гость — святыня. Гость всегда прав. Он платит деньги. Он может икать, рыгать и даже блевать, если хочет. Перед ним склоняются все!»
Так что об отменить концерт и речи быть не могло. Один раз отменишь — выкинут. Потому как ты тут не хозяин, а обслуживающий персонал. Хотя, по версии создателей фильма, главный герой то и дело отменял свои концерты по самым разным поводам.
Тут ведь дело не в том, что перепутаны события, места и годы. А в том, что эмиграция показана так, словно снимали её диссиденты, мечтавшие на своей пятиметровой кухне в хрущевке попасть в Париж хоть тушкой, хоть чучелом. Даже странно, ей-Богу.
Ладно, что-то я ушла в подробности. Но они такие интересные , что хочется каждую обсудить отдельно.
Пойдём по самым главным.
Будущая жена. Некто Раля (Екатерина Щеглова). Кокотка (ну вы поняли). Сначала не даёт Мозжухину, потом В. Но влюбчивый В. ее добивается. Идёт длинная и подробная сцена секса. С разных ракурсов, общим планом, крупным планом. Разные части тел совокупляющихся. (Прочитала, что было снято много больше, но вырезали- цензура проклятая!). В общем, это тот случайно когда хочешь снять порно, а надо снимать «Вертинский».
Потом сцена, когда Раля кормит подаренного ей бульдога, а счастливый В. говорит «сучечки мои». О! В этом месте я вздрогнула — так неправдоподобно похабно прозвучало это слово из уст утончённого В. Ради этого стоило ввести в фильм собаку! Правда, дальше эта собака будет только мешать действию и вообще будет непонятно, что с ней делать. Так что однажды она просто исчезнет- как не было. И никто о ней не вспомнит.
А потом, о Боже, Рали не верна, казнь гильотиной любовника этой Рали и совсем какая-то невнятица, когда В. зачем-то на ней женится и отдаёт ей все свои деньги, чтобы больше с ней никогда не увидеться. Мелодраматично, но глуповато вроде.
И тут появляется Она. Марлен Дитрих (Виктория Исакова). Такая белая-белая. А рот такой красный-красный. А парик такой нейлоновый, блондинистый. Натурально, они в постели. Опять любовь.
Потом Берлин и ужасный сотрудник советского посольства. Лживый, гад. Стоит на вечеринке рядом с нацистом под огромной свастикой. Это чтобы даже самый тупенький зритель понял, что между СССР и фашистской Германией нет никакой разницы.
А потом — гвоздь программы. Аккомпаниатор (Геннадий Смирнов) оказался геем. И почему-то решил уйти от В. в гейский бордель работать проституткой по имени Лючия.
Очень приличный до этого господин вдруг является нам в блестящем платье, обтягивающем жирное тельце, и в женском парике и говорит, показывая на интерьеры борделя и других проституток: «Я здесь дома». И так всё это серьёзно, даже типа трагично.
Бинго!
Вот о чем этот опус! О толерантности. А кто заржёт, тот гадина нетолерантная.
И вот сцена — В. поёт, а где-то там штурмовики врываются в бордель и смертным боем бьют работников однополого секс-труда, а прямо напротив В. — плечом к плечу стоят советский дипломат и нацистский чин (всё это под огромными свастиками), пославший своих головорезов бить невинных содомитов. И поверх всего — улыбающийся красный рот Марлен. А толстенький бывший аккомпаниатор, милейший Михаил Иванович, которого теперь зовут Лючия, в платье выбрасывается с балкона на брусчатку. Жесть.
При этом зритель, знающий, что Вертинский уже дважды просил разрешить ему вернуться на родину, должен содрогнуться от одной мысли о возможности возвращения в СССР. Который, как здесь показано, — брат-близнец фашистской Германии.
Ну и дальше всё в таком же духе.
Прекрасен эпизод , когда в Париж приезжают советские писатели, среди которых старый друг Агеев. Мы видим, как из поезда на перрон выходят строем оборванные серые люди, каждый с драным фибровым чемоданом. Их лица выражают страх и безнадёжность. Этот серый строй шаркает стоптанной обувью по парижскому перрону, и мы видим их сгорбленные жалкие спины. Ну понятно, из ГУЛАГа же, догадывается зритель.
Прекрасный, в костюме и шляпе (шляпа отличная!) В кормит своего друга устрицами. Вот, мол, как мы тут живём, не то что ты, лох совковый! Друг пугается и устриц, и вообще всего.
И зритель очередной раз понимает преимущество эмигрантского веселья с устрицами перед ужасной жизнью в Советской России.
Как жаль, что авторы кино-полотна не удосужились поинтересоваться, как ездили за границу советские писатели. Тот же Алексей Толстой, Маяковский, Пастернак, многие другие. Как они были одеты, как щедро они там тратили деньги, угощая своих бедных собратьев, с какой жадностью ловили писатели-эмигранты каждое их слово, и как завидовали из высоким тиражам на родине. Многие, кстати, вернулись и вполне благополучно дожили свой век на родине. А вот об эмигрантском писательском счастье говорить можно с большими оговорками.
Но в общем, как ни прекрасен Париж, как ни упивается съемочная группа видами Монмартра и парижских кафе, а герой , согласно биографическим данным, должен ехать в Америку. И вот — Град На Холме.
Собственно, самого Града мы не видим.
Также нам не показывают главное, за чем ехал туда Вертинский — его выступление в большом зале в Нью-Йорке. Это были одно из немногих его выступлений именно в концертном зале, а не в ресторане. В партере сидели Шаляпин, Рахманинов, Баланчин, весь цвет русской эмиграции, которая к этом времени почти вся перебралась за океан. Он исполнял «О нас и о Родине», где есть такие слова:
«Проплываем океаны,
Бороздим материки
И несём в чужие страны
Чувство русское тоски».
После этой песни зал взорвался свистом и аплодисментами. Но об этом «незначительном» эпизоде нам в фильме не рассказывают. Видимо, авторы посчитали это неважным. И вообще непонятно, зачем В. приплыл в Америку.
На самом деле Вертинский дал там несколько концертов в разных городах. Он присматривался к стране, и решил, что она не для него, а он не для неё, о чем он пишет в своей книге.
Но для создателей фильма главная цель поездки — роскошная Марлен. Белое лицо, красные губы, нейлоновый парик. И её вилла, где живет наш герой.
Роскошь и мечта!
Белый дом, ярко-голубой бассейн, негритянка подаёт кофе. И тут В. решает позвонить по телефону в Москву своему несчастному другу.
Набирает номер на роскошном аппарате. За его спиной — бассейн, солнце и вообще мечта. На том конце провода — коммуналка с ободранными стенами и жирная соседка в засаленном халате. Друг, серый от ужаса, лепечет что-то невнятное, и мы понимаем — дни его сочтены, его ждёт гулаг. А беспечный В., глядя на сверкающую калифорнийскую действительность, жалуется полумертвому от страха другу на одиночество и настойчивое желание вернуться на родину и приглашает того приехать в Калифорнию (!). И ещё говорит, что, мол, «пытаюсь сняться в кино — пока тухло».
Боюсь, тут не только проницательный, а и самый тупой зритель понимает, что что-то у этого В. в голове не так. Какие-то шарики с роликами явно крутятся вразнобой. Ну как, думает зритель, можно из этого рая в тот ужасный ад? М-да, думает зритель. И он прав.
Потому что явный когнитивный диссонанс налицо.
После этого, ещё немножко покувыркавшись в постели с женщиной в парике, В. вдруг срывается в Китай. Якобы ему там предложили гастроли.
Тут надо сказать, что имеют в виду, когда говорят о русском Китае. Когда-то царское правительство построило Китайско-Восточную железную дорогу и оставило своих служащих работать на ее обслуживании. С этого началась Русская колония в Китае. Кстати , родители будущей жены Вертинского оказались в Китае именно таким образом.
Потом, после Октябрьской революции, в Китай хлынули беженцы из России.
Вот так образовался «русский Китай». Это было, по сути, два города — Харбин и Шанхай.
Никаких особых гастролей в этой небольшой эмигрантской общине быть не могло.
Почему Вертинский уехал из благополучной Америки, когда в Европе и Азии уже вовсю пахло войной — загадка. Сам он объяснял это непреодолимым отвращением, которое вызвала у него напыщенная, сытая, думающая только о деньгах Америка. Вообще в своей книге он ругает Америку долго, крепко и разнообразно. Как говорят сегодня, не зашла ему Америка. Ни языком, ни городами, ни людьми, ни субкультурой. Ни даже Голивудом, где ему предлагали роль Каренина, а он отказался.
Ну, дальше постараюсь кратко.
Китай. Юная, капризная и корыстная, Лила. Сварливая мама. Разнообразные кокотки, которых В. сажает себе на колени прямо в общественных местах.
Попытка вернуться в Америку (!), но пароход отчалил без нашего героя, а он долго и печально смотрит ему вслед.
И, наконец, раз в Америку не пустили, то, эх, была не была, возвращение в Россию. Паспорт в русском посольстве ему выдаёт все та же загадочная женщина, которая «генерал Слащёв».
Но мы, в принципе, уже ничему не удивляемся. Только тихонько хихикаем.
Авторы фильма явно не понимают, почему герой так рвётся домой. В качестве объяснения они вкладывают ему в уста одну-единственную фразу «Что стганного в том, что человек хочет жить на године?». (Картавость Вертинского или, скорее, исполнителя роли В, придала этой фразе прямо-таки клоунскую, репризную глупость.
Эта полудурошная фраза — единственное объяснение необъяснимого с точки зрения создателей фильма желания А. Вертинского вернуться домой. Желания, которым он жил все 23 года своих скитаний на чужбине.
А дальше, понятно, Мордор. Вот прямо так хорошо снят этот переход из света в тьму, что у зрителя не остаётся на этот счёт никаких сомнений.
Долгая дорога через страшную, грязную страну. Украденные кем-то детские молочные бутылочки. Концерт в обшарпанном зале Читы. Отвратительный администратор.
Вообще всё отвратительно. Москва тоже отвратительная.
Про трёхкомнатную квартиру на улице Горького, которую советское правительство предоставило Вертинскому с семьей, с мебелью и даже с холодильником, которые тогда были редкостью — в фильме ни слова.
Истеричная молодая жена, которая пилит своего мужа с интонациями базарной торговки. И гастроли, непрерывные гастроли в самых ужасных местах — в каких-то сараях, больницах, чуть ли не сортирах.
В Дагестане партийный начальник обзывает местных жителей идиотами, а чеченцев тупыми бандитами, водитель из местных гневно играет желваками.
В Москве, по словам старого друга Осьмёркина, «тупая, нескончаемая муть». Из гулага возвращается старый друг (а нефиг было с Калифорнией разговаривать). Сцены гулага — жестяная жесть.
Ну и, в общем, герой разочарован.
Перед смертью читает стихотворение «Я всегда был за тех, кому горше и хуже». Мы понимаем, что читает он ради строк:
«Растворяясь в печали и жизни чужой
Я свою — проиграл».
Финал стихотворения : «Но зато Серафимы в смертный час прилетят за моею душой» звучит как необязательное дополнение к констатации «проигранной жизни».
Ну вот и весь фильм.
Снят не без затей. Для сегодняшнего привычного халтурного уровня, может быть, даже интересно. Множество красивых и выразительных сцен. Свет, цвет, планы, декорации, костюмы, грим — всё качественно. Чувствуется, что работали профессионалы.
А теперь на секунду вернёмся к загадочной фигуре «генерала Слащева» в женском облике и остальным не менее загадочным персонажам, которых воплотила Анна Михалкова.
Дело в том, что эта вездесущая, меняющая облик дама — это образ России.
Причём не только Советской России, а России вообще.
Вот этот вешатель, меняющий личины, неотступно преследующий заглавного героя — и есть основной персонаж, или скажем, основная идея фильма. Для того, чтобы ни у кого не осталось сомнений, во время очередного разговора в парижском кафе эта сверх-элегантная дама на вопрос В., чем она занимается, отвечает «Служу Отечеству, как обычно». Это прямая отсылка к стихотворению Сергея Михалкова «Когда умру, и мёртвый буду жить, и вам назло Отечеству служить», которое любит цитировать Никита Михалков. Ну а в кино эти слова произносит потомок знаменитых предков. И они становятся пародией.
Вот так изящно создатели сериала щелкнули по носу знаменитую семью, а заодно и всех русских, любящих свою землю.
Эта зловещая мистическая Родина — везде, у неё длинные руки, от неё не уйти. Есть только одно место, куда она не может достать и где можно от неё спастись — это роскошная Америка с её голубыми бассейнами. Но наивный и, очевидно, не слишком умный В., не поняв своего счастья, как кролик, сам залез в пасть к удаву.
Такова, на мой взгляд, версия , построенная авторами фильма. А фигура Вертинского- это лишь повод, лишь лицо на афише для привлечения публики.
Честно говоря, учитывая, что продюсером фильма выступил директор Первого канала Эрнст, становится страшновато.
Хотя здесь единоборство авторов и материала, несоответствие заданной тенденции и реальной биографии реального незаурядного человека получилось прямо-таки зрелищным.
Такая прямо битва получилась, когда логика режиссёра упорно не совпадала с логикой событий.
Актёры в фильме — отличные. Играли ровно то, что им было задано. Делали это профессионально. Исполнителя главной роли Алексея Филимонова я видела первый раз, хотя у него уже довольно обширная фильмография.
Очень бы хотелось его похвалить, если бы его герой носил какую-нибудь другую фамилию. Потому что для такой крупной фигуры, каким был Александр Николаевич Вертинский, этот актёр, на мой взгляд, мелковат. И дело не в росте, а в том, что нет в нём той внутренней цельности, какая, на мой взгляд, определяла характер гениального шансонье.
Есть в его актерской трактовке некая циничная ирония, как будто он не воспринимает всерьёз ни изображаемые события, ни своего героя. Эта ирония задана с первого кадра, да так и осталась намертво приклеена до конца фильма. Ну может быть, всего в нескольких сценах актёр сумел быть по-настоящему искренним — в момент, когда он объясняется с матерью своей невесты и говорит, что она вернула его к жизни, и в самой последней, финальной сцене, когда он читает заключительные стихи во дворе на скамейке, а две его дочки играют рядом. Это был очень красивый кадр. Очень настоящий.
Ну а по большому счёту , не получилось тут ни любви, ни страсти, ни, честно говоря, объяснения, за что мы любим Вертинского и его песни.
Кстати, пел артист неплохо. И руками двигал. Но понять, что же было такого уникального в пении Вертинского, почему ему рукоплескали на протяжение всей жизни, из этой слабенькой имитации невозможно. Впрочем, поёт артист в фильме не так уж много. И, может, оно и к лучшему.
Про остальных исполнителей сказать нечего. Нормальные актёры. Нормально играли. Вполне профессионально выполняли режиссёрскую задачу. Тут надо бы говорить не КАК играли, а ЧТО. Потому что в той горе лжи, которую нагородили киноделы, разбираться в оттенках и интонациях актерской игры нет никакого смысла.
И напоследок.
Авторы решили, что Вертинский свою жизнь проиграл.
Позвольте с этим не согласиться.
Проигранная жизнь не остаётся в памяти потомков. О проигравших не пишут книги, не снимают фильмы. Их песен не поют, и стихов их не читают. О них попросту забывают.
Просто у авторов фильма и у Александра Вертинского — разные представления о счастье.
В связи с чем могу только посочувствовать «творцам», так и не понявшим своего главного героя. Если уж ты взялся рассказывать чью-то жизнь, героя надо любить, а не держать за идиота.
А напоследок вот вам песенка, в которой есть все ответы на все вопросы. Жаль, что авторы фильма эту песню не слышали.
«Чужие города»
Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова…
Летний Сад, Фонтанка и Нева.
Вы, слова залётные, куда?
Тут шумят чужие города
И чужая плещется вода
И чужая светится звезда.
Вас ни взять, ни спрятать, ни прогнать.
Надо жить, не надо вспоминать…
Чтобы больно не было опять
И чтобы сердцу больше не кричать.
Это было… Было, и прошло.
Всё прошло и вьюгой замело.
Оттого так пусто и светло.
Вы, слова залётные , куда?
Тут живут чужие господа
И чужая радость и беда.
И мы для них чужие навсегда.
PS. И всё-таки хочется поблагодарить создателей фильма и профинансировавшего его Романа Абрамовича за попытку вернуть имя Вертинского в поле зрения современного зрителя. Правда, всё на свете переврали, но попытка была. Может, на фестиваль какой сгодится? Ведь здесь есть всё, что сегодня требуется для заграничного успеха — злая грязная Россия, угнетаемые сексуальные меньшинства, и даже в одном кадре негритянка (ой, простите, афроамериканка). Я бы на месте киноделов попробовала. Вдруг проскочит? Получат красивую статуэтку.
А нам остаётся надеяться , что наступит такое время, когда о Вертинском снимут честный, талантливый фильм, достойный этого незаурядного человека. Не знаю, дождусь ли я, но Александр Николаевич дождётся. Ему спешить некуда. Он дома.
PPS. Фотографии, сопровождающие этот текст — это мои скриншоты. Опасаясь бана, выбирала кадры поскромнее. Говорят, на телевидении фильм всё-таки подвергли какой-никакой цензуре и удалили слишком откровенные сцены. Я смотрела полную версию, размещённую в интернете.
Впрочем , вот краткое содержание для тех, кто не любит «многабукофф».
Хулиганистый наркоша чёто решил, что может петь. Но на него наехало начальство. Он свалил за бугор. Пел, гулял, трахал баб. Потом чёто решил вернуться. Баба-жена ему истерики. Он деньгу зашибает. Откидывает копыта.
Мораль. А нехрен было уезжать от богатой блондинки к бедной брюнетке. И вообще чё ты забыл в том Мордоре. Проиграл жизнь. Лузер.
***
Ну а теперь немножко чуть подробнее о длинном сериале со странным названием «Вертинский».
Сериал снят по заказу Первого канала режиссёром Авдотьей Смирновой, больше известной как Дуня. Финансировался Первым каналом и Романом Абрамовичем. Продюсер — Константин Эрнст.
Совершенно очевидно, что полная приключений и пронизанная любовью к родине биография Александра Николаевича Вертинского не могла удовлетворить взыскательным вкусам киноделателей. Пресновато для них. Клубнички маловато. А публика-дура без этого и смотреть не захочет. Аттракцион нужен. Сегодня без него никак.
Да и вообще, собственно, не в Вертинском тут дело.
И начинается аттракцион прямо с первого кадра, когда мы видим голого исполнителя заглавной роли в виде натурщика в художественном классе. Эффектно мелькнув в кадре голыми, как бы это поизящнее сказать, бёдрами, он с хохотом убежал, оставив зрителя, обожающего «всяческие безобразия» в уверенности, что скучно не будет.
И в чём-то этот зритель оказался прав.
Безобразия начались практически сразу же.
Серебряный Век авторам фильма видится как-то так.
Заработавшего на кокаин и вино героя вместе с его бомжеватого вида друзьями мы видим то в ободранной комнате, где они пьют и нюхают белый порошок, то на покрытых грязью улицах Москвы, где они с целью заработать на все тот же кокаин, поют, а рядом с ними выгружают из грузовика раненых (это Первая Мировая началась), то в аптеке, где они почему-то выпрашивают этот самый кокаин, хотя его продавали без рецепта.
Глумливый и не в меру шаловливый главный герой (я буду называть его В, чтобы не произносить имя великого прототипа всуе) походя ворует хлеб , опрокидывает лоток и убегая, втаптывает белые булки в грязь. Вообще, он весь состоит из злобных шалостей, а лицо его не покидает высокомерная усмешка.
Попутно выясняется, что один из его друзей, вымышленный поэт Агеев (Сергей Уманов), сочинил стишок под названием «Кокаинетка», из которого гениальный Вертинский сделает знаменитую песню. Однако, почему именно этому несуществующему поэту решили приписать стихи, авторство которых не доказано — остаётся неясным.
Почему вообще в друзья главному герою были выбраны именно эти люди — один целиком вымышленный (хотя создателям фильма именно он очень в дальнейшем пригодится), а второй — реальный, хотя и малоизвестный художник Осьмёркин (Степан Девонин)? Ответить на этот вопрос можно просто — нипочему. Потому что так захотелось.
В фильме ещё много будет такого адского смешения реальных людей и фантомов, реальных событий и целиком выдуманных.
Но это так, для разгончика.
Потом герой фильма неожиданно для себя оказывается в санитарном поезде, идущем на фронт и пытается с него соскочить. Но, поскольку ему это не удаётся, поневоле становится санитаром.
Вопрос : зачем? Зачем создатели фильма хотят принизить подвиг? А это был самый настоящий подвиг настоящего Александра Вертинского. Несколько месяцев он спасал жизни. Делал это сознательно, а не по недоразумению. Сделал тридцать пять тысяч перевязок. Получил за это медаль.
Впрочем, возможно, авторам фильма попросту непонятно, как это можно вот так взять и начать делать трудную, грязную, но такую необходимую работу. Причём не за деньги, а по велению души.
Ну, в общем, пересказывать каждый эпизод этой саги нет никакой возможности, да и желания тоже.
Каждый очередной сюжетный поворот, как, например, с Верой Холодной (Паулина Андреева), вызывает все те же вопросы.
С какой стати кинотворцы уложили их в одну постель да ещё и заставили вести общее хозяйство? Сам Александр Вертинский никогда ни одним словом об этом не обмолвился. И даже гениальную песню «Ваши пальцы пахнут ладаном» посвятил ей только после её безвременной смерти.
Для чего В показан гнусным человеком, который соблазняет женщину, пока её муж сражается на войне, а потом устраивает сцену и даже режет себе вены, когда эта женщина решает за раненным мужем ухаживать?
Но дальше — больше. Для чего генерал Слащёв превращён в ужасную женщину в галифе, обретающуюся среди трупов, густо висящих на перекладинах и больше всего напоминающую атаманшу из «Бумбараша»? С каких пор у белых женщины служили генералами?
Для чего потом эта женщина в невероятных шляпках встречается с героем в парижском кафе? Почему она вдруг оказывается сотрудником Советского консульства в Китае? И как она оказалась на его концерте в Москве? Она вообще кто? (Этого этого многоликого персонажа воплотила Анна Михалкова).
Впрочем, оставим эти вопросы на потом. Мы к этому ещё вернёмся.
Отъезд (или лучше сказать отплыв?) в эмиграцию. Нашего героя провожает друг-поэт Агеев, человек с вечно печальным лицом. На пристани короткий диалог. Не цитирую, но смыл такой: — «Не уезжай из России. — России больше нет. А впрочем, не понравится — вернусь». После чего В с чемоданом поднимается по какой-то отвесной лестнице на борт гигантского лайнера. Ну типа — вверх, к свободе, свету! Печальный друг остаётся внизу и тоскливо смотрит вслед.
Константинополь, начало эмиграции. Дым коромыслом. Выступления в кабаре. Кругом жулики и женщины. С одной он спит, на другой собирается жениться. Потом в костюме Пьеро убегает из Турции на катере, падает в воду и оказывается в румынской тюрьме. О тех женщинах мы больше не услышим. Зачем они были в сценарии? А, ладно, не до мелочей.
Аттракцион же.
Но главная веселуха впереди. Она, как и положено, начинается в Париже.
Ах, Париж! Белая акация, цветы эмиграции.
Здесь мы видим В вовсю прожигающим жизнь в паре со звездой немого кинематографа Иваном Мозжухиным (кстати, удивительный был красавец, а актёр Иван Ерлыков- увы, совсем нет, и даже не близко).
Они непрерывно сидят в ресторанах, живут в каких-то невероятно пошлых золотых интерьерах в стиле Луи Четырнадцатого, а может быть, даже Пятнадцатого, водят в эти интерьеры парижских кокоток (хочется назвать их иначе, но начальство в соцсетях не позволяет), пьют как не в себя и даже заводят шашни с целым цирком лилипутов (это был, как теперь принято говорить, реальный хардкор).
Где они брали деньги на всю эту роскошь, авторы фильма нам не говорят. Впрочем, о чём мы? Всем известно, что за границей все живут роскошно. Стоит лишь доехать — а дальше всё легко.
Впрочем, справедливости ради надо сказать, что герой наш время от времени всё-таки работает.
Он поёт ресторанах, что правда. Хотя периодически обижается и выступать отказывается. Сидит в гримерке и надувши красные губки на накрашенном лице (Пьеро же!), капризным голосом говорит хозяину, что выступать отказывается, потому что в зале едят и его не слушают.
Во-первых, после отъезда из России Вертинский не выступал в костюме и гриме Пьеро. Это было его юношеским образом, помогавшим ему преодолеть страх перед сценой и зрителем. Во-вторых, что более важно, сам Вертинский говорил, вот что:
«Кабаки были страшны именно тем, что независимо от того, слушают тебя или не слушают, ты должен петь. Публика может вести себя как ей угодно. Петь и пить, есть, разговаривать, шуметь или даже кричать — артист обязан исполнять свою роль, в которой он здесь выступает. Ибо гость — святыня. Гость всегда прав. Он платит деньги. Он может икать, рыгать и даже блевать, если хочет. Перед ним склоняются все!»
Так что об отменить концерт и речи быть не могло. Один раз отменишь — выкинут. Потому как ты тут не хозяин, а обслуживающий персонал. Хотя, по версии создателей фильма, главный герой то и дело отменял свои концерты по самым разным поводам.
Тут ведь дело не в том, что перепутаны события, места и годы. А в том, что эмиграция показана так, словно снимали её диссиденты, мечтавшие на своей пятиметровой кухне в хрущевке попасть в Париж хоть тушкой, хоть чучелом. Даже странно, ей-Богу.
Ладно, что-то я ушла в подробности. Но они такие интересные , что хочется каждую обсудить отдельно.
Пойдём по самым главным.
Будущая жена. Некто Раля (Екатерина Щеглова). Кокотка (ну вы поняли). Сначала не даёт Мозжухину, потом В. Но влюбчивый В. ее добивается. Идёт длинная и подробная сцена секса. С разных ракурсов, общим планом, крупным планом. Разные части тел совокупляющихся. (Прочитала, что было снято много больше, но вырезали- цензура проклятая!). В общем, это тот случайно когда хочешь снять порно, а надо снимать «Вертинский».
Потом сцена, когда Раля кормит подаренного ей бульдога, а счастливый В. говорит «сучечки мои». О! В этом месте я вздрогнула — так неправдоподобно похабно прозвучало это слово из уст утончённого В. Ради этого стоило ввести в фильм собаку! Правда, дальше эта собака будет только мешать действию и вообще будет непонятно, что с ней делать. Так что однажды она просто исчезнет- как не было. И никто о ней не вспомнит.
А потом, о Боже, Рали не верна, казнь гильотиной любовника этой Рали и совсем какая-то невнятица, когда В. зачем-то на ней женится и отдаёт ей все свои деньги, чтобы больше с ней никогда не увидеться. Мелодраматично, но глуповато вроде.
И тут появляется Она. Марлен Дитрих (Виктория Исакова). Такая белая-белая. А рот такой красный-красный. А парик такой нейлоновый, блондинистый. Натурально, они в постели. Опять любовь.
Потом Берлин и ужасный сотрудник советского посольства. Лживый, гад. Стоит на вечеринке рядом с нацистом под огромной свастикой. Это чтобы даже самый тупенький зритель понял, что между СССР и фашистской Германией нет никакой разницы.
А потом — гвоздь программы. Аккомпаниатор (Геннадий Смирнов) оказался геем. И почему-то решил уйти от В. в гейский бордель работать проституткой по имени Лючия.
Очень приличный до этого господин вдруг является нам в блестящем платье, обтягивающем жирное тельце, и в женском парике и говорит, показывая на интерьеры борделя и других проституток: «Я здесь дома». И так всё это серьёзно, даже типа трагично.
Бинго!
Вот о чем этот опус! О толерантности. А кто заржёт, тот гадина нетолерантная.
И вот сцена — В. поёт, а где-то там штурмовики врываются в бордель и смертным боем бьют работников однополого секс-труда, а прямо напротив В. — плечом к плечу стоят советский дипломат и нацистский чин (всё это под огромными свастиками), пославший своих головорезов бить невинных содомитов. И поверх всего — улыбающийся красный рот Марлен. А толстенький бывший аккомпаниатор, милейший Михаил Иванович, которого теперь зовут Лючия, в платье выбрасывается с балкона на брусчатку. Жесть.
При этом зритель, знающий, что Вертинский уже дважды просил разрешить ему вернуться на родину, должен содрогнуться от одной мысли о возможности возвращения в СССР. Который, как здесь показано, — брат-близнец фашистской Германии.
Ну и дальше всё в таком же духе.
Прекрасен эпизод , когда в Париж приезжают советские писатели, среди которых старый друг Агеев. Мы видим, как из поезда на перрон выходят строем оборванные серые люди, каждый с драным фибровым чемоданом. Их лица выражают страх и безнадёжность. Этот серый строй шаркает стоптанной обувью по парижскому перрону, и мы видим их сгорбленные жалкие спины. Ну понятно, из ГУЛАГа же, догадывается зритель.
Прекрасный, в костюме и шляпе (шляпа отличная!) В кормит своего друга устрицами. Вот, мол, как мы тут живём, не то что ты, лох совковый! Друг пугается и устриц, и вообще всего.
И зритель очередной раз понимает преимущество эмигрантского веселья с устрицами перед ужасной жизнью в Советской России.
Как жаль, что авторы кино-полотна не удосужились поинтересоваться, как ездили за границу советские писатели. Тот же Алексей Толстой, Маяковский, Пастернак, многие другие. Как они были одеты, как щедро они там тратили деньги, угощая своих бедных собратьев, с какой жадностью ловили писатели-эмигранты каждое их слово, и как завидовали из высоким тиражам на родине. Многие, кстати, вернулись и вполне благополучно дожили свой век на родине. А вот об эмигрантском писательском счастье говорить можно с большими оговорками.
Но в общем, как ни прекрасен Париж, как ни упивается съемочная группа видами Монмартра и парижских кафе, а герой , согласно биографическим данным, должен ехать в Америку. И вот — Град На Холме.
Собственно, самого Града мы не видим.
Также нам не показывают главное, за чем ехал туда Вертинский — его выступление в большом зале в Нью-Йорке. Это были одно из немногих его выступлений именно в концертном зале, а не в ресторане. В партере сидели Шаляпин, Рахманинов, Баланчин, весь цвет русской эмиграции, которая к этом времени почти вся перебралась за океан. Он исполнял «О нас и о Родине», где есть такие слова:
«Проплываем океаны,
Бороздим материки
И несём в чужие страны
Чувство русское тоски».
После этой песни зал взорвался свистом и аплодисментами. Но об этом «незначительном» эпизоде нам в фильме не рассказывают. Видимо, авторы посчитали это неважным. И вообще непонятно, зачем В. приплыл в Америку.
На самом деле Вертинский дал там несколько концертов в разных городах. Он присматривался к стране, и решил, что она не для него, а он не для неё, о чем он пишет в своей книге.
Но для создателей фильма главная цель поездки — роскошная Марлен. Белое лицо, красные губы, нейлоновый парик. И её вилла, где живет наш герой.
Роскошь и мечта!
Белый дом, ярко-голубой бассейн, негритянка подаёт кофе. И тут В. решает позвонить по телефону в Москву своему несчастному другу.
Набирает номер на роскошном аппарате. За его спиной — бассейн, солнце и вообще мечта. На том конце провода — коммуналка с ободранными стенами и жирная соседка в засаленном халате. Друг, серый от ужаса, лепечет что-то невнятное, и мы понимаем — дни его сочтены, его ждёт гулаг. А беспечный В., глядя на сверкающую калифорнийскую действительность, жалуется полумертвому от страха другу на одиночество и настойчивое желание вернуться на родину и приглашает того приехать в Калифорнию (!). И ещё говорит, что, мол, «пытаюсь сняться в кино — пока тухло».
Боюсь, тут не только проницательный, а и самый тупой зритель понимает, что что-то у этого В. в голове не так. Какие-то шарики с роликами явно крутятся вразнобой. Ну как, думает зритель, можно из этого рая в тот ужасный ад? М-да, думает зритель. И он прав.
Потому что явный когнитивный диссонанс налицо.
После этого, ещё немножко покувыркавшись в постели с женщиной в парике, В. вдруг срывается в Китай. Якобы ему там предложили гастроли.
Тут надо сказать, что имеют в виду, когда говорят о русском Китае. Когда-то царское правительство построило Китайско-Восточную железную дорогу и оставило своих служащих работать на ее обслуживании. С этого началась Русская колония в Китае. Кстати , родители будущей жены Вертинского оказались в Китае именно таким образом.
Потом, после Октябрьской революции, в Китай хлынули беженцы из России.
Вот так образовался «русский Китай». Это было, по сути, два города — Харбин и Шанхай.
Никаких особых гастролей в этой небольшой эмигрантской общине быть не могло.
Почему Вертинский уехал из благополучной Америки, когда в Европе и Азии уже вовсю пахло войной — загадка. Сам он объяснял это непреодолимым отвращением, которое вызвала у него напыщенная, сытая, думающая только о деньгах Америка. Вообще в своей книге он ругает Америку долго, крепко и разнообразно. Как говорят сегодня, не зашла ему Америка. Ни языком, ни городами, ни людьми, ни субкультурой. Ни даже Голивудом, где ему предлагали роль Каренина, а он отказался.
Ну, дальше постараюсь кратко.
Китай. Юная, капризная и корыстная, Лила. Сварливая мама. Разнообразные кокотки, которых В. сажает себе на колени прямо в общественных местах.
Попытка вернуться в Америку (!), но пароход отчалил без нашего героя, а он долго и печально смотрит ему вслед.
И, наконец, раз в Америку не пустили, то, эх, была не была, возвращение в Россию. Паспорт в русском посольстве ему выдаёт все та же загадочная женщина, которая «генерал Слащёв».
Но мы, в принципе, уже ничему не удивляемся. Только тихонько хихикаем.
Авторы фильма явно не понимают, почему герой так рвётся домой. В качестве объяснения они вкладывают ему в уста одну-единственную фразу «Что стганного в том, что человек хочет жить на године?». (Картавость Вертинского или, скорее, исполнителя роли В, придала этой фразе прямо-таки клоунскую, репризную глупость.
Эта полудурошная фраза — единственное объяснение необъяснимого с точки зрения создателей фильма желания А. Вертинского вернуться домой. Желания, которым он жил все 23 года своих скитаний на чужбине.
А дальше, понятно, Мордор. Вот прямо так хорошо снят этот переход из света в тьму, что у зрителя не остаётся на этот счёт никаких сомнений.
Долгая дорога через страшную, грязную страну. Украденные кем-то детские молочные бутылочки. Концерт в обшарпанном зале Читы. Отвратительный администратор.
Вообще всё отвратительно. Москва тоже отвратительная.
Про трёхкомнатную квартиру на улице Горького, которую советское правительство предоставило Вертинскому с семьей, с мебелью и даже с холодильником, которые тогда были редкостью — в фильме ни слова.
Истеричная молодая жена, которая пилит своего мужа с интонациями базарной торговки. И гастроли, непрерывные гастроли в самых ужасных местах — в каких-то сараях, больницах, чуть ли не сортирах.
В Дагестане партийный начальник обзывает местных жителей идиотами, а чеченцев тупыми бандитами, водитель из местных гневно играет желваками.
В Москве, по словам старого друга Осьмёркина, «тупая, нескончаемая муть». Из гулага возвращается старый друг (а нефиг было с Калифорнией разговаривать). Сцены гулага — жестяная жесть.
Ну и, в общем, герой разочарован.
Перед смертью читает стихотворение «Я всегда был за тех, кому горше и хуже». Мы понимаем, что читает он ради строк:
«Растворяясь в печали и жизни чужой
Я свою — проиграл».
Финал стихотворения : «Но зато Серафимы в смертный час прилетят за моею душой» звучит как необязательное дополнение к констатации «проигранной жизни».
Ну вот и весь фильм.
Снят не без затей. Для сегодняшнего привычного халтурного уровня, может быть, даже интересно. Множество красивых и выразительных сцен. Свет, цвет, планы, декорации, костюмы, грим — всё качественно. Чувствуется, что работали профессионалы.
А теперь на секунду вернёмся к загадочной фигуре «генерала Слащева» в женском облике и остальным не менее загадочным персонажам, которых воплотила Анна Михалкова.
Дело в том, что эта вездесущая, меняющая облик дама — это образ России.
Причём не только Советской России, а России вообще.
Вот этот вешатель, меняющий личины, неотступно преследующий заглавного героя — и есть основной персонаж, или скажем, основная идея фильма. Для того, чтобы ни у кого не осталось сомнений, во время очередного разговора в парижском кафе эта сверх-элегантная дама на вопрос В., чем она занимается, отвечает «Служу Отечеству, как обычно». Это прямая отсылка к стихотворению Сергея Михалкова «Когда умру, и мёртвый буду жить, и вам назло Отечеству служить», которое любит цитировать Никита Михалков. Ну а в кино эти слова произносит потомок знаменитых предков. И они становятся пародией.
Вот так изящно создатели сериала щелкнули по носу знаменитую семью, а заодно и всех русских, любящих свою землю.
Эта зловещая мистическая Родина — везде, у неё длинные руки, от неё не уйти. Есть только одно место, куда она не может достать и где можно от неё спастись — это роскошная Америка с её голубыми бассейнами. Но наивный и, очевидно, не слишком умный В., не поняв своего счастья, как кролик, сам залез в пасть к удаву.
Такова, на мой взгляд, версия , построенная авторами фильма. А фигура Вертинского- это лишь повод, лишь лицо на афише для привлечения публики.
Честно говоря, учитывая, что продюсером фильма выступил директор Первого канала Эрнст, становится страшновато.
Хотя здесь единоборство авторов и материала, несоответствие заданной тенденции и реальной биографии реального незаурядного человека получилось прямо-таки зрелищным.
Такая прямо битва получилась, когда логика режиссёра упорно не совпадала с логикой событий.
Актёры в фильме — отличные. Играли ровно то, что им было задано. Делали это профессионально. Исполнителя главной роли Алексея Филимонова я видела первый раз, хотя у него уже довольно обширная фильмография.
Очень бы хотелось его похвалить, если бы его герой носил какую-нибудь другую фамилию. Потому что для такой крупной фигуры, каким был Александр Николаевич Вертинский, этот актёр, на мой взгляд, мелковат. И дело не в росте, а в том, что нет в нём той внутренней цельности, какая, на мой взгляд, определяла характер гениального шансонье.
Есть в его актерской трактовке некая циничная ирония, как будто он не воспринимает всерьёз ни изображаемые события, ни своего героя. Эта ирония задана с первого кадра, да так и осталась намертво приклеена до конца фильма. Ну может быть, всего в нескольких сценах актёр сумел быть по-настоящему искренним — в момент, когда он объясняется с матерью своей невесты и говорит, что она вернула его к жизни, и в самой последней, финальной сцене, когда он читает заключительные стихи во дворе на скамейке, а две его дочки играют рядом. Это был очень красивый кадр. Очень настоящий.
Ну а по большому счёту , не получилось тут ни любви, ни страсти, ни, честно говоря, объяснения, за что мы любим Вертинского и его песни.
Кстати, пел артист неплохо. И руками двигал. Но понять, что же было такого уникального в пении Вертинского, почему ему рукоплескали на протяжение всей жизни, из этой слабенькой имитации невозможно. Впрочем, поёт артист в фильме не так уж много. И, может, оно и к лучшему.
Про остальных исполнителей сказать нечего. Нормальные актёры. Нормально играли. Вполне профессионально выполняли режиссёрскую задачу. Тут надо бы говорить не КАК играли, а ЧТО. Потому что в той горе лжи, которую нагородили киноделы, разбираться в оттенках и интонациях актерской игры нет никакого смысла.
И напоследок.
Авторы решили, что Вертинский свою жизнь проиграл.
Позвольте с этим не согласиться.
Проигранная жизнь не остаётся в памяти потомков. О проигравших не пишут книги, не снимают фильмы. Их песен не поют, и стихов их не читают. О них попросту забывают.
Просто у авторов фильма и у Александра Вертинского — разные представления о счастье.
В связи с чем могу только посочувствовать «творцам», так и не понявшим своего главного героя. Если уж ты взялся рассказывать чью-то жизнь, героя надо любить, а не держать за идиота.
А напоследок вот вам песенка, в которой есть все ответы на все вопросы. Жаль, что авторы фильма эту песню не слышали.
«Чужие города»
Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова…
Летний Сад, Фонтанка и Нева.
Вы, слова залётные, куда?
Тут шумят чужие города
И чужая плещется вода
И чужая светится звезда.
Вас ни взять, ни спрятать, ни прогнать.
Надо жить, не надо вспоминать…
Чтобы больно не было опять
И чтобы сердцу больше не кричать.
Это было… Было, и прошло.
Всё прошло и вьюгой замело.
Оттого так пусто и светло.
Вы, слова залётные , куда?
Тут живут чужие господа
И чужая радость и беда.
И мы для них чужие навсегда.
PS. И всё-таки хочется поблагодарить создателей фильма и профинансировавшего его Романа Абрамовича за попытку вернуть имя Вертинского в поле зрения современного зрителя. Правда, всё на свете переврали, но попытка была. Может, на фестиваль какой сгодится? Ведь здесь есть всё, что сегодня требуется для заграничного успеха — злая грязная Россия, угнетаемые сексуальные меньшинства, и даже в одном кадре негритянка (ой, простите, афроамериканка). Я бы на месте киноделов попробовала. Вдруг проскочит? Получат красивую статуэтку.
А нам остаётся надеяться , что наступит такое время, когда о Вертинском снимут честный, талантливый фильм, достойный этого незаурядного человека. Не знаю, дождусь ли я, но Александр Николаевич дождётся. Ему спешить некуда. Он дома.
PPS. Фотографии, сопровождающие этот текст — это мои скриншоты. Опасаясь бана, выбирала кадры поскромнее. Говорят, на телевидении фильм всё-таки подвергли какой-никакой цензуре и удалили слишком откровенные сцены. Я смотрела полную версию, размещённую в интернете.
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Елена Фрумина-Ситникова
Театровед
«Global Russians»
Или не путайте туризм с эмиграцией
Александр Бржозовский
Куда бедному немцу податься?
Добро пожаловать в Россию!
Мария Иванова
Могу и на скаку остановить, и если надо в избу войти.
УПРОЩЕННЫЙ ПЕРЕЕЗД
Защита прав соотечественников
Igor Lapidus
Автор
ВАШ ВЫХОД
Думали, что в новую жизнь