— Как погода в Алма-Ате?

— Здесь настоящая зима. Первого декабря выпало дикое количество снега, сантиметров 30-40. Мне коллеги говорили: «Это уже до марта». Я этому не поверила, но он до сих пор лежит. Выпал в один день и лежит.

— Рассказывай, чем занимаешься.

— Кафедрой заведую. Здесь есть один частный университет, называется Университет международного бизнеса, владельцем которого является академик Сагадиев. Академик настоящий.

— Ты уже начинаешь въезжать в казахский язык?

— Нет, не въезжаю, это невозможно, а Лерка, моя дочь, учит, уже немного изъясняется...

— Какой кафедрой заведуешь?

— Менеджмент.

— В твоем университете много народу учится?

— По рижским меркам — до черта, 4,5 тысячи. А по здешним — мало, потому что, например, в здешнем «Нархозе» («Нархозом» называют Казахстанский государственный экономический университет) численность студентов — около 20 тысяч. Вообще здесь государственных вузов очень много.



Это – Абай, философ, основоположник казахской письменной литературы. (Вообще-то его звали Ибрагим, Абай – это прозвище, которое в переводе означает «осторожный».)


— Сколько стоит обучение в твоем частном вузе?

— Дорого, цены удивили, они сильно выше наших. Оплата обучения за год составляет около 50 000 теньге, это почти 3500 долларов, то есть в два с лишним раза больше, чем у нас. А зарплаты преподавателей — такие же, как в Риге, может, даже чуть меньше.

— А сколько это, если работать «фулл-тайм»?

— Очень зависит, есть ли ученая степень. Если есть, и полная ставка — то выйдет около 500 латов на наши деньги. Впрочем, востребованный преподаватель может работать сразу в нескольких местах, и его это не шибко напрягает.

— А уровень студентов по сравнению с латвийскими?

— С уровнем дело обстоит очень интересно. Казахстан удивителен своим пренебрежением к интернету. Это просто какая-то мистика. Лерка у меня часто спрашивает: «На кой черт моим одноклассникам такое количество айпадов, если они с них в интернет выходить не умеют?» Поскольку у них вот этой интернет-культуры нету, то они по некоторым позициям существенно отстают от наших, а по некоторым очень существенно опережают.

У казахов значительно лучше русский язык. Такого русского языка, как здесь, я не слышала уже давным-давно. Можно услышать русский язык там, где ты его услышать не ожидал. Например, от какого-нибудь дворника сельско-восточного вида. Он может в изысканнейшем стиле XIX века поздороваться и закрутить какой-нибудь комплимент. Мы так уже давно не говорим…


Жанровая зарисовка. С русским языком тут проблем нет


— Другими языками они тоже владеют?

— Студенты английским владеют примерно так же, как и мы. Много народу знает турецкий.

— Казахский язык – это тюркская группа…

— Да, но насколько он близок к турецкому, я не знаю. Мне кажется, не очень. Будучи русским, можно понять украинский, но я не уверена, что будучи казахом, можно понять турецкий.

— Кроме тебя, иностранные преподаватели в вузе есть?

— Из постоянно работающих есть еще один поляк, учившийся в Великобритании. На следующий год они собираются пригласить еще трех-четырех иностранцев. Ищут кандидатов.

— Куда твои выпускники, как правило, идут работать?

— Во-первых, здесь очень много народу по государственным грантам продолжают учиться за рубежом – семестр или год. С трудоустройством у хороших студентов проблем нет вообще, потому что здесь работы много.

Давай я тебе лучше про свою жизнь тут расскажу. Первые, так сказать, впечатления-отличия от нашей Латвии.

— Рассказывай.

— Первое, что бросается в глаза, когда сюда приезжаешь, Алма-Ата — это не город, а транспортная катастрофа. Здесь все страшно далеко. Разреженная застройка сводит с ума. Если тебе не повезло, и магазин не находится прямо в твоем доме, то поход за продуктами превращается в экспедицию. Да, здесь красиво, горы, сплошные парки, но жизнь по сравнению с Ригой страшно неудобна. Расстояния убивают все свободное время.

Второе — огромное количество молодежи, просто фантастическое. Улицы наполнены молодыми людьми. Свадьбы играют в режиме нон-стоп. Месяца не проходит, чтобы у кого-то из сотрудников моей кафедры не родился внук, племянник или еще кто-нибудь. Казахи активно размножаются. Лерка мне задала очень классный вопрос: «Почему у всех моих одноклассников есть братья и сестры, и обычно не по одному?»



А строится Алма-Ата – тотально


— Сколько лет твоей дочке?

— 14. Она поехала со мной и учится тут в школе.

— На каком языке?

— На русском, конечно. Здесь очень интересно решен вопрос обучения казахскому языку. Ей в первом классе выдали букварь именно для таких «мигрантов», как она. Букварь просто поражает своим дружелюбием к иностранцам. Когда она принесла его домой, мы в него вцепились и весь вечер изучали. На следующий день я на кафедре решила козырнуть свежевыученным казахским приветствием. Моя секретарша пришла в ужас: «Елена Петровна, вы не можете мне говорить "Селеметсин бэ", я же младше вас, это я должна вам говорить "Селеметсин бэ", это обращение к старшему, а вы мне должны говорить просто "Салем". У них эта иерархия между старшими и младшими соблюдается железно.

— У дочки в школе все предметы преподают по-русски?

— Конечно. У нее школа русская, и никакой реформы типа нашей здесь не планируется.

— А какие там требования к использованию государственного языка?

— Казахский обязателен только для госслужащих, но даже для них без фанатизма. Делопроизводство здесь идет на двух языках — казахском и русском. Ты можешь где угодно подать бумагу на русском языке, и никому не приходит в голову, что ее могут не принять. Законов о языке типа наших у них нету. У меня только что возник один трудовой спор с нашей бухгалтерией, и я без труда нашла в интернете все казахские законы на русском языке.

— Среди госслужащих русские есть?

— Полно!

— А вообще, какой процент русских там?

— Казахов — 60%, всех остальных — 40%. Примерно как в Латвии. Здесь не только русские, здесь больше 40 национальностей. Юра, какие у них имена... Я, наверное, никогда не привыкну. Но когда какой-нибудь Магуз Адильбекович начинает мне на чистейшем русском языке что-то рассказывать, у меня такое чувство, что я смотрю дублированное кино. Вид у него казахский, а речь дворянина XIX века.

— Где ты там живешь? Снимаешь квартиру? Почем?

— 1000 баксов в месяц — небольшая трехкомнатная квартира. Но в самом центре, в так называемом «золотом квадрате».

— Это приличные деньги. Тебе это оплачивает вуз или это из зарплаты?

— Вуз мне компенсирует арендную плату за однокомнатную квартиру. То, что сверху, мы доплачиваем сами.

— Тебе вообще выгодно там работать? Ты говорила, что ставка — это 500 латов. Не разгуляешься с такими ценами…

— Ты же спрашивал про преподавателя. Я — завкафедрой, тем более приезжая, меня оплачивают особо. Мне тут работать выгодно.

— Цены на транспорт, на еду, за коммунальные услуги по сравнению с нами — как?

— Транспорт очень плохой, но дешевый — 80 теньге, это 27 сантимов. Подросткам – полцены, детям – бесплатно. Большая часть пищевого ассортимента — такая же, как у нас, но очень дорогое мясо. Свинины нет почти совсем (очень много мусульман), говядина начинается от пяти латов. Барашки еще дороже. Куры подешевле, но тоже дороже наших — и мороженые. Но какие тут вкусные овощи-фрукты! Мы приехали сюда в августе – в сезон… Я таких овощей-фруктов в жизни не пробовала. Может, в розовом детстве на Украине.

Коммунальные услуги очень дешевые. Местным они кажутся дорогими, и они ругаются, но на самом деле это дешево. Мы за свою квартиру (вода, отопление, газ, электричество, обслуживание) платим всего 150 долларов в месяц. В Риге было бы раза в три дороже. И очень дешевый бензин — по 40 сантимов.

— Расскажи про общую экономическую ситуацию.

— Все растет, развивается и строится. Понимаешь, при таком количестве детей и молодежи оно не может не расти и не развиваться. Моя Лерка учится в 8-м классе во вторую смену, потому что детей в школе некуда сажать.

— Рождаемость — высокая, а где эта молодежь работает?

— В Казахстане в основном сырьевая промышленность, в какой-то степени это «банановая республика». Однако в ней «бананы» есть, в отличие от Латвии! Поэтому в добыче ископаемых, в переработке — рабочих мест много. Казахстан делится на три части — север, юг и запад. На западе — нефтяная провинция. Север — это добывающие шахты плюс животноводство и растениеводство. Алма-Ата — самая населенная часть.



Алма-Ата, вид с горы. Бескрайний город


— В Алма-Ате чем люди занимаются?

— Банки, управленческие компании, полным-полно транснациональных компаний, да и просто — большой город, чего тут только нет. Вузы, школы, магазины, рестораны.

— Сколько в Алма-Ате народу проживает?

— Спорный вопрос, по переписи – 1,5 миллиона, но по потреблению воды — от 2,2 до 3 миллионов. Они быстро множатся как за счет рождаемости, так и за счет приезжих.

— Что еще запало в душу?

— Очень народ приветливый и дружелюбный. Если человек оказался в университетской столовой со мной за одним столом, он обязательно представится и будет пытаться со мной разговаривать. Сидеть за общим столом и молчать считается невежливым.

Когда мы с мужем Лерку сюда привезли, из нее столько ксенофобского мусора высыпалось… Я рада, что мы ее вывезли сюда, потому что в Латвии этого заметить было невозможно. Началось с того, что я ее привела в институт, чтобы познакомить с коллегами. Они все ее встречают: «Лерочка, мама про тебя там много рассказывала» и так далее. А Лерочка моя носом воротит. Я ее отвела в сторону и спрашиваю, это что за козья морда? Люди с тобой разговаривают, а ты как? На что она ответила: «Это они, узкоглазые, — приветливые, а мы, европейцы, — должны быть сдержанными» Я ей говорю: «Лерочка, я сейчас с ближайшего узкоглазого сниму ремень, заведу тебя в туалет и покажу европейскую сдержанность!» Месяца полтора мы с мужем от ее ксенофобских высказываний челюсти ловить не успевали. Потом ничего, как-то пришла в чувство. Сейчас у нее две подруги, одна — уйгурка Зухра, вторая — татарка Рамиля.

— Вообще, как в школе уровень преподавания?

— Очень хороший. Лерка учится в школе, где делается акцент на гуманитарных науках, но и естественные преподают неплохо. И главное – на прекрасном русском языке.

— Чем в свободное время занимаетесь?

— Да нет его у нас. У дочки в школе — шестидневка. Каждый день — 7 уроков, а еще она ездит на тренировки. Про транспорт и расстояния я уже рассказывала: чтобы куда-то съездить — полдня надо на дорогу потратить. Остается один день — воскресенье, а на один день особо не разбежишься отдыхать. Мне нужно к лекциям готовиться, дочке – уроки делать.

— Муж тоже с тобой переехал в Казахстан?

— Еще нет, но готовится. Пожил тут в Алма-Ате, посмотрел – понравилось. У него была простая виза, он не имел права на работу, а сейчас получил российский паспорт и приедет сюда уже без визы насовсем.

— Он отказался от латвийского гражданства?

— Он был негражданином.

— А работа ему там есть?

— Он компьютерщик, найдет. Здесь, правда, — нет проблем с работой.

— При таком обилии молодежи нет безработицы?

— Нету! По официальным данным безработица — 4%, и я думаю, это соответствует действительности.

— А какой начальный уровень зарплат у молодежи?

— Такой же, как в Риге. Латов 300. Дело в том, что здесь очень низкие налоги на зарплату. Я в соседнем вузе, в Международной академии бизнеса, принимала экзамен у докторантов. Сидел передо мной один приодетый мужчина и рассказывал, какие в Казахстане высокие налоги, что экономика при этом, мол, не может развиваться... Я его спрашиваю: много — это сколько? Он говорит — 40%! Я говорю: а в Латвии — 82%! Он несколько секунд на меня ошарашенно смотрел, потом сказал, что такая экономика должна загнуться. Вот она и загибается.

— Последний вопрос: назад в Ригу хочется?

— Не-а! Честно, я и здесь себе долгих перспектив не вижу, но лет пять поработаю ради ребенка. Нам надо Лерку выучить, и чтобы она провела свой подростковый возраст в нормальном месте — где народ дружелюбный, где детей рожают, где по-русски говорят. В Латвии детей нельзя растить.