Сначала была лишь обрывочная информация — что-то случилось в Золитуде в «Максиме», и возможно, есть пострадавшие.
 
Потом по нарастающей — один погибший и трое раненых. Позже — трое погибших и с десяток раненых. И под утро следующего дня, как обухом — двадцать девять погибших! И затем еще и еще, число все больше и страшнее. А потом уже всем нам, вконец растерявшимся от беспомощности перед непрекращающимся кошмаром безжалостного арифметического вычитания человеческих жизней смертью, как отложенный в исполнении приговор каждому — очередная и лишь промежуточная цифра: пятьдесят!
 
И от осознания этого — шок. Ведь где угодно могло бы быть, но только не в нашей такой тихой, такой почти сонной, аккуратно причесанной и уютной для всех Латвии!
 
Эмоции зашкаливают.
 
Адреналин, их спутник, не смиряется с беспомощностью и требует действий — поиска виновных. Ату их! И они, казалось бы, очевидны — конкретный охранник или охранники, не ставшие эвакуировать посетителей, когда срабатывала сигнализация чего-то и от каких-то причин. Ну и строители, тут уже все скопом, которые складировали на крыше (и наверняка между несущими) все, что туда сами же и нанесли. Кто же как не они во всем и виновны?
 
Я не отрицаю их возможной виновности. Я этого просто не могу знать, не имея результатов осмотра места происшествия, не ознакомившись с экспертизами, документами и показаниями свидетелей и потерпевших. Со многими томами уголовного дела, которые (очень хочется верить) не только будут, но и будут тщательно изучены следствием на всех его этапах.
 
Поэтому судить об этом не могу и не стану. Тем более что их возможная вина — действием либо бездействием — лишь последнее и самое случайное звено в системной цепи причин трагедии. Причин куда более глубоких.
 
И вот об этом я судить и могу, и буду. И вот мои оценочные суждения.
 
Разве не наша действовавшая все эти годы власть последовательно претворяет в жизнь аморальнейший по возможным последствиям лозунг, навязанный извне: «Рынок отрегулирует все!»
 
Отрегулирует? — Да.
 
Все? — Нет.
 
Рынок действительно регулятор, но он — непосредственный регулятор прибыли, и ничего более. И вот через эту самую прибыль, вторично, он уже регулирует и условия существования участников рынка. А в чьих интересах он регулирует? В интересах ли населения? Отчасти — да. Население — тоже участник рынка. И население может начать игнорировать каких-то других участников рынка, если у него есть выбор, конечно. Отчего у тех участников упадет прибыль. Падение прибыли — цена такого участника.
 
А какую цену платит население за столь опосредованный процесс регулирования? Разную, и иногда — страшную.
 
Выигрыш населения от последовательного внедрения властью этого лозунга в жизнь весьма сомнителен. А вот выгода власти — очевидна. Это реальная возможность бездействовать, когда нет прямой личной (корыстной) заинтересованности в действии — вот выигрыш власти. И есть еще один — гарантия последующей безответственности властей. Ведь за все ответят плохо сориентировавшиеся участники рынка, а не они. Одни прибылью, другие же — всем тем единственно ценным, что у них осталось...
 
А потому — без сожалений и сомнений во благо авторитетных участников рынка и носителей священного лозунга про урегулирование им всего и вся — уничтожение структуры Госполиции "Apsardze".
 
А потому — максимальная передача всех контрольных функций, даже и над сферами, жизненно важными для населения, — в частные руки.
 
А потому — категорическое нежелание годами принять простой и ясный закон о «ключах на стол» при невозможности выплаты ипотеки, что привело население к долговому рабству перед некоторыми зарубежными и очень влиятельными и удачливыми участниками рынка.
 
А потому... да вы сами, читатель, сможете продолжить это рефреном звучащее «а потому...» десятками примеров.
 
И ведь как здорово устроились ребята — просто начинают всех сертифицировать... или не сертифицировать... по разным причинам. А еще — просто распределяют... или не распределяют... по тем же причинам.
 
И желающих так здорово устроиться в любой отрасли — тьма. И ничего, что подчас они ничего в тех отраслях не соображают. И ничего, даже если вообще мало в чем...
 
И вот нам явлен один депутат, такой молодой и эмоциональный, с дрожью во всем — взгляде, дыхании, речи, прижимая левую руку к сердцу, с трибуны Сейма говорит: я готов стать министром внутренних дел. Я же был целым помощником целого адвоката! Только допустите. Только допустите. Не допустили... Пока. Но допустят, наверняка, допустят... с его-то квалификацией и желанием поруководить министерством.
 
А есть другой — допущенный. Да и повыше! Он рассказывает всему миру об уникальной истории личного успеха! Без эмоций так, сдержанно. Видимо, не верит. Но ему вторят кураторы, влиятельные участники ой каких рынков! Хотя тоже в успех-то не верят, но вторят — ведь главное, чтобы он дал рынку все отрегулировать. И тогда они у нас развернутся... Пуще прежнего.
 
А вот его коллега и подчиненный, тот, который как-то с налогами совсем бездарно пошалил ради личного успеха. А до этого он — с согласия безэмоционального начальника — взял, да и распустил в целях экономии структуру госуправления, которая могла бы предотвратить трагедию в «Максиме». Распустил, чтобы рынок сам все отрегулировал, собрав свою цену с участников.
 
И есть еще профессор политологии, который, слабо разбираясь в политической карте мира, как-то ляпнул о соседстве России и Турции. Это как если бы профессор математики не знал таблицы умножения. Он у нас  вечный министр все равно чего. И очень стремится укрепить безопасность населения — денег для НАТО просит.
 
Профессионалы...
 
И «ничего особенного» — повторим за одним из таких же. Все это обыденная наша реальность. Их, таких, у нас действительно тьма-тьмущая в очереди стоит во власть в построенном ими же обществе, где все существует в первую очередь для удобства не людей, а рынка в лице очень влиятельных его участников. Всего про них не упомнишь, да и надо ли?
 
Какое имя им дать? Что объединяет всю эту... плеяду?
 
Знаю, что объединяет — то, что ради успеха за ценой они не постоят. Ибо знают, что цену эту им не платить и потом в горестном, плачущем хоре заплативших не участвовать.
 
А раз так, то знаю и имя. По-французски оно звучит как-то так — «шантрапа».