Уважаемые братья-латыши.

Спешу сообщить, что та русская община Латвии, против которой вы так усердно боретесь все время от Рождества Независимости, практически прекратила свое существование.

Нет, сами русские пока никуда не делись и, думаю, не денутся, но русская община практически не существует. Существует фрагментированная человеческая масса, имеющая настолько разные интересы, текущие задачи и социальные позиции, что объединять эти атомы в целое можно только теоретически.
 
Постоветская русская община, против которой уже 25 лет ожесточенно воюет сплоченное латышское сообщество, на 80% — это рабочие и ИТР промышленных предприятий. Община эта — дитя советской индустриализации. Ее среднестатистический представитель имеет свои «родимые пятна», свои слабости и поведенческие стереотипы, которые латыши прекрасно знают и активно эксплуатируют.
 
Конек перманентно возбужденной и категорически возмущенной латышской общественности  — низкий уровень культуры вообще и латышской культуры в частности, — все постсоветские годы резво скакал по двум причинам:
 
1. Трудовые мигранты (индустриальные рабочие, «синие воротнички»)  в большинстве своем действительно были слабо посвящены в деятельность Упита и Аспазии,  не знали наизусть ни одной дайны, путали латышские слова с украинскими и привносили в местный быт провинциальный русский колорит в виде классического мата по делу и без и такой же неповторимый запах в парадных.
 
2. Вполне справедливо возмущаясь «разрухой в головах», латышская общественность обращалась с претензиями и предложениями «идти вдаль» не напрямую к пролетариату, а к вполне респектабельной, традиционно либеральной, и самое главное — совестливой  русской технической интеллигенции. С одной стороны, призывая ее подействовать на подчиненное этой интеллигенции «быдло», а с другой — вульгарно объединяя ее с самим «быдлом» и воспринимая эти две социальные группы как единое целое.
 
Хотя были они единым целым очень условно (русский язык никогда не являлся главным интегрирующим фактором в среде русской интеллигенции), такой стиль общения срабатывал, пока существовала производственная вертикаль, связывающая рабочих с инженерами.
 
Русская интеллигенция традиционно трепетно воспринимала проблемы малых народов и готова была на все, вплоть до самоуничижения, чтобы этим народам сделать приятно.

Латыши находили среди нее понимающих слушателей и искренних переживальщиков, готовых ограничивать собственные права и жизненное пространство, а также права и пространство русскоязычного пролетариата, чтобы «угнетенным» их присутствием титульным хозяевам было комфортно.

И хоть мазохизм русской интеллигенции русскому пролетариату, мягко говоря, не нравился, пролетарии вынужденно (начальство все-таки) соглашались с требованием интеллигенции быть лояльными там и тогда, где их западные коллеги давно бы разбирали штакетники и мостовые.
 
Так вот — этой общины больше не существует. Она умерла одновременно с промышленностью, неотъемлемой частью которой являлась. Вместе с промышленной вертикалью латышская элита разрушила привычную старую модель коммуникации и не позаботилась о создании новой. Не до того было.

В рамках «большого хапка» коммуникация вообще не нужна. Пролетариат, кстати, тоже. Зачем все эти условности, когда «хозяева жизни» от устаревшей формулы «деньги-товар-деньги штрих» перешли к постиндустриальной «деньги — деньги штрих» и «должность — деньги штрих в кубе».
 
Лишними на этом празднике жизни оказались и технари. Их традиционная советская оппозиционность, равно как их квалификация и навыки оказались категорически неуместными при «развитой демократии». Технари-философы, критично воспринимающие все, что исходит от властей, сомневающиеся даже в законах Ньютона, если они доводятся правительственным постановлением, имеющие свое особое мнение по любому поводу, несмотря на генеральную линию партии и хор одобрямсов, — стремительно уходят в историю.
 
Олег Озернов, Юрий Алексеев, Олег Халатов, наш анонимный Андрей (Хуторянин) и прочие головастые инженеры, имеющие по каждому вопросу свое мнение, воспитавшие и отточившие свою оппозиционность еще во время советских кухонных посиделок, способные самоорганизовываться и организовывать работу других — последние из могикан постсоветской общины. 

Попросите их сфотографироваться с вами на память. Никого и ничего подобного больше на территории Латвии НИКОГДА не случится.  
 
Это ведь они придумали: «Если предупредят, что дома отключат воду, то пессимист пойдет на работу немытым, а оптимист будет стоять намыленный перед пустым краном...»  Традиционно посылающие куда подальше нелепости гуманитарной власти, но при этом постоянно изобретающие, внедряющие, падающие, поднимающиеся, то есть создающие материальные ценности. Это в отличие от записных элитных оптимистов, которые являются таковыми не по убеждениям, а по долгу службы и ничего, кроме словесного мусора, не генерирующих.
 
Жаль, очень жаль, что их оппозиционный, но чрезвычайно продуктивный пессимизм не использовался властями, так и не усвоившими элементарную аксиому из школьного курса физики: «ОПЕРЕТЬСЯ МОЖНО ТОЛЬКО НА ТО, ЧТО СОПРОТИВЛЯЕТСЯ».

Жаль в первую очередь страну, которой «повезло» с такой властью. Технари-то не пропадут. Навскидку назову десяток инженеров, ставших успешными гуманитариями, но в голову не приходит ни один гуманитарий, ставший успешным инженером.
 
Итак, привычная для латышской общественности русская община уже практически прекратила свое существование. Причем по причинам, гораздо более объективным, чем упражнения доктора Слуциса и надувание щек недоктором Иесалниексом.

Для простого воспроизводства такой общины требуется не просто промышленность. Требуется промышленная вертикаль, включающая в себя заводы-фабрики, опирающиеся на традиционно вольнодумские технические вузы (без еретиков не будет прогресса) и упирающиеся в технические научные учреждения, причем только в том случае, когда все указанные институты связаны между собой и существуют как полноценный симбиоз.
 
Ну а так как пусто место не бывает, вакантное место врагов латышского народа займут — вернее, уже занимают — не менее колоритные песонажи:
 
1. Невписавшиеся
 
Это те самые синие и белые воротнички и их потомки, которые победили мелких грызунов в борьбе за мусорники, обитающие где придется, как придется и сколько придется. Приходится им обычно недолго, зато армия эта регулярно пополняется и неуклонно растет благодаря неутомимой работе нашего правительства по изъятию из карманов населения всего ценного, а также по изъятию самого населения из-под крыши над головой.  

Вот они точно никуда не уедут (патриоты)  и никак не будут претендовать на какие-то там политические права (скромняги). И в Гаагу жаловаться не побегут (толерантные). Идеальная мишень для этнических экспериментов. Вот вам, г-да Иесалникс и Дзинтарс, — от нашего стола вашему столу — новую русскую общину, задорную и ароматную. Сами создали. Своими руками и мозгами (или что там у вас?).
 
Не нравятся запах и лексикон? Хочется, чтобы Армани и МВА? Извольте:
 
2. Еще как вписавшиеся
 
Когда небо было выше, а девушки — ближе, я трудился в одной большой российской фирме в одном большом российском городе... Свежепостроенному фронт-офису с огромными витринами, в оформление которых вбухали недетские ресурсы, жутко мешал и портил всю благолепную картину, стоящий на тротуаре ларек под условным названием «Пиво-воды».
 
— Выкупить и снести к чертовой матери, — повелело начальство.
— Скока стоит ваш гадюшник? — спросили у владельца малого предприятия исполнительные исполнители.
— Скока-скока? — не поверило своим ушам начальство после доклада. 10 тонн полновесных зеленых у.е. в месяц приносил этот невзрачный конек-горбунок его владельцу в далеком 2002 году. Согласитесь — впечатляет.  
 
Так вот, владельцы этих ларьков и их потомки, выучившиеся в Лондоне и Нью-Йорке, являются частыми гостями в нашей домбровскоспасаемой стране и уже сбиваются в стайки, представляя собой все чаще реальный субъект внутренней экономики, а значит — находятся в шаге и от политики. А теперь вопрос: что такого может предложить этой группе и чем таким может напугать (после ФСКН, ФСН, МВД и ФСБ) наше правительство?
 
Циничность и целесообразность — вот два отличительных признака этой русской квазиобщины. Они, кстати, роятся не только у нас. Такое впечатление, что они есть везде. И информацией они владеют. И считать умеют. И время свое ценят, и защищаться умеют, причем мастерски используют механизмы, охраняющие общечеловеческие евроценности... или евроценных общечеловеков... кому что нравится.
 
Поэтому, рассказывая им о прелестях правильного использования гарумзимес, не забудьте обосновать необходимость и окупаемость этого процесса, а то, простите, не поймут-с мятущейся души латышского мыслителя, забывшего вставить в свою речь «транслейтор» с понятной фразой «...и в результате ваш капитал удвоится».
 
Кстати, к этой группе вплотную примыкает и практически с ней уже сливается новое поколение новых русских — окончивших латышские школы и вузы, перфектно владеющих государственным языком — и почему-то ну ни капельки нелояльное, о чем уже вслух беспокоятся наши национально озабоченные политики.
 
«Ну ведь ни хрена же не патриоты выросли», — открыто горюют представители латышской элиты, сами эту страну закладывающие, продающие и только что в карты не проигрывающие.
 
Все, господа, список закончен. Разнообразием я вас не побалую. Социальное расслоение общества привело к тому, что какой-то другой общины в ближайшем будущем у меня для вас нету. Вот такая вот эклектика из бесшабашных бомжей и целесообразных циников.

Сами вырастили. Самим придется есть. Приятного аппетита. С праздником.