Есть у меня знакомый. Он совсем уже пожилой человек, но вполне бодр, дай бог многим быть в таком же, как у него, уме и столь трезвой памяти. Рижанин.

Многое он в современной нашей действительности ругает, но есть одно положительное, очень значимое для него обстоятельство, что мирит его с действительностью и чего ему не хватало в советское время, оттого им и не любимое. Эта нынешняя возможность свободного получения информации — есть одно из самых главных ценимых им свобод, в отличие от того советского периода.

И вот тогда, в тоталитарные ещё, по мнению многих современнных почитателей Запада 70-е годы, совсем ещё молодым человеком стал он активным участником ленинградско-рижской группы распространителей самиздата. Направленность самиздата, понятное дело, была фактически антисоветской и трактовалось тогда эта «просветительская деятельность» по 70-й уголовной статье тогдашнего УК: «Антисоветская агитация и пропаганда».

Так вот, со слов моего визави, его фактическая роль сводилась к перепечатыванию различной литературы и перевозке её в Ленинград самостоятельно и через «сподвижников». В качестве типографского станка — пишущая машинка, а вместо типографии — собственная рижская квартира.


— И вот представляете, — рассказывает он, — однажды меня забирают в КГБ, прямо с работы, и предлагают во всём признаться, раскаяться, дать показания на «соучастников» и остаться в деле, которое уже возбуждено, лишь свидетелем. При этом кагэбэшник говорил, что всё они уже знают, и даже знают, что и где у меня в квартире хранится!

Надобно отметить, что именно это обстоятельство — знание кагэбэшниками, где и что лежит, даже и сейчас, спустя десятилетия, не даёт покоя бывшему «диссиденту». Он, интеллигентный и глубоко порядочный человек, с искренним негодованием справедливо полагает, что комитетчики к нему в квартиру проникали, пока его не было дома.

— И я даже знаю, когда это было, — рассказывает он. — Я накануне в театре был и ключи от квартиры оставлял в кармане пальто, так они (комитетчики) или этими ключами воспользовались, или копии сделали... И это же надо до такой низости дойти — без моего ведома, мерзавцы, ко мне в квартиру и залезли! Но делали всё аккуратно — я ничего не заподозрил.

Однако же мне повезло, а им нет, — хитро улыбаясь продолжил своё повествование мой собеседник. — За пару дней до этого я свою пишущую машинку отнёс знакомому на починку, и он меня не выдал, а сам взял у него другую совсем, на которой ещё самиздат не печатал, да вернувшись из театра, уже ранее отпечатанную литературу тоже отвёз в другое место.

И если уж до конца быть честным, то, как я понял потом, основную, как говорят, разработку вел ленинградский КГБ, а наши исполняли их просьбы — и, видимо, не очень тщательно. Во всяком случае в последние пару дней до беседы за мной наружка не работала полностью, только в театр «проводила», чтобы финт с ключами провернуть. Вот и прохлопали мою поездку с самиздатом.

Как бы ни было, я сотрудничать отказался, и тогда повезли меня на обыск в моей квартире со словами, что я сам выбрал свою судьбу. Пишущую машинку изъяли, а отпечатанную литературу не нашли, хотя в потаённое место сунулись сразу же, отчего я и понял, что слова того комитетчика, — мол, им известно, где я храню литературу, — блефом не были.

Это сейчас я так уже спокойно всё рассказываю, а на самом деле мне было очень-очень страшно. Но — повезло, слава богу. Но вот того, что они в мою квартиру залезали, я никогда не прощу. Это же отвратительно и подло!


Возмущение интеллигентного и очень порядочного собеседника было искренним. Он рассказал ещё, что дело было громким и даже нашло отражение в изданной где-то на Западе неизвестной мне «Белой книге».

Ленинградских самиздатчиков приговорили к реальным срокам, а ему и хотели вменить состав статьи 70-й, однако доказательств вне оперативных материалов не было. Экспертиза пишущей машинки показала, что на ней ничего из изъятого в Питере не печаталось, дома ничего не нашли. Вот следствие и не смогло предъявить обвинение.

Но! История имела пикантное продолжение! Машинку изъять-то изъяли, но не вернули. Потеряли... балбесы.

И тогда возмущённый почти подследственный через советский народный суд вчинил иск КГБ ЛССР в связи с потерей его личного имущества. А на дворе — «жуткий тоталитаризм». 70-е!

И вот тоталитарный советский суд иск признаёт, и тоталитарный КГБ выплатил фигуранту оперативного дела, не ставшему подследственным, заявленный им ущерб. До копеечки!


Меня эта история очень заинтересовала — и прежде всего неожиданным для рассказчика аспектом.

Я ему попытался обьяснить, что проникновение в жилище в отсутствие жильцов, как это ни странно, есть нормальная процедура спецслужб любой, даже и самой-пресамой демократической и свободной-пресвободной страны мира. Она определённым образом санкционируется и по определённой процедуре проводится.

Да и бог с ним, с мероприятием-то. Неприятно, но не страшно — ЕСЛИ НИЧЕГО НЕ ПОДКИДЫВАЮТ, а просто фиксируют, что видят, либо чего не увидели. И всё. И главное — даже на рассказанном примере видно, что «кровавая гэбня» действовала строго в рамках Закона. Они проникли, увидели спрятанную литературу, НИЧЕГО НЕ ПОДКИНУЛИ НИКУДА и поехали предвкушать обыск и реализацию оперативного дела.

Для сравнения я привёл ему пример об актуальном уже в период полного торжества демократии в отдельно взятой стране громком деле со взрывчаткой в предмете мебели...


Кстати, совсем недавно и не самый большой любитель советского строя, известный и либеральный российский экономист Михаил Хазин рассказывал в программе у Владимира Соловьёва о своём дедушке. Тот служил каким-то министром и в 37-м или в 38-м году был репрессирован — враг народа, мол, со всеми вытекающими последствиями.

Но советскому тоталитаризму этого показалось мало — ведь семья врага народа осталась жить в огромной квартире в престижном доме! Надо выселять, чтобы неповадно... Из ведомственного жилья! И вот, к удивлению самого рассказчика — опять-таки, тоталитарный советский суд выселение отменил, ибо в семье были дети. Квартиру передали на баланс муниципалитета и оставили за семьёй бабушки Хазина, жены врага народа.

А может, просто экономист Хазин теперь тоже агент кровавой гэбни? Разве такое могло быть при тоталитаризме, если в другой и уже демократической стране спустя десятилетия выкидывали семьи из квартир, даже и с детьми?

Наверняка все всё врут — и Хазин, и мой знакомый, да и я...