Автор №10.

Дело было давно, в конце 80-х. Про Леню Голубкова мы тогда еще и слыхом не слыхивали, но МММ у нас был свой, локальный.

Так вышло, что личный состав нашего батальона полностью состоял из лиц славянских национальностей. Готовили к боевым действиям на юге, поэтому мусульман к нам специально не зачисляли. Но вот в один прекрасный день, построил нас батя на плацу и говорит:

– Товарищи бойцы! К нам в часть прислали таджика… – здесь комбат выдержал паузу Станиславского, заценивая реакцию солдат и продолжил, – не обижайте его, пожалуйста, он у нас один. Другого нам не дадут!.. – ну, и конечно же команда «Вольно», дабы не нарушать торжественный строй дружным хохотом.

Таджик пас у себя в ауле овец. Но вот однажды спустился в городок то ли за солью, то ли за спичками, тут его менты и замели, обрили и служить отправили. Ну а наша часть как раз неподалеку стояла, вот к нам и определили исполнять долг перед Родиной.

По паспорту таджик был – Мирзошоев Мукарам Муборакшоевич. Поскольку выговорить этого никто не смог даже и с третьей попытки, стали звать его просто МММ.

Изначально таджик по-русски не знал ни слова. Но уже дня через три научился сносно материться, а через неделю начал понимать по-русски и даже говорить потихонечку. Парень оказался компанейский, сообразительный, но местами очень наивный. Ну и конечно же технологически неподкованный. Иногда он выдавал такое, что мы просто не знали, что с этим делать.

Учения, занятия по взрывному делу. Задача – взорвать мину через заданное время. Материал – мина, бикфордов шнур (горит со скоростью 1 см/с) и детонационный шнур (горит со скоростью почти 7 000 метров/с, считай мгновенно).

Решение вроде бы проще некуда – детонационный шнур крепится к взрывателю, отматывается нужный кусок, ну пусть метров 30, к нему крепится кусочек бикфордова шнура из расчета названного инструктором времени и вперед.

– МММ, твоя задача взорвать мину через 5 секунд после команды! Подготовь операцию!

Таджик крепит к мине 1 метр детонационного шнура и готовится поджигать по команде. Взвод соответственно отступает на несколько шагов и рыбкой ныряет за ближайшие кочки – мина то боевая, а ну, как и правда сейчас подожжет?

Инструктор аж глаза выпучил:

– А-а-атставить!!!

Таджик растерянно смотрит, не понимая, что не так.

– Ты, что же это @#$% делаешь! Рванет – от тебя мокрого места не останется!

– Ну, я же успею отбежать…

В переводе на русский литературный реплика инструктора звучала так:

– Слушай, «дитя гор», ты в корне не прав! Ты ничего не успеешь! Ты какой шнур крепишь?

Инструктор старательно еще раз объясняет разницу между шнурами. Солдаты поднимаются, отряхиваются.

– Понял?

– Понял… Сейчас переделаю…

МММ отвязывает кусок детонационного шнура, подходит к бухтам, отматывает 3 метра такого же шнура, отрезает, крепит к мине, отходит и готовится поджигать.

Инструктор аж дар речи потерял. Взвод отступает еще дальше и опять на всякий случай залегает за кочками.

– Отставить!!!

Таджик, видя реакцию солдат, заволновался, понял, что опять что-то не так. Показывает на трехметровый детонационный шнур:

– Ну, теперь же я успею отбежать…

Как раз в этот момент подошел комбат, который издалека все это действо заметил:

– Что это у вас тут за строевые занятия «лечь-встать»?

Объяснили ему ситуацию. При помощи жестов и кузькиной матери он смог втолковать МММ, что есть «шнур» (бикфордов), а есть «веревка» (детонационный, похож он на веревку) и что есть действие «мгновенное, и пикнуть не успеешь», а есть «во времени отложенное, можно успеть молитву прочитать». Понимание было достигнуто и задание было выполнено успешно, МММ все запомнил. Как оказалось – буквально.

Учения закончились, за нами должна прийти машина, забрать взрывное имущество. Все уже дотащили до дороги, которая проходит неподалеку от деревни, сложили на обочину, ждем. Решили дружно сходить «в кусты», оставили таджика охранять имущество и всем взводом отправились до лесочка, чтоб не прямо около деревни. Возвращаемся, осматриваем имущество, видим — чего-то не хватает. А именно – остатков детонационного шнура, метров 30 его оставалось.

– Куда шнур дел?!

– Бабушка шла, просила веревку – козу привязать, ну и я отдал, нам то уже не нужна...

– Твою мать! Куда бабка пошла?

Все бегом рванули в указанном направлении. Бежим, забегаем за сарай, слышим характерный хлопок. Выбегаем – бабка в отключке, коза без головы...

Бабка привязала козу за шею и колышек стала камнем в землю заколачивать, видимо попала по шнуру и... Хорошо, что сама не совсем близко стояла, отделалась легким, так сказать, испугом. Пришлось всем взводом скидываться и бабке новую козу покупать. Так та в итоге еще и довольна осталась – козочку нашли молодую, дойную.

А павшая жертвой слишком упрощенных объяснений комбата коза была пущена на плов – тушка то целая осталась, не пропадать же мясу.
 

Автор №11.

Я изложу эту армейскую историю в форме киносценария. Во-первых, так будет динамичнее, во-вторых, короче.

Рига. Штаб. Комната писаря. Барьер. За барьером молодой прапорщик, весь такой лощеный — от ботинок до уже заметной лысины. Он выписывает старлею отпускные документы. И проездные тож. А старлей заказал выписать их аж на самый край света, которым на нашем материке был и остается поселок Уэлен на Чукотке. Прапорщик долго листает справочники, пыхтит, сопит, ненавидит старлея, но выписывает-таки нужную кучу проездных требований – туда и обратно. Вручая, смотрит с ухмылкой: он знает, что это будет за путешествие…

И на самом деле описывать перелет до Уэлена со всеми «подскоками», с ожиданиями «оказии» и погоды – это еще более сложное дело, чем сам перелет. При том, что цель маршрута была предельно простой: хотелось старлею постоять на мысу Дежнева да на Аляску поглядеть: он никогда Америки не видел и не ожидал увидеть.
 

Уэлен. Штаб погранотряда. Комната дежурного. Барьер. За барьером сержант, проставляющий в отпускном удостоверении отметки «прибыл-убыл». Сержант словоохотлив, в меру развязен, а потому по-отечески предупреждает, что до мыса Дежнева не добраться, хотя до него всего десяток километров. На мыс надо ехать через поселок Наукан, в обход неприступных гор, круто обрывающихся в океан. Но если очень надо, то БТР на Науканскую заставу пойдет послезавтра... Старлей соглашается.

Жить его определяют в строение барачного типа, обитое черным толем и именуемое гостиницей. Июль, на улице плюс пять, ночью слышен лязг зубов старлея под хлопанье оторванного толя на ветру…

Наряд погранцов едет на смену наряда, охраняющего самый восточный рубеж Союза СССР. Приехав на место, смена уходит по сопке вниз, к заставе. Поджидая у БТР старую смену, наш герой свысока глазеет в сторону Аляски. Где-то за сопкой слева – мыс Дежнева, но его не видно. Аляски тоже не видно по причине плохой погоды. Впрочем, ее и в хорошую ниоткуда не видно.

Возвращаются в Уэлен. Старлей рассчитывает завтра же улететь. Ан — фиг вам! Дело в том, что Уэлен – место, где человеку жить нельзя, но он настырно там зачем-то живет. Это поселок, построенный на узкой галечной косе, обращенной лицом к океану, а задом к обширному лиману. Все отходы жизнедеятельности, горы угля, шлака и ржавых бочек из-под солярки, жилые дома, баня, музей резьбы по моржовой кости, погранотряд и сарай гостиницы – все это лепится на узком как лезвие сабли пространстве. Поселок насквозь продувается ветром и надолго окутывается сизыми лохмотьями тумана.

Поэтому сначала вертолетчики ждут местной погоды, потом погоды в поселке Лаврентия, потом снова в Уэлене. Пьют «шпагу» (противообледенительная жидкость на основе спирта), играют в карты, много курят… И наш герой с ними.
 

Так в ожидании погоды проходит неделя. Коса уже исхожена вдоль и поперек. На «шпагу» смотреть тошно. Ветер гудит. Толь хлопает. Псы воют. И старлею тоже выть хочется.

И вдруг в его «номер» без стука распахивается дверь и в проеме возникает существо женского пола. Существо откидывает капюшон куртки, встряхивает белокурыми волосами, открывает в очаровательной улыбке белы зубы и старлей начинает молча стекать на стул, как свеча на бронзу канделябра... Ах, какая женщина! Мисс Дежнева!

Мисс называет свое имя и спрашивает:

— Вы из Риги?

Старлей кивает и открывает, было, рот, но его ласково останавливают, предлагая гостю по северной традиции сначала перекусить, чем бог послал. На столе появляются тарелки, вилки, рыба, икра и кастрюлька с еще теплыми пирожками.

— Я тоже из Риги, — нежно произносит мисс, вынимая бутылку «Столичной».

Старлей хлопает глазами, вместо того, чтобы предложить даме снять куртку. Ну да она об этом и сама догадывается. Сама же наливает и пирожков подкладывает, и икры... Они чокаются, пьют, закусывают. И рассказывает дама, зачем пришла.

О, нет, она не мисс, а миссис. Муж ее служит в погранотряде. Это с ним старлей ездил на Наукан. А у нее к земляку такое дело: надо в Риге передать письмо одному человеку. Но так чтобы никто об этом не знал.
О, да! Какие проблемы. Конечно же, он передаст. А где, простите, муж сейчас?

— Так опять на Наукан уехал... И сегодня уже не вернется: погоды нет, и они там уже наверняка спиртяги набрались...

Кофе из термоса. Воспоминания о Риге. Ветер нежно гудит. Толь уютно похлопывает. Свет гаснет...

— Ой, вы не подумайте только про меня ничего такого, просто здесь такая тоска, такая тоска...

Старлей и сам уже от этой тоски почти озверел, а потому в своих телодвижениях хоть и нежен, но и в меру агрессивен... Запомнилась родинка на ее левой груди, на 14 часов, в форме подсолнечного семечка. Потом – провал...

А утром вертолетчикам дали погоду.