На первый взгляд, ответ очевиден. Рынок, банки, векселя, ипотечное кредитование — разве это не явные признаки капитализма? «Либерального капитализма», уточняют наши отцы–руководители. Да ничуть не бывало! Вышеперечисленные признаки существовали с незапамятных времен. Уже в древней Месопотамии тамошние бизнесмены, карумы, осуществляли большинство операций безналом через тогдашние банки. И кредитовались вовсю. Но капитализмом это не называлось. Почему?

Да потому что в те времена предприниматель воспринимался как неизбежное зло, а не как образец для подражания. Потому что к любому богатею в любой момент могли прийти из дворца местного фараона (падишаха, царя, короля, султана, любого Великого Утеса, одной ногой стоящего на земле, другой на небе) и раздербанить его в пух и прах. По беспределу. Под аплодисменты толпы. И лишь в период позднего Средневековья в Европе бизнесмен получил достойный социальный статус и защиту от «хищнических устремлений государства», как пишут либеральные авторы.

И то далеко не во всей Европе сразу. Например, в Англии — да, а во Франции — нет. «Администрация непрерывно кому–то помогает, кому–то мешает, что–то позволяет», — описывал Токвиль дореволюционную Францию. Там заветной мечтой любого купца было не расширить свое дело, а прикупить себе землю и чиновную должность. Войти в «дворянство мантии», раз уж не повезло родиться членом корпорации «дворянство шпаги».

Почему? Потому что, во–первых, социальный статус гораздо выше, и во–вторых, дербанить финансовые потоки государства при феодализме куда более выгодный бизнес, чем заниматься собственным производством или торговлей. Даже выгоднее, чем давать деньги в рост.

Ну а у нас разве не то же самое? В каком еще бизнесе у нас можно получить 20% прибыли даже не с вложенных денег, а просто с поставленной подписи? С должности, так сказать. Просто на Руси воевод посылали на кормление в города, а у нас — в министерства, агентства, советы госпредприятий. В остальном все то же самое, хоть старую титулатуру вводи. Человек, сидящий на министерстве или в совете ГАО — несомненный маркиз, на департаменте — не меньше чем граф, на таможне — какой–никакой, а барон.

Насколько у нас представления о счастье совпадают с докапиталистической Францией, можно понять на одном примере. В прошлом году в РТУ самый большой наплыв абитуриентов — аж 842 человека — был зарегистрирован… Думаете на информационные технологии или программирование, где специалистов давно и прочно не хватает? Нет! На программу «Таможня и администрирование налогов»!

Еще пример? «В очень многих странах среди капиталистов и предпринимателей был высокий процент выходцев из иммигрантских общин… Хотя деятельность этих капиталистов была необходима для экономики, социальной апробации она пройти не могла. Периодические "грабительские набеги" хищного государства на купечество вызывали полное одобрение аграрного сообщества» — это Дипак Лал о докапиталистической экономике.

А вот Лато Лапса сетует, что у нас на 100 миллионеров приходится 10 000 трусливых завистников (это он еще преуменьшил, пожалуй), и приводит некоторые характерные комментарии в интернете. Juris: «Латвия инородцев. Латвия же не предусмотрена и не принадлежит латышам. Спасибо правительству!» Opelis: «У русского совсем другая хватка, нюх и чутье». Anonims: «Где ты здесь видишь русских? Тут все жиды». Latviete: «Да, евреи и русские, латыш — крестьянин, который мычит». Аграрная цивилизация, как и было сказано.

И что происходит, когда пылающие ненавистью к «этим инородцам» Юрисы и Анонимсы попадают в чиновничий аппарат? Выжимка из грустной истории владельца табачных магазинов Романа Юстса о его отношениях с управлением акцизных товаров СГД: «К Рождеству я заказал у своих партнеров за границей 150 стограммовых банок табака специальной марки, созданной исключительно для нашего магазина, и еще 400 сигар. Все это умещается в один чемодан. В акцизном управлении мне сказали: чтобы ввезти из–за рубежа и продать в Латвии этот чемодан, я должен получить лицензию на работу акцизного склада, обустроить помещение для акцизного склада и нанять работника».

После этого случая он решил продать весь бизнес целиком: два магазина на улице Алберта и в Юрмале с годовым оборотом около 120 тысяч латов. Надоело. «Во Франции устраивался праздник города. Улицу, где работал мой магазин, перекрыли. Самоуправление прислало мне письмо, в котором попросило подсчитать возникшие из–за этого убытки, а во втором письме был уже чек. Представьте себе такое в Риге!» — разводит руками Юстс. И таких историй на каждой улице по дюжине.

И добро бы это были болезни роста. Так нет! Вот вам ответный «комплимент» из Франции. «Деловая обстановка в Латвии семь лет назад, когда я здесь только начинал, и сегодняшнее положение дел — две большие разницы. Все изменения, как ни прискорбно, произошли в худшую сторону, — докладывает французский предприниматель Филипп Массон, работающий в Латвии, в интервью Dienas Bizness. — Профессионализма становится все меньше и меньше, производительность труда катастрофически падает. Со стороны правительства можно наблюдать полнейшее отсутствие мотивации что–либо делать… Посмотрите статистику Евросоюза: 60% латвийцев убеждены: для того чтобы преуспеть в бизнесе, нужно иметь "правильных" знакомых или много удачи. Всего 30% думают, что для этого надо работать, а 20% — что нужно учиться».

Последнее исследование Вентспилсской высшей школы: оценивался уровень удовлетворенности бизнесменов политикой в сфере предпринимательства в Латвии, Литве и Эстонии. Угадайте с трех раз, где самые недовольные? Так и знал, что трех раз не потребуется. Что ж удивляться, что мы отстаем даже от ближайших соседей, как когда–то Франция отставала от Англии.

И знаете, что я думаю? Власть прекрасно знает, что она творит. Даже когда гробит конкурс на поставки электричек, обеспечивавший на годы вперед работу рижской "вагонки". Ситуация, которая вызвала бы вопль негодования «что ж вы делаете, волки!» в любой буржуазной стране, но не у нас. Да, конечно, там наверняка были свои тактические причины, но были и соображения стратегического порядка. Чем большее число людей будет занято в чисто капиталистическом производстве, не связанном с государством, чем сильнее и многочисленнее будет национальная буржуазия, тем ближе буржуазная революция, которая покончит с феодализмом. А оно им надо?

Итог: либеральная экономика в Латвии — это такое же недоразумение с определением, как фракция демократических патриотов в Рижской думе. Кто–то верит в демократизм патриотических националистов? Или в либерализм ЛДПР Жириновского? Так почему же мы верим в определение либеральной экономики применительно к Латвии? Потому что Домбровскис так сказал? Нет уж, чтобы она стала либеральной, нам нужна была бы буржуазная революция — в умах, в умах, подчеркиваю, — для того чтобы привести состояние оных умов в соответствие с названием системы.

Может, тогда в Сейме будут заседать те, кто принимает законы, полезные для всех предпринимателей. А не точечно, как клевещут злые языки по поводу одного законопроекта, выгодного исключительно мужу спикера Сейма.

А сейчас у нас, позвольте последнее сравнение, как в Лифляндии 1840–х, про которую Самарин писал в «Окраинах России»: «Если кто спросит у латыша: есть у вас воры? — то он, не задумываясь, отвечает: нет, у нас все воры размещены по должностям и выбраны в заседатели или в старшины». Уж 170 лет цитате, а как вчера написана.

Так что рассмейтесь в лицо тем, кто уверяет вас, будто введение евро обеспечит нам достаток. Евро бессилен сделать что–то сам по себе, это же просто валюта — спросите у греков. Наша проблема, как и проблема всего ЕС, не в евро. Проблема Евросоюза в том, что у него, как и у СССР, совершенно разные уклады стран, в него входящих. Ведь и в СССР были «витринные» республики Прибалтики, а были откровенные байства в виде Таджикской или Туркменской ССР. Сегодня уже мы в ЕС играем роль Таджикистана (а наши люди нынче работают «таджиками», только не в Москве, а в Лондоне). А роль Прибалтики исполняет рвущаяся из Европейского союза Британия.

А наши–то свято уверены, что стоит ввести евро — и они окончательно войдут в клуб больших ребят, получат место за барским столом. Точно так же 30 лет назад многие из них были уверены, что стать коммунистом — это значит выучить устав КПСС и получить партбилет. Вообще–то эти гибкие ребята годятся для любого строя попроще — феодализма, рабовладельчества, первобытного коммунизма. Но вот капитализм для них уже явно сложноват. Пока, по крайней мере.