Кстати, мне не понравилось желание пары выступающих, чтобы конгресс занимался проблемой неграждан как исключительно русскоязычной проблемой. Это, во–первых, сужает причинно–следственный ряд осмысления проблемы, во вторых, отчасти получается, что проблема неграждан есть дело рук самих неграждан. На мой взгляд, это не так.

Подобным образом мне не по душе заявления коалиционных политиков о том, что проблема неграждан вовсе не политическая проблема, а так себе — техническая. Политической же ее изо всех сил пытаются сделать науськанные Москвой недоброжелатели Латвии при поддержке пожилых тетушек и дядек, не сподобившихся за несколько десятков лет изучить латышский язык. Натурализуйтесь и — никаких проблем! По–моему, в таком подходе скрыто желание партий большинства сделать проблему неграждан и для себя, и для общества, и для Евросоюза фигурой умолчания.


О закономерности конгресса

Я же считаю, что «Конгресс неграждан» — явление в наших условиях вполне закономерное. Может быть, даже запоздалое. Потому что для многих негражданство, как я наблюдаю, стало привычным, естественным положением. Люди привыкли к своему ненормальному статусу, политическая амбициозность — не для них.

Для меня идеи мобилизации, сепаратного сплочения неграждан или русскоязычных жителей Латвии, в том числе и «Конгресс неграждан», прежде прочего определены качеством нынешней государственной политики, а не интересами России, тоской соотечественников по своей прародине или ностальгией по советскому прошлому. Двухобщинное общество, два информационных пространства — вряд ли это плод усилий основной массы народа Латвии.

Во–вторых, рассуждая цинично, если бы «Конгресс неграждан», референдум по языку или попытка референдума по нулевому гражданству действительно были бы инспирированы внешними силами или непреодолимым прошлым, то официальная политика смотрелась бы дико смешной и жалкой. Такой, которая за двадцать лет не в силах преодолеть исключительно внешние причины, которые мешают сделать полноценным и полноправным ресурсом страны, если не третью, то шестую часть населения страны.

В третьих, власти любят заявлять, что воду тут мутят лишь «отдельные, малочисленные маргиналы». Но, коли так, и если эти «маргиналы», оказывается, способны привести в движение несколько сотен тысяч людей, возникает вопрос — а как это так получилось, что официальная политика со всем своим властным ресурсом не смогла ничего толком противопоставить этим «маргиналам»? Ах, все эти инициаторы референдумов «подрывают основы», ах, именно они — основная причина межнационального напряжения… Как бы не так!

Но, если говорить совсем уж цинично, то обвинение в «подрыве основ» — дело серьезное. Если тут кто–то во власти отвечает за базар, а не выступает в роли провокатора и манипулятора людскими настроениями, то за такими словами должны последовать справедливые, адекватные и конкретные правовые действия. А если таковых нет, то получается, что политики у нас не только без мозгов, но и без некоторых других органов. Якобы подлежащие правовой оценке категории используются как угроза политического инакомыслия.

Этим я хочу сказать, что попытка замалчивания проблемы, ее слишком затянувшаяся нерешаемость, политика, которая толковому решению предпочитает производство и культивирование в обществе неприязненного или враждебного отношения к явлениям или людям, которые официальным кругам неприятны, есть признак тоталитаризма. Непонятно, зачем тогда ругать советский строй, при котором тоже считалось, что всяких думающих «не так» надо держать на дистанции от корыта, а не сажать рядом за стол для принципиального и плодотворного для всех сторон обмена мнениями.

Для меня странно, что власть не только не обладает инициативой по созиданию у значительной части населения положительного отношения к стране, а, наоборот, именно она (власть) настроена портить это отношение. За двадцать лет начинает казаться, что ей грядка неграждан жизненно необходима.

Потому я полагаю, что партии большинства, по крайней мере, в процессе становления «Конгресса неграждан» (до выборов парламента непредставленных первого июня этого года и во время выборов) будут всячески давить на те институты власти (включая институт президента), которые позволят себе по отношению к конгрессу даже не более чем официальную, деловую, холодную улыбку. Тем самым провоцируя не рост своего авторитета и славы, а дальнейшую радикализацию и отчуждение.

Эта глупость, когда власть работает сама себе во вред, работает на свою собственную слабость, проявилась не только в заявлениях типа «с »Конгрессом неграждан« никто не станет говорить», но и в раболепстве тех запуганных подданных, которые отказали организаторам конгресса в предоставлении помещений для его проведения. Эффект получился в пользу конгресса. Ведь более трех сотен человек в зале на 240 мест создают чувство аншлага. А если в зале на 500 мест человек 400, такого чувства нет.


О партийности натурализации

Есть и более линейная причина, которая привела к идее «Конгресса неграждан». Это отказ ЦИК от сбора подписей для референдума по нулевому варианту гражданства. В данном случае в своих правах были ограничены не неграждане, а ГРАЖДАНЕ. На учредительном собрании конгресса движение неграждан сравнивали с движением Мартина Лютера Кинга в США.

Я проведу параллель с «Народным собранием» Эстонии. Условно говоря, «Народное собрание» — это интернет–ресурс, который создан по инициативе президента (!) страны Илвеса в сотрудничестве с рядом эстонских интеллектуалов. Цель — узнать и обобщить предложения общества о необходимых изменениях политической системы, поскольку «эстонская демократия разрушается на наших глазах…» 6 апреля в Эстонии состоится собрание, на котором около 500 делегатов одобрят доведенные экспертами до уровня конкретных законопроектов предложения. Президент подаст эти законопроекты в парламент.

Так вот, известный и в Латвии эстонский общественный деятель Рэйн Вэйдеман сравнил эту инициативу с опытом Исландии и Швеции, где народ являет свою волю через легкодоступные референдумы. Что же получается? Латвия по сравнению с Эстонией пошла в развитии демократии противоположным путем? Что в Эстонии официально одобряется, то в Латвии ограничивается? Референдум в Латвии это уже не инструмент народа. Это уже инструмент правящих партий.

Подобной партийностью у нас наделена и до крайности политизирована натурализация. Что тоже есть причина «Конгресса неграждан». Я считаю, что вот такие заявления не безосновательны:

— «У неграждан один выход — создание своего представительства. Ликвидировать несправедливость» (Е. Кривцова).

— «Никакие западные благотворители не заинтересованы в ликвидации института неграждан. Этот проект — инициатива еврократии, чтобы привести к власти не элиту, а удобных управленцев на зарплатах. Неграждане существуют как гарантия несменяемости власти» (Ю. Петропавловский),

— «Правящие внедряют мнение, что неграждане — это недоделанные граждане. Вот люди и не идут натурализоваться потому, что их не устраивает сам принцип деления на граждан и неграждан. Это их позиция» (Ю. Алексеев).
Если бы я был негражданином, я бы тоже вряд ли пошел натурализоваться, услышав заявление руководителя коалиционной партии, что натурализация множит среди граждан врагов народа, которые при первой возможности предадут Латвию. Тогда я бы, пожалуй, согласился с Игорем Ватолиным, который сказал, что неграждане — это аристократы (ими можно только быть или родиться), будущие европейцы, которые, благодаря своему статусу, реально осуществили мечту Шарля де Голля о Европе от Атлантического до Тихого океана. И вступил бы в предложенный Игорем клуб принципиальных неграждан.

На собрании показывали график, в котором видны два пика натурализации. 2000 и 2005 год. 2005 год — это понятно. Сняли «окна». А вот пик 2000 года я отношу к результатам более–менее грамотной, более–менее построенной на участии и доброжелательности политике натурализации. Всего пару лет были признаки таковой. Отношение к человеку многое решает. И ничего особенного вроде не требуется.

Я тоже помогал десятку–другому людей освоить латышский язык. Кому книгами, кому советом о курсах, с кем–то просто разговаривал. Это все простые люди — дворники, продавцы, автомеханики… Теперь вблизи моего дома почти все со мной говорят на латышском. И не потому, что им положено. Только потому, что видели — я с ними разговаривал на русском не сквозь свои редкие зубы, а с радостью. Изменится отношение к человеку, изменится и отношение к натурализации.


Об умолчании конгресса

А вот конгрессу, по–моему, предстоит весьма сложное детство. Сдается мне, что власти уже подготовили ему лицо, под которым он будет выставляться на латышском информационном пространстве. Эти заявления типа «никто не будет говорить» свидетельствуют о сильном желании политической власти или, как говорит Юра Петропавловский, политического истеблишмента сохранить свой status quo.

Потому немудрено, если заявления типа — «Мы будем менять политическую систему, действуя в рамках существующей Конституции», — власти посчитают опасной угрозой для себя. И будут изо всех сил стараться изолировать конгресс в русскоязычном пространстве, с которым работать и не хотят и не умеют.

Несмотря на то, что, если речь идет о политике, отказ от прямого, интеллектуального столкновения с противоположным мнением — есть признак трусости и ограниченности. Тем более, если тот, кто избегает диалога, вовсю утверждает, что это противоположное мнение перечит курсу страны.

Если политический, дипломатический, пусть даже репрессивный путь решения политических проблем подменяется болтовней и позами (ах, зачем я должна это выслушивать…), то ответственных за решение этих проблем не заботит ни качество контраргументов, ни страна. Их заботят лишь они сами.

23 марта все интеграторы латвийского общества, все радетели за сплоченность, все хранители ключей от гражданства, все приверженцы ассимиляции имели прекрасную возможность напрямую возразить трем сотням (или согласиться с ними) участников учредительного собрания «Конгресса неграждан».

Некоторые даже были приглашены особо. Начиная от президента страны и кончая Сармите Элерте. Президент прислал письмо, а Сармите Элерте высказалась, ничего воочию не повидав и не услышав. Как было сказано на конгрессе: в кабинете писать, как родину любить, легче, чем встретиться напрямую с негражданами.

Скорее всего, свое отношение к «Конгрессу неграждан» коалиция будет строить по стереотипу отношения к, скажем, «ЗаРе» (что хуже) или к «Центру согласия» (что немногим удобнее). Рад буду узнать, что ошибся, но нынешний стиль власти располагает думать, что, скорее всего, весьма многие заявления о принципах действия Конгресса неграждан, прозвучавшие на собрании, будут проигнорированы или преподнесены как лукавство.

И то, что «Конгресс неграждан» — это общественная организация. Не партия богатых спонсоров и спецслужб Москвы, Вашингтона, Брюсселя…" (Ю.Алексеев).

И то, что "неграждане — это наша внутренняя проблема и решать ее должны мы сами. (Е.Кривцова).

И то, что «Конгресс неграждан» будет действовать лишь правовым путем, все свои акции осуществлять в рамках, определенных законами Латвийской Республики.

То, что право существования «Конгресса неграждан» определено 102–й статьей Сатверсме.

То, что целью Конгресса неграждан является объединение латвийской политической нации.

То, что «Конгресс неграждан» в отношениях с партиями будет держаться принципа равной удаленности.

А также сказанное А. Гапоненко: «Есть ли в Латвии традиции равенства? Да, Конституция 1922 года. Мы будем строить свою работу на основании первой статьи этой Конституции. Не следуя традициям диктатуры 1934 года и элементам этой диктатуры сейчас. Единственный наш инструмент — мирное гражданское непротивление. Мы хотим сотрудничать, а не подорвать власть. Для этого мы создаем инструмент сотрудничества».

Одним словом — власти вряд ли (особенно — в начале деятельности) разделят желание учредителей «Конгресса неграждан», чтобы неграждане активно включились в политическую деятельность государства.


О внутренней мобилизации

Но если попытки добиться обратной связи, взывая к рассудку и здравому смыслу политического истеблишмента, весьма иллюзорны, то резонно добиваться этой обратной связи массой. Я согласен с теми, кто на собрании говорил, что для «Конгресса неграждан» очень важно стать массовой организацией и проявить высокую внутреннюю организованность.

Это — весьма сложная задача. Если учесть, что следует ждать (особенно до первого июня) организованных контрдействий. «Конгресс неграждан» будет работать на массовые выборы парламента непредставленных, а аппарат власти будет работать против. Но, судя по общественно активному остатку проявившегося на референдуме по языку ресурса, основные объединяющие формулы пока приблизительны или не найдены.

Это собрание тоже показало, что русскоязычная община далеко не так однородна, как представляется латышским СМИ. «Много времени уходит на согласование интересов» (А.Гильман). И эта несогласованность, по–моему, видна и среди лидеров. Если целью «Конгресса неграждан» действительно является «ликвидация института неграждан», то в этом контексте мне непонятно, почему Виктор Гущин предложил конгрессу заниматься ревизией Декларации независимости Латвии от 4 мая 1990 года и добиваться изъятия из нее тезиса об оккупации Латвии Советским Союзом в 1940 году и тезиса о непрерывности Латвийской Республики с 1918 года?

Недаром госпожа Элерте среди всего заметила только это предложение и зацепилась за них, заявив: «Это исключает любую возможность для »Конгресса неграждан« начать диалог с легитимными представителями латвийского народа. Для начала нужно признать государство, в котором ты живешь, чтобы было о чем говорить». Коню понятно, что именно это сейчас будет мусолиться и мусолиться, использоваться как предлог для того, чтобы отодвинуть официальное обсуждение основной цели куда подальше.

Очевидно, для конгресса действительно важны «проблемы внутри нас, негражадан: — неуверенность в себе, — нежелание услышать товарища, — обиды и обидки. Такие могут развалить любую организацию» (В.Комаров). Тут уместно повторить и за Юрием Петропавловским: «Вы пришли решать политические проблемы, а политические проблемы решаются политическими, а не стоматологическими или философскими методами». Если не удастся прийти к согласованным действиям, то получится не конгресс, а склока. И «неграждане из объекта манипулирования превратятся в субъект общественно–политической жизни Латвии» (Е.Багинская) лишь формально.

Собравшиеся не пожелали «Конгрессу неграждан» долгих лет. Как только институт неграждан будет упразднен, конгресс объявит о самоликвидации. Если удастся после первого июня создать грамотно управляемую массовую организацию, то это может произойти довольно скоро. Вряд ли до 2014 года (следующие выборы в Сейм), но и не через десять лет.

Как бы там ни было, утверждать, что неграждане — проблема не политическая, теперь уже явно глупо. Власти получили закономерный результат своих усилий.