---

На фоне массовых акций в защиту русских школ от полной латышизации среди активистов все чаще звучит идея обратиться за официальной поддержкой к России, пишет газета «Сегодня». «Нужно просить Россию выделить финансирование нескольких школ в Латвии, обучающих по российской программе!» — такое мнение высказывают и пользователи соцсетей.

Но нужно ли? И существует ли у России вообще и у российского посольства в частности хоть какая-то концепция практической помощи соотечественникам Латвии в сохранении русского образования? Об этом «Сегодня» беседует с послом РФ в ЛР Евгением Владимировичем Лукьяновым.
 

---

 

 



Новая генерация русских?

— В интервью Латвийскому радио в начале года я откровенно высказал свою личную позицию по поводу всей этой реформаторской деятельности и ее последствий, — говорит Евгений Лукьянов. — Если выносить размышления и прогнозы на уровень улицы, то можно согласиться с тем, что это дискриминация и насильственная ассимиляция, а не интеграция...

Но ведь есть одна парадоксальная вещь:
 

---

если качество образования будет сохранено, то в ближайшем будущем в этом государстве появится достаточно заметная прослойка хорошо образованных молодых людей — почти 30% русскоязычного населения, и это серьезно.
 

---

И тогда те опасения, которыми руководствовались власти при введении статуса негражданина, будут подвергнуты серьезной ревизии.

Образованные, по замыслу Шадурскиса, владеющие латышским, русским и английским языками молодые граждане, выпускники школ, спокойно поступят в высшие учебные заведения, где преподавание ведется на латышском языке, успешно их окончат, но при этом русскими-то все равно не перестанут быть. Значит, они активнее включатся в политическую и экономическую жизнь страны.

Конечно, может быть, они продолжат традицию, которая здесь уже сформирована: 20 тысяч в год — на выход из Латвии. Возможно и так. Это зависит уже от правительства, от условий, им созданных или не созданных, — инвестиционного климата и многого другого.
 

---

А если они останутся? Не получится ли так, что наиболее образованный слой в латвийском обществе будет нелатышским?
 

---

— Вы знаете, после испытания латышской школой ментальность меняется. Это будут уже, мягко говоря, не совсем русские люди, пусть даже и образованные...

— Могу сказать вам как филолог, лингвист: знание второго языка, помимо родного, вдвое увеличивает кругозор, знание третьего языка — это уже геометрическая прогрессия...


Реформа провалится

— Но можно ли втиснуть большее в меньшее? Обучаясь полностью на неродном языке — это как жить с горшком на голове: снизу вроде поступает воздух, а дышать неудобно, полноценно развиваться невозможно...

— Да, вы правы. Большее в меньшее не войдет. Но в этом как раз и кроется слабость прогнозирования авторов реформы ее результатов. Или их вообще результаты не интересуют. Скоро выборы, надо как-то отличиться...
Посмотрите на график всплесков реформаторского зуда — они полностью совпадают с предвыборными годами. Потому я и смотрю на эту реформу исключительно как на предвыборную агитацию.

Ведь реализация реформы ляжет на плечи других людей — в Министерстве образования, в самоуправлениях. А как они будут это реализовывать и какими словами вспоминать авторов, покажет время. Ждать осталось недолго.

— То есть вы считаете, что эта затея провалится?

— Я абсолютно в этом уверен.

— Ресурсов нет на самом деле...

— Так ничего же нет! Самое главное — людей нет. Ведь что получается — нужно всех учителей довести до такого уровня знания латышского языка, чтобы они могли получить сертификат на преподавание. А это означает знание языка на уровне родного!

Давайте посмотрим на возрастной состав учительского пула. Это люди пенсионного и предпенсионного возраста. Молодые в профессию идут неохотно, они амбициозны и верят в себя, а работать в школе за 700 евро — удовольствие сомнительное.

Есть, конечно, бессребреники, пассионарии, готовые сеять разумное, доброе, вечное. Но у нас, в России, пока не стали в школах получать достойную зарплату, так и сеятелей что-то не было.

Вот сейчас, допустим, когда в Москве средняя базовая учительская зарплата составляет 70-80 тысяч рублей за ставку, сеятели стоят в очередь. Директора 2 тысячи евро получают, потому что на них теперь возложены не только привычные для нас директорские функции — они должны быть управленцами, экономистами, руководителями хозяйствующего субъекта.

 

— Евгений Владимирович, как складываются ваши отношения с латышским языком?

— Я не против того, чтобы идти учить латышский язык. Сейчас, кстати, моя супруга начала его учить. Она у меня преподаватель, поэтому я лучше с ней буду заниматься. Непростой язык, но очень похож на русский — по структуре своей, по грамматике. Я могу выучить латышский. Могу и любой другой выучить. У меня есть опыт. Я учил многие языки и до сих пор некоторыми активно пользуюсь. Но я же не стал от этого немцем или французом.

Во мне русский язык, русская культура преобладают. Хотя если смотреть меня на биологическом уровне, там — мама дорогая! Но я русский, у меня в связи с этим нет ни комплексов, ни превосходства.
 

Указами — по многообразию!

— Позволю себе с вами не согласиться: изучать язык и учиться на нем — две большие разницы...

— Я как раз тут вполне корректно комментирую. Именно потому, что в 1-й класс я пошел в Германии, поучившись до этого в советской школе, в Ленинграде, всего месяц. А потом мы приехали в город Галле (ГДР), где должна была развертываться какая-то военная база, и это была передовая группа. А два человека в семьях офицеров из этой передовой группы были школьниками. И мы вдвоем с моим приятелем пошли в школу, я — в 1-й, а он — во 2-й класс.

И вот почти четыре года, пока не произошла замена, я учился в немецкой школе и русский язык мне преподавали немцы. Потому что русских учителей не было. Потом уже стали подбирать жен офицеров с педагогическим образованием, открыли школу в военном городке, при Доме офицеров. Да, так было.

— Интересный у вас опыт...

— И я от этого не стал немцем! Но здесь проблема не в этом. Для меня-то это было приключением. Это была экзотика. А вдобавок я знал, что мы вернемся домой. И дома мы говорили по-русски, и во внешкольной жизни тоже. У меня не было ситуации безысходной, она имела четкую перспективу.

Но, с другой стороны, она дала мне совершенно удивительную способность адаптироваться. Я вообще учился в 11 школах — за 10 лет! И вынес из этого опыта одно: я мог войти в любой коллектив и занять там достойное место. Другим этому нужно было учиться, а у меня получалось автоматически.
 

У нас часто вместо реализации права говорят об оказании услуги. Это подмена не случайна. Когда говорят о моем праве на образование — это мое конституционное право, а государство и школа обязаны обеспечить мне реализацию этого права. А когда учебное заведение оказывает услугу, это уже совсем другое.
 

И вот в процессе продавливания идеологического и понятийного обеспечения реформы используются эти технологии — как 25-й кадр и определенная нейролингвистика. Они работают.
 

---

Когда вам будут все время говорить о предоставлении обязательного набора услуг — это вовсе не означает совпадения с вашими правами, которые также должны быть реализованы.
 

---

И когда речь заходит о Болонской концепции образования, то сейчас уже открыто говорят, что это мозаичное образование: вот это надо знать, а вот это — не надо. Кто это решает? Администратор, чиновник, реформатор?

— Да, и получается ситуация отсутствия выбора...

— Я убежден в одном. Даже самые дремучие времена евгеники Третьего рейха, когда создавались школы и велись бесчеловечные исследования, практические в том числе, когда нужно было сформировать новую расу, новых людей, эти времена доказали — это все неправда. Мир многообразен, он динамичен и полифоничен. И указами решать такие вопросы...

Да, может быть, есть скрытая повестка дня — создание условий, которые повлекут за собой «чемодан — вокзал — Россия».


«Бединен фольк»

— Сверхзадача, безусловно, есть. Она сформулирована в преамбуле к Закону об образовании 1998 года. Там четко сказано: цель новой редакции — увеличить число жителей Латвии, ассоциирующих себя с латышами.

— Есть еще и другая фраза: «Нам не надо, чтобы вы знали латышский язык, нам надо, чтобы вы знали свое место». Вот в чем правда.
 

---

Вы знаете, в чем трагедия латышей? Это народ, который на протяжении веков находился в положении «бединен фольк» — обслуживающей нации у себя на родине. Ведь это катастрофа.
 

---

Я уже не раз говорил об этом на различных встречах — с общественниками, ветеранами: вы поймите, вот я русский, я представляю этнос, которому не грозит исчезновение, этот этнос за тысячелетия доказал свою жизнеспособность. И в то же время вы подумайте, как образованный, нравственный, порядочный латыш думает о будущем своего народа, какие угрозы возникают.

А возникают-то они изнутри — изнутри этого этноса и этого социума, не снаружи! Мы никогда не ассимилировали латышей в период Латвийской ССР. Да, смешанных браков хватало. Но государственной задачи ассимилировать никогда не было. Это можно посмотреть даже по статистике.
 

А решение выйти из Союза? Мне оно совершенно понятно. Романтизм и ожидания всегда не совпадают с реальностью. За каждой революцией наступает реакция. Революция всегда пожирает своих детей. Где те народнофронтовцы, в каком они сейчас морально-психологическом состоянии, что они видят? Они этого хотели?
 

Значит, что-то упустили? Значит, на каких-то клавишах удалось сыграть? Это очень печально. И это печально как раз мне, послу, представителю России, видеть это в соседнем государстве. Моя задача одна — граница России с Латвией должна быть мирной, безопасной, дружеской. Отношения должны быть взаимовыгодными, конструктивными.

Мы — вышедшие из СССР Россия и Латвия — примерно одинакового возраста. 26, 27 лет... И у нас, и у вас идет формирование новой архитектуры государственности, социума, культуры, образования, да чего угодно. И декретированием тут ничего не достичь, можно только ухудшить ситуацию.
 

---

Вот такая реформа — это как раз то, что ухудшает перспективу латвийской государственности. Но подчеркну жирным шрифтом: внутреннее законодательство — это дело Латвии.
 

---

— То есть ожидать от России помощи в создании русской школы такого рода, как International School of Latvia, которая была создана под Ригой при поддержке посольства США и Англии, не приходится?

— А вот так я бы не сказал! Ничего более конкретного я вам сообщить пока не могу. Но мысли есть.

Дело ведь в том, что все течет, все меняется. И законодательное оформление этой реформы в практику привело к существенному изменению ландшафта в этом вопросе в Латвии. Следовательно, мы должны правильно на это отреагировать.

Вопрос в другом: откроем мы здесь школу при посольстве, откроем мы школу при консульствах — тогда мы свободны в методологии, и решать все будет наше российское министерство образования.

Если что-то делать, то делать это по-серьезному — и чтобы это было лучше.


Элина ЧУЯНОВА, vesti.lv