— В прошлый четверг в Латвии появился новый президент...

— Ура!

— Вы довольны исходом голосования?

— Что из себя будет представлять господин Берзиньш на посту президента — вопрос времени.

— Говорят, что Берзиньш — президент олигархов, а не светлых сил в парламенте.

— Единство, что ли, светлые силы?

— Ну, принято считать, что у нас Единство — светлые силы.

— Я так не считаю. Это они принимают за аксиому, что они являются светлыми силами, а все остальные нет. Единство в разных модификациях присутствовало в правительстве почти что все последние 10 лет. Причем и управляя, и возглавляя.

— В оппозиции они были.

— В оппозиции они были недолго. Поняли, что это дело не хлебное, и вернулись обратно. Но вот результатов-то, кроме слов, нет. Где эта борьба с коррупцией? Где эта борьба с олигархами?

— А как же обыски? Кстати, парламент не дал обыскать Шлесерса. Это и есть борьба с олигархами?

— Это ж не они начали.

— Ну а кто же придумал KNAB? Разве не Новое время?

— KNAB придумали американцы. Но я бы сначала разобрался, что там внутри KNAB'а происходит. Что это за «беспорочная» контора, из которой тырят десятки тысяч латов.

— Там уже руководство сменилось…

— Когда начальники с подчиненными дерутся, когда в это включается профсоюз, это больше напоминает цирк, чем серьезную правоохранительную структуру.

— Давайте вернемся к Берзиньшу. Люди собрались около Сейма в день выборов, протестовали…

— Хочу напомнить, что четыре года назад пикетчиков было значительно больше. И тогда говорили, что Затлерс вор, взяточник и тому подобное. Прошло четыре года, и если бы Затлерс не распустил в последнюю неделю парламент (я двумя руками голосую за такое решение), он бы сошел с арены как довольно серый президент. Парламент надо было распускать в пик кризиса, когда были действительно возмущения деятельностью парламента.

— Правящие говорят, что тогда нельзя было, экономика была нестабильна.

— А сейчас у нас очень стабильная экономика?

— Ну, Домбровскис уже книгу написал про выход из кризиса…

— Это замечательно. Но кризис не только не закончился, он еще не прошел минусовую фазу по большому счету. Уровень безработицы очень высок. Дефицит бюджета — сумасшедший, в долги мы влезли, они непропорционально велики. Структурные реформы в управлении, о которых все талдычат, — ни один шаг к ним сделан не был.

— Затлерс сейчас уходит? Или не уходит?

— Уходит. Он уходит с поста президента Латвийской Республики. Он единственный из всех президентов, который попытался разогнать парламент. Этим он и будет славен. Этим он свое имя в историю Латвии вписал.

— Латышская часть электората Затлерса сейчас любит...

— Его любит не только латышская часть, его любит и нелатышская. Ни в одной стране мира парламент, который принимает непопулярные и глупые решения, не вызывает любви у населения.

— А что он дальше будет делать?

— Он талантливый врач, он мог бы быть неплохим преподавателем. Оперировать, я думаю, он не сможет, слишком большой перерыв, а руки у хирурга, как у пианиста.

— А остаться в политике?

— Это его выбор. По логике, было бы правильно, если бы он вернулся в политику. Он объявил непримиримую войну олигархии. Наверное, логично было бы не просто прокукарекать, а последовательно и систематически добиваться этого через законотворческую базу.

-- Говорят, что Затлерс создает свою партию. На ваш взгляд, будет ли такая партия успешна?

— Конечно. Но проблема в следующем: политическая элита в Латвии ограничена, это узкий круг людей. Расширение ее без соответствующей подготовки, обучения, воспитания и всего прочего непродуктивно. Поэтому у него есть шанс, что в свою новую партию он соберет все отбросы, перебежавшие из других партий. Тех, кто хочет сохранить свое место под солнцем.

— А может ли он присоединиться к какой-нибудь действующей партии? Центр согласия его бы взял?

— Пусть он обратится с заявлением, мы рассмотрим.

— Но вы готовы?..

— Рассмотреть заявление.

— Про Центр согласия ходят легенды, что у вас была договоренность с зелеными. Что вы все голосовали за Берзиньша…

— Нет, этого не было. Понимаете, как только появился Затлерс [со своим заявлением о роспуске парламента], у нас уже тогда мнения разделились. Потому что молодые [депутаты], которые только начали входить во вкус парламентской жизни, работы, только начали понимать, что такое парламентская деятельность...

— ...обиделись!

— Да, конечно.

— И решили отомстить Затлерсу?

— Такие настроения тоже были. А еще настроения, что Берзиньша надо поддержать. Потому что он стоит двумя ногами на земле, он местный, он свой, он знает все это не понаслышке. И что для экономики наличие президента-финансиста, экономиста, да еще и селянина — не самый плохой выбор. Так что споры были достаточно большие. На фракции мы встречались с обоими кандидатами, и с Берзиньшем, и с Затлерсом. Берзиньш оставил ощущение уверенности в себе. Затлерсу задали вопрос, который является для нас ключевым — о праве неграждан участвовать в выборах самоуправлений. Она заявил, как и заявлял раньше: натурализуетесь, и будет все в порядке. Это неважно, что гражданин Европейского союза, пусть он не знает ни языка, ни истории, ни культуры, живя здесь, может не только избирать, но и быть избранным.

О русском языке вопрос тоже был. Почему он резко прекратил общение с русскими журналистами? Если бы это было с первого дня, логика поведения была бы понятна. Но когда это вдруг стремительно изменилось, это не произвело впечатления, что человек думает самостоятельно.

— Как же разделились мнения ЦС при голосовании, пополам?

— Понятия не имею. У нас нет ни специальных ручек, по которым можно было бы отследить, ни фотографирования бюллетеней.

— А почему же при первом голосовании у Берзиньша было только 50 голосов, а при втором — уже 53?

— Бывают испорченные бюллетени тайного голосования, когда неправильно ставятся отметки. У нас много молодых депутатов, которые всего полгода работают, они могут ошибаться. Такие случаи были неоднократно. Но более важное обстоятельство: когда президент Затлерс получил 43 голоса, а кандидат в президенты господин Берзиньш — 50, те, которые сначала проголосовали за Затлерса, поменяли свой выбор.

— Господин Урбанович признался, что он бюллетень испортил.

— Урбанович иногда любит и пошутить.

— Вы предполагали, каким может быть исход голосования?

— Я, честно говоря, думал, что в первом туре ни один из кандидатов не наберет должное количество голосов. А во втором, как в случае с Вайрой Вике-Фрейбергой, вполне могла из огорода, из зоопарка выскочить какая-нибудь темная лошадка.

— Если парламентские выборы состоятся, они что-то изменят?

— Нет, конечно. Предлагая распустить Сейм, президенту нужно было сделать так, чтобы этот Сейм принял решение о мажоритарной или смешанной системе выборов, чтобы кандидаты соревновались. И нужно было обязательно перевести партии на финансирование из госбюджета.

Если мы хотим, чтобы не было влияния тех, кого мы называем олигархами, надо было запретить все это дело и дать хоть один сантим из бюджета. Закон предусматривает такую вещь, но в бюджете денег нет... и не предусмотрено на этот год. А при дальнейшей консолидации бюджета нужно будет выбирать между пенсионерами или партийным строительством. Я бы выбрал пенсионеров, а не партийное строительство.

Потом уже, если вы вводите смешанную или мажоритарную систему, вы сможете задействовать закон об отзыве депутатов. Целый пакет таких вещей Затлерсу нужно было бы заранее предусмотреть.

— За два месяца?

— А что вы хотите? Надо выбирать правильное время роспуска.

— Так после выборов совсем ничего не поменяется…

— Принципиально — нет. Но если появится партия Затлерса, она наберет достаточно много голосов.

— Так или иначе, по рейтингам у вас первое место. После выборов вы согласны идти в правительство?

— Да, конечно. Мы были согласны и после этих выборов.

— А если вам опять предложат признать оккупацию?

— Вопрос не в оккупации, вопрос в том, что создание коалиции, какая бы она ни была, правая, левая, центристская, — это составление команды, которая работает над решением общей программы. И поэтому, приглашая кого-то участвовать в коалиции, вы отсекаете вопросы, на которых вы можете споткнуться. Вы оставляете только то, что вас объединяет.

— Из существующих партий какая вам кажется более подходящей?

— Я никогда не забуду, когда меня избрали вице-мэром Риги в 2001 году... знаете, какая была коалиция? Социал-демократы, ЗаПЧЕЛ и ТБ/ДННЛ. Хорошее сочетание?

— Замечательное. Но это хозяйственная деятельность, это метла, дороги.

— Не только. Хозяйственная деятельность — продолжение политики, а политика — продолжение экономики. Если же вы посмотрите голосования в парламенте, то заметите, что по многим социальным проблемам те же юные «тэбешники» голосуют так же, как и мы. Потому что их программа — достаточно социально ориентирована.

— Говорят, что в Сейме, в принципе, уже сложилась коалиция: Центр согласия плюс зеленые. Вы сами все можете решать без Единства…

— Подождите. Такая мощная партия, как Центр согласия, — почти треть парламента — всегда будет пользоваться возможностью расколоть правящую коалицию хотя бы по отдельным вопросам. Конечно, мы это будем делать, если будет продолжаться такая бодяга.

— С кем вам было бы удобнее в новом Сейме? С зелеными или с Единством?

— И с теми, и с другими достаточно сложно. Зеленые и крестьяне дольше в парламенте, они производят впечатление большей стабильности. Но я думаю, что одинаково сложно и с теми, и с другими.

— Как собираетесь проводить предвыборную кампанию? У Центра согласия есть деньги?

— Думаю, что нет.

— А где возьмете?

— У людей. Вопрос в другом. Понимаете, деньги не цель, это только инструмент. А содержание избирательной кампании стоит дороже денег, потому что требует интеллектуального напряга.

— Господин Ушаков, который долгое время был лицом вашей предвыборной кампании, сейчас находится в больнице. Как вы собираетесь обходиться без лица Ушакова?

— Во-первых, слава богу, что Ушаков вылез из этой тяжелейшей болезни. Я думаю, что к концу июня он появится в Латвии. Вряд ли он сможет так активно включиться во всякие предвыборные тягомотины. Но сегодня нужно отталкиваться не от обещаний, а от того, что нами сделано. И в этом плане то, что Ушаков возглавляет Рижскую думу — лучший предвыборный козырь для любой партии, которая вместе с Ушаковым.

— Вы собираетесь активно использовать этот козырь?

— Мы все время это делаем. В Писании сказано: «Суди людей не по словам, а по делам». Для избирателя это очень убедительный аргумент.

— А список Центра согласия сильно изменится по сравнению с прошлым годом?

— Я не думаю. Анализируя, что Центр согласия сделал в этом уходящем парламенте, нельзя предъявить претензии ни одному из депутатов

— Обещал ли Центру согласия избранный господин Берзиньш какую-то поддержку в обмен на голоса? Скажем, премьерский пост отдать…

— На заседании фракции, где он выступал, кто-то из депутатов задал похожий вопрос. И в прессе тоже прозвучало, что мы поддержим того, кто нам обещает. Но он ничего не сказал на эту тему, и я думаю, что подобного рода торг — вещь крайне малопродуктивная. У латышей есть выражение «кто собачке хвост поднимет, если не она сама?». По-латышски это более сочно звучит.

— То есть, вы в обещания не верите…

— Нет, не верь и не проси. Мы сами добьемся всего, что нужно.

— Хорошо, но как вы все-таки оцениваете свои шансы на вхождение в коалицию?

— Высоко. Если мы сумеем повторить результаты прошлых выборов, мы будем не принимать приглашения, мы будем раздавать приглашения.