Неизвестный художник. Конец ХХ века. Частная коллекция автора. Согласитесь, сильно неправа профессорша из Канады.


Предуведомление.

Для российского по происхождению человека тема водки неисчерпаема и необъятна. Однако в чем музейная ценность пустой поллитры? Разглядывание пустой формы малоосмысленно для потребителя содержания, если только это не медитация «после того». Лишь рефлексивное отношение к предмету, иногда именуемому «мужским стеклянным тортом», порождает смыслы, ассоциации и воспоминания. И все они культурны, окрашены индивидуальным опытом и — тем и интересны.


Наконец удалось попасть в музей водки г-на Янкеловича. В качестве дара для пополнения коллекции была предложена и принята водка «Стерва». Как музейный экспонат, особенно в упаковке, она весьма смотрибельна:


Энергичный директор-владелец в спецтапочках (здание не отапливаемое, что создает особый музейный колорит — концепт) начал экскурсию с демонстрации образцов довоенных латвийских водок, на этикетках которых тогда указывались для пьющего адресаты получения уплаченных им при покупке водки налогов. Типа: выпил сам — помог детям.

Тут же пробило на сравнение:  предки нонешних воровали не меньше (см. фильм «Афера Цеплиса», снятый «вчера», ну как про «сегодня»), но, судя по этикеткам, необходимость делиться осознавали: целевое направление налогов вместо размывания их в общем бюджете есть древлеотеческий способ поддержания конкретной хозяйственной нужды. А вот потомков резко утомила работа на два фронта, и редуцировав либерализм до собственного уровня плинтуса, они быстро получили нынешнее состояние латвийского хозяйства вообще, и,  например, дорожного — в частности. А может быть, в этом и есть самобытность латышского менталитета? Известно, что и при коммунистах латвийские дороги тоже были на порядок хуже литовских...

Музейная экспозиция советского периода относительна скромна по ассортименту и размерам, что вполне объяснимо. Но есть в ней и раритеты,  например, когда-то массовая, а сегодня давно забытая водка с «козырьком». Или — широкий ряд экспортных вариантов демонстрирующий самые разнообразные ВКУСЫ все той же 40-градусной. Почему вкусы? Так водку в России вкушают — кушают. Водка в России — всегда еда... и даже больше.

А знаете ли вы, к примеру, что тогдашняя «Московская особая» (от «Кристалла»), экспортировавшаяся в Германию имела очень мягкий вкус, а вот для США ее вкус был порезче? А незабвенная «Маскванын айраты айрышта», питая в ССО в Казахстане, которую питерской «Московской» можно было запивать... А вы говорите — во-о-одка... ВОДКА. А также и ее производные с милыми сердцу добрыми названиями и крепостью:  «Спотыкач», «Зубровка», «Зверобой», «Горный дубняк», «Ерофеич» (ввиду невозможности любительских съемок в музее пришлось воспользоваться домашней библиотекой: «Каталог ликеро-водочных изделий» Пищепромиздата МППТ СССР, 1957 г):  



Брутальные «Тминная», «Хинная», «Померанцеая горькая»:

 

И, наконец, легендарная «Кориандровая»:




Разнообразному содержанию соответствует многообразие форм и размеров — «мерзавчики», «маленькие», запечатленные в фарфоре танцы и народы СССР, и конечно — знакомые с детства 300- и 500-граммовые пингвины. Экспозиции музея легко провоцируют ностальгию и множество вопросов, ответы на которые помогали украсить жизнь, прожить ее ярко и «не путаясь в рецептах». А вот и забытая «Старка», вошедшая в историю советского пития благодаря Игорю Шушарину:



В саду, напротив Зоопарка  
Два синяка глушили «Старку»,  
Когда бы не ментовский УАЗ,  
Длиннее был бы сей рассказ.

 
Недавно в Литве набрел в «Максиме» на «Старку» 5-,  15- и 18-летней выдержки. Прекрасный маркетинговый ход... Какая такая «Старка» могла закладываться в 1996 году, тем более, что все они появились в продаже одновременно? Но литовцам не откажешь в изобретательности:  вкусы у 5- и 15-летней разные, причем у последней — не в пример благороднее, округлее. Естественно — и дороже. Вообще замечу, что литовская культура застолья даст фору и соседям- прибалтам, не будем обсуждать эстонские и латвийские национальные деликатесы, и тем же французам, с вполне объяснимой национальной привычкой есть что ни попадя:  лягушек, виноградных улиток и пр. Пусть их. Так и корейцы, помнится,  лакомились кузнечиками, червячками и прочей ползающе-летающей живностью... Сегодня потомки мушкетеров перекусывают кебабами, запивая их кока-колой.

Нет ничего удивительного и в том, что все русскоязычные коллеги-«оккупанты», проживавшие тогда в Литве, владели литовским языком «в степени, позволяющей обходиться без переводчика». Почему? А вспомните Горького, учившего язык по вывескам... Даже я до сих пор помню литовский ответ горбачевским реформам:  «Dar po viena» — для тех, кто не в курсе:  «Еще по одной». В этом контексте латышский язык безнадежен для освоения — местное питье и было, и осталось скучно и невкусно — сплошная водкохимия.. А что литовцы сделали с «Палангой»! Palanga Bitter ! Объеденье и только. А «999», особенно желтая! Но мы отвлеклись.

Обширно представлен в музее переходный период водкопития на постсоветском пространстве (ну, вы помните) от роскошного «Рояля» до уникального действующего приспособления «крутки» все того же «козырька». Причем, с учетом перманентного характера постсоветских социальных инноваций — этот музейный экспонат действующий, с запасом укупорок и прочих принадлежностей, и готов к немедленному использованию. К слову, подавляющее большинство экспонатов не есть «музейные экспонаты» в традиционном понимании, а носят скорее учебно-наглядный характер с ограниченной познавательной способностью. В смысле: бутылки — пустые. Поэтому какой-нибудь случайно забредший непросвещенный и непосвященный абстинент может принять Музей за склад тары. (Во избежание путаницы в дальнейшем заведение г.Янкеловича именуется Музеем с большой буквы.)

Концептуальный холод в здании создает у посетителя «ессессвенную» потребность принять участие в проводимых Музеем исследованиях по известному предложению поэта:  «...нагрянем к вам с лопатами и вилами...», по традиционной технологии:  «для сугреву». Этот, провоцируемый администрацией Музея позыв — музейное know how, имеет целью углУбить коммуникацию посетителя с тварным и сакральным содержанием экспонатов и пресекается экскурсоводом-директором-владельцем на месте, ибо нарушает план НИР Музея, утверждаемый на год и корректируемый по случаю. Со мной такой случай не случился. Таки не нОлили. Справедливости ради замечу, что напряженная исследовательская работа не сказалась на внешнем виде, поведении и говорении г. Янкеловича, пьющим,  безусловно, социально приемлемо.

Еще в конце XIX века в Санкт-Петербурге вышла тоненькая брошюра «Криптоглоссарий» с позаголовком «Отрывок. Представление глагола выпить». В ней приводились более ста синонимов этого действа. Неоспоримой заслугой г-на Янкеловича является пополнение словаря новым образным выражением:  «исследовать». Это безусловный вклад Музея в русскую застольную мысль под градусом, русскую культуру вообще и в смысловой ряд русского языка в частности.

Времена дикого, а потом и просто — капитализма в прежней экспозиции уже не помещались. И это понятно:  если человеку дать свободу, он прежде всего займется тем, что больше всего хочет и лучше всего умеет. Директор Музея вступил во внутренний конфликт с владельцем помещения и победил... В результате музейные экспозиции оккупировали первый и второй этажи здания. А больше их и нету..

Почетное место в новых помещениях Музея заняла ностальгическая экспозиция советско-военного пития, изысканно декорированная офицерско-сержантской сбруей и амуницией, медалями, бляхами и прочими предметами казарменного быта, среди которых прихотливо разместилась тара милитаристского стиля — винтовки, автоматы, пистолеты, пули, снаряды и пушки, гранаты, фляги и кинжалы...

Новые помещения отчетливо выявили утопичность претензии на «собрать все», существующее в мире от Новой Зеландии до Исландии, от Ханоя до Бобруйска... Справедливости ради надо отметить, что сотрудники с похвальной брезгливостью воздержались от исследований азиатских водок с заспиртованными в них гадами, оставив их нетронутыми. По личному опыту скажу, что ничего особенного, если зажмуриться, а вот с открытыми глазами — точно отрава.. Этот уголок новорусских юннатов Музея напоминает Петровскую кунсткамеру. (Вот ведь навеяло: где-то завалялась неординарная бутылка из под перуанской «очищенной» в виде сидящего индейца. Тоже редкая была гадость, как сейчас помню — воняла потной раздевалкой. Черт знает из каких кактусов ее там гнали... Таки тяжек путь познания. Надо бы ее разыскать и пополнить коллекцию экзотики Музея.)

Так вот, задача «собрать все» мне представляется непосильной. «Всех не переброишь» — так не вешаться же. Вот например, пивали вы такие продукты Главспиртпрома? Нет?

 

И в Музее их нет. Правда, это и не водка... А вот один из членов ИМХОклуба принес что-то в деревянном ящике, закрытое на ключ, а ключ упрятан под стеклом. Ну, как противопожарный инвентарь. Проснись и пой, в смысле разбей — и пей. Утверждает, что супер — китайская водка. Поди проверь. В траст отдал, однако... У бизнеса свои повадки.

То там, то здесь постсоветское пространство взрывается креативом — порадовать бывших советских граждан Израиля сувениром: какой-нить «Кошерной», «Фрейлахс» и так далее — водкой. Автор с ужасом вспоминает, как знакомец из Биробиджана привез в где-то в в середине 90-х в Москву (и так, на минуточку, до сего дня в ней и остался) в качестве образцов несколько разных бутылок прозрачной, изготовленной, как сообщалось на этикетке, с разрешения (?) главного раввина России. На счастье в приятелях у автора оказался гражданин Израиля, вполне успешно работавший в этом направлении с господином Стародубцевым. Оставалось только свести интересантов и за стародубцевским «палевом» прояснить, что переехавшие в Израиль навыков не потеряли и имеют все в большом изобилии. Единственное — стали очень чувствительны к качеству...

Музей не мог пройти мимо этого явления постсоветской водочной культуры, выделив несколько полок под разнообразные экспонаты «пейсаховки». А вот незаурядная водка «Дамская» — «дней Довганя прекрасное начало...», хорошая знакомая автора, кажется, прошла незамеченной для Музея. «Кажется», потому что экспонатов и ассоциаций много, а памяти — мало. Не представлен, (но вроде бы еще можно купить в России), продукт высоких российских нанотехнологий — водка «Русскоговорящая», способная сплотить и развеселить любую, даже и немую, но хотя бы — русскопонимающую компанию.. Этот экспонат будет особенно актуален для Музея, поскольку и в опорожненном виде продолжает транслировать дух и очарование посиделок...

Разнообразие форм, этикеток и содержания современной экспозиции не может скрыть от продвинутых пьющих антироссийскую либеральную акцию Евросоюза, разрешившего именовать ВОДКОЙ всякую сорокоградусную «крутку»: хоть из свеклы, хоть из патоки или картошки. Это не столько русофобия, сколько неприкрытый евромеркантилизм — война за бренды. А ведь эксклюзив на «коньяк», «шампанское» и пр. эти либералы сохранили, что еще раз показывает антинародную сущность еврорежима. Когда-то Д.И. Менделеев и Ф.Энгельс доказали, что, например, картофельный этиловый спирт по характеру физиологического воздействия на человеческий организм вызывает агрессивность, ведет к непредсказуемым, неконтролируемым брутальным действиям потребителя, в то время как зерновой и особенно — ржаной спирт вызывает всего лишь сонливость и временное оглупление, чаще всего добродушно-покладистое. Это же отмечено и бывшей атташе по делам культуры Латвийского посольства в Москве Лаумой Власовой: «В латышских семьях даже если муж пьет, он же пьет иначе. Если латышский мужик напьется, он не бежит первым делом жене морду бить. Он будет просто очень ласковым и пойдет спать.А русский — он же не может тихо. И русская женщина потому более битая и забитая». Ранее я принял ее за национальную дуру. А оказалось-то вот оно как...

Справедливости ради заметим, что и в дореволюционное время (водка «Смирнова»),  и особенно — в постсоциалистическое, спиртовая основа водки изготавливается с-а-а-а-всем не из зерна, и потому, в соответствии с В. Похлебкиным, подавляющее большинство этих напитков (и экспонатов Музея) совсем не водка. А посему люди мира должны сплотиться вокруг исконно русской зерновой водки и своего здоровья. Музей водки ведет активную исследовательскую работу в этом направлении. Огромный непочатый набор «Полугара ржаного» в разнообразной по литражу таре уже ждет своих исследователей и экскурсантов.

Перегруженность Музея пустыми бутылками создает впечатление ограниченности исследовательских технологий сотрудников банальным приемом «водки из горлА». Неофит даже может подумать, что иных способов потребления содержания экспонируемых форм не существует в природе. Дело в том, что в Музее не представлены не только разнообразные промежуточные сосуды, предназначенные для перемещения водки из бутылок в желудок пьющего, но даже и Символ уходящей эпохи, сравнимый по мировой известности только с самим предметом музейного хранения, автоматом Калашникова и полетом Гагарина: Великий Граненый Стакан (см. иллюстрацию в начале статьи), ныне используемый лишь для выпивания в одиночестве, с рабочими и ностальгических воспоминаний. (Говорят, что его придумала рижанка, но эта версия маловероятна... пивали из дореволюцьонных.)

Заметим, что, робко начатая аппаратом для «крутки», коллекция машин и механизмов водочного производства на нем и закончилась. Все многообразие приготовительной аппаратуры 40-градусной представлено в музее лишь несколькими, захватанными экскурсантами, брошюрами.А ведь это музейное направление имеет свою интересную историю:

 

Креативное продолжение от ленинградского художника А.Флоренского:



Украшением экспозиции могли бы стать безыскусные аппараты постсоветских пенсионеров:



Это живое направление научно-исследовательской, проекто-конструкторской и производственной деятельностей, актуальное, интересное и полезное для народа может составить постоянно меняющуюся выставку технического народного творчества, и даже — его продажу. Типа сувенира на память о посещении музея. Как и всякий искренний совет из страны Советов, этот имеет под собой вполне себе корыстный интерес — когда-то приобретенную по случаю современную стеклянную аппаратуру до дома довезти не удалось. Банально разбилась в багажнике.

Какой-то маргинальный прагматик принес в Музей коллекцию этикеток безалкогольных (?) напитков нашего советского детства, выменяв ее на стандартную современную поллитру (полную). Безусловно, этикетки даже не детских, а младенческих напитков типа «Дюшес», «Крюшон» «Саяны» и т.п. с большой натяжкой вписываются в концепцию Музея, существует же сакральное заклинание у кассы: «Три ноль семь, тридцать семь и пятнадцать в кондитерский». Горжусь, что знатоки из «Что? Где? Когда?» не отгадали, что здесь зашифровано. Ну, «кто на новенького?» Подсказка:  время:  1965-1970 гг., место — территория РСФСР.

Однако подсказанная маргиналом «этикеточная тема» малой не покажется:
 
Всеволод Емелин.


Но помимо историко-географического знания этикетки несут ту самую искру вдохновения:


«Солнце в бокале». А.Тер-Оганян. 1995 г.

Инсталляция иллюстрирует ситуацию художника, приехавшего «на плэнер» во Францию. Не выходя по понятным причинам из мастерской, он, в качестве мотивов, использует винные этикетки, изображающие замки и пейзажи долины Луары, Бордо и прочих уголков Франции, а вдохновение и энергию черпает из собственно вина, впитавшего солнце и воздух этой страны.

Открытие экспозиции этикеток для учащихся — студентов и общеобразовательных, и многочисленных рижских «дизайнерских» школ, колледжей и даже — академий, поможет освоению не только географии — истории, но будет будить воображение и безусловно сэкономит деньги на творческие командировки, которые можно будет потратить с пользой как на расширение экспозиции Музея, так и проведение творческих коллоквиумов.

Для укрепления теоретической базы ведущихся в Музее водки исследований преподнес в дар научной библиотеке Музея два научно-методических пособия, выбор которых обусловлен жизненными показаниями сотрудников и тематикой ведущихся исследований. Это были философские рассуждения о смысле жития-пития.

На всякий случай, вот как дорога в Израиле память о Родине:



Переписка Венички Ерофеева (автора «Москва-Петушки» и др.) и Абрама Пролетарского (вождя и учителя). М.: Страховое ревю. 1999г. 56 с. бумажный переплет. (Продавец: BS — yurij, Израиль, Тель-Авив.) Цена: 770 руб. (?!)

И ободряющее пособие для пьющего, пившего, собирающегося выпить...


 
...вобравшее весь опыт человеческого противостояния этому злу (похмелью) с древнейших времен до наших дней. Книжка богато иллюстрирована, с разнообразными чертежами — пособиями по теме, например: как самому сделать себе бутылку. За мелкостью деталей самого чертежа не привожу, интересующиеся найдут оригинал в интернете. Предполагаю, что этим устройством проблема коллекционирования снимается — не в гегелевском смысле. Теперь любую бутылку можно изготовить на месте и сотрудники Музея смогут сосредоточиться на НИОКР и просвещении широких народных масс. Последнее особенно верно: в Музее наблюдается перекос в сторону лабораторно-практических исследовательских испытаний и пренебрежение научно — издательской деятельностью, а именно — оформлением полученных результатов в виде печатных, хотя бы и в интернете, трудов, что безусловно нарушает старинную русскую традицию:



Может показаться, что это издание неоправданно расширяет тематику музея до алкоголя вообще. Но мы исходим из полагания, что хоть все алкогольные напитки и равны, но водка — равнее других.

Конечно это типичный образец советского двоемыслия, вроде питерского бывшего Музея Религии, размещенного в Казанском соборе или уже рассмотренных выше образцов двойных стандартов от троцкистких еврокомиссаров. Но ведь важен мотив? Или результат? Как там было у Канта? Как бы то ни было, советское двоемыслие в своих лучших образцах воспаряло в горние выси, а европолика имеет целью только кошелек. Таким же образом продолжая эту традицию уже в перестроечное время, Институт философии АН СССР смог ввести в научный оборот труды неиздаваемого по идеологическим соображениям Мартина Лютера, только издав сборник Эразма Роттердамского «Философские произведения» и включив в него в качестве приложения труд Лютера «О рабстве воли» и его переписку с Эразмом.

К сожалению в процессе осмотра экспозиций Музея, из-за закрытости исследований для посетителей, консервирующей прохлады и монотонности экспозиций как-то еще работает только одно полушарие головного мозга — левое. Между тем известно, что полное освоение смыслов вещного (тварного) мира возможно лишь при включении обоих полушарий. А потому, и в целях привлечения широких масс экскурсантов, было бы целесообразно участие в музейной работе современных художников концептуального направления. Всяких «актуалистов» contemporary art приглашать бессмысленно — все выжрут и ни фига не наваяют.

Например — тематически близкие концептуальные объекты российских товарищей:  


«Воплощение», В.Касьянов.

Работающие краны с вином и водкой снимают проблему ознакомления экскурсантов с содержанием и позволяют сосредоточиться на форме и смыслах.


«Море водки», П.Аксенов, В.Кошляков, К.Реунов, А.Тер-Оганян.

200 рюмок водки, наполненных до краев,  на столе на фоне пейзажа В.Кошлякова «Шторм на море». Неплохой старт-ап для маленькой компании.


«Выставка-продажа». А.Тер-Оганян, К. Реунов.

В разгар антиалкогольной кампании в центре зала галереи были выставлены ящики с бутылками вина. Зритель, купив входной билет, мог полюбоваться концептуальной инсталляцией и, кроме того, купить бутылку вина по государственной цене. Некоторое время выставка пользовалась огромной популярностью в народе, пока вино не кончилось и собравшаяся толпа не удостоверилась, что такое: а) было, б) больше не будет.

Открывается и широкое поприще для персонифицированного культуртрегерства путем демонстрации концепта «В сторону объекта», требующее однако творческих усилий во избежание копирования и подделок:

 

На фотографии — проект Авдея Тер-Оганяна, известного своей настойчивой работой в освоении «музейного» модернизма акциями по расконсервации его базовых образцов. «В качестве объекта представлен сам художник, мертвецки пьяный, валявшийся на полу галереи. «Музейный» дискурс, который внутренне противостоит вечному движению Модернизма к новым горизонтам, был, таким образом, доведен до своего логического завершения. Отсутствие в то время в Москве (и Риге — авт.) реально функционирующего современного музея, заведомая инертность и консерватизм работников других музеев не позволили выставить этот объект в «настоящем» музее. Объект, превосходно созданный Авдеем по системе Станиславского, снимает застарелые комплексы, связанные с вечным отставанием и «перепрыгиванием через этапы», когда многие главы заочно перелистывались по незабвенной книге «Модернизм». Тщательная подготовка и проведение акции «В сторону объекта», выполненные в эстетике мягкости, необязательности, неназойливости практически не нарушили обычного творческого ритма мастерских в Трехпрудном переулке.» Андрей Ковалев. «Независимая газета», 27.08.92г.

В заключение вернемся к концепту (см. иллюстрацию в начале текста). Что можно без ущерба для мессиджа изъять из вышеприведенной картины? Водку? Нонсенс. Стакан — ну мы ведь не из горлА.. Скатерть-газету? Но ведь это еще и указание на дату-время. «Беломор»? И что вы положите взамен? Marlboro? Селедку с луком? Так это ж закусь...

Пьем, пытаясь не упасть,  
Мы бутылку за бутылкой. 
Есть хотим, но не попасть 
Ни во что дрожащей вилкой.

Олег Григорьев


К сожалению, тема закуски в Музее никак не отражена, или, быть может (замечу, что если понимать эти два слова, как название, то открывается родственная, но альтернативная водке, безбрежная тема, частично раскрытая Веничкой и требующая своего музея), отказавшись от проведения лабораторных работ, мы до закуски просто не дошли? На трезвый взгляд бывшего пьющего человека это является серьезным упущением и не позволяет раскрыть тему водки во всей ее полноте. Но, только любование изданием Пищепромиздата МППТ СССР, 1956 г. — «Каталог консервов» — (а что может быть лучше к водке? Разве что плавленый сырок «Новый»), выявило невозможность подобной экспозиции. С изумлением обнаружив в номенклатуре выпускавшихся в СССР консервов — спаржу (!), варенье «Роза» (из лепестков роз?) я решил ограничиться иллюстрацией, отражающей потребительский мир советского человека:



И можно обойтись без вилки, ложкой сподручнее...

Когда-то начальник главка «Запрыба» Иван Павлович Шинкарев, в выступлении на совещании технологов рыбной промышленности Западного бассейна заявил, потрясая баночкой рыбных консервов, что они должны стоить столько, чтобы быть ненапряжной закуской для рабочего человека. Из этого руководящего указания и определялась их цена.. Ну, типа:  «Ставрида в собственном соку»...

Пора прощаться. Вынужденно за пределами эссе остался арго — от синонимов действия «выпить» (а сколько их теперь?!) до словаря дискурса «Ты меня уважаешь?». Незатронут фольклор — анекдоты, тосты, пословицы и поговорки — все то, что является непременной принадлежностью водочного застолья и, не побоимся этого слова — Пира в Платоновском смысле. Мы лишь слегка коснулись темы алкоголизма вообще, не подошли к пьянству, как феномену антропной культуры, его территориальным, национальным и религиозным различиям, пренебрегли эпистемологией употребления алкоголя и огромным миром пьющих персонажей, апологией алкоголя от Тао Юань Мина, Хайяма и Афинея до Чарльза Буковски и Митьков.

Мы можем только слегка коснуться средствами художественного изображения преемственности традиций русского водкопотребления...


Публикуется впервые. В.Перов «Переезд ООО в новый офис».

...оставив все несказАнное будущим репортажам из Музея г-на Янкеловича, а самому владельцу пожелать здоровья и всяческих достижений как в теоретическом осмыслении и оформлении экспозиций Музея водки, так и в научно-исследовательской работе, продвигающей культуру водкопития в ЕС вообще, и в Риге — в частности, а также  успехов в основном труде и счастья в личной жизни.

Прошу этот текст считать проектом заявки на выделение Музею серьезного российского гранта на укрепление и продвижение в Европе русской культуры и ее важного элемента — русского застолья.


P.S. Для продвинутых пользователей:  

Три медведя? — Конфеты.   
Три богатыря — Папиросы.  
Три топора? — ...

Действующий участник «Что? Где? Когда?» разгадал ее сразу же, а потом долго анализировал сложный путь, приведший к правильному ответу. Другое поколение, однако... А вам слабо?