Об этом мы спросили латышского патриота, потомственного офицера, который стоял у истоков восстановления независимости, а теперь находится на грани увольнения — за инакомыслие!

Об этом много писали и рассказывали по телевизору: преподаватель Мореходного училища Латвийской морской академии Георг Куклис-Рошманис накануне референдума за русский язык открыто высказался в поддержку великого и могучего. В углах зашипели: «Предатель», администрация академии стала намекать на увольнение. Кадровый военный, он служил в Советской армии, потом был переведен в МВД, уже в новое время охранял латвийское правительство, создавал президентский почетный караул — неужто недостаточно доказательств лояльности? И что тут в итоге настроили, если уже и латышам нет места на родине?

%script:googleAdSense%

— Я патриот той Латвии, за которую почти единодушно голосовали русские и латыши и которую мешают строить озабоченные националисты. Ведь те люди, которые кричали, что они якобы 50 лет мечтали о независимости, на самом деле против нее боролись, успешно приспосабливаясь к советской власти. Они ж сплошь были партийными функционерами, активистами молодежного, профсоюзного движения, учили других, как надо правильно любить власть, и осуждали тех, кто делал это недостаточно самозабвенно. В привычной манере они руководят и сегодня — в стиле самых жестких сталинских репрессий, не забывая критиковать Сталина.

— Для таких людей не важно, какая власть, у них в крови потребность пресмыкаться.

— Конечно, вернись фашисты, они б и их стали обслуживать. При Сталине они были бы среди тех, кто активно проводил репрессии и боролся с инакомыслием. Вот и сейчас эта категория у власти, хотя хороших людей, разумных, всегда больше. И в нашей академии люди с разными взглядами, одни шипят и осуждают меня, другие поддерживают.

— Не сам ли народ развращает моральных уродов при всех властях? Разумных, может, и больше, но почему они всегда молчат?

— У нас нормой жизни стало приспособленчество, на всех уровнях. Все видят, что бороться с системой невозможно. У оппозиции чрезмерная дипломатичность развита до такой степени, что тоже граничит с приспособленчеством. А раз так, надеяться людям просто не на кого, и они впадают в апатию. Политикам зарабатывать на русофобии удобно, тем более что в Латвии больше и не на чем. Стараясь быть круче старых националистов, молодая поросль и вовсе впадает в радикализм и русофобскую истерию. Потворствовать этому нельзя, иначе страна забредет в дебри.

— Каким образом ситуация может измениться в лучшую сторону, если целое поколение воспитано в ненависти ко всему русскому и своих детей воспитывает так же?

— Не надо забывать, что русский человек хоть и не особо говорлив и активен на начальном этапе, как латышские радикалы, но если его затронуть за живое, то противнику мало не покажется. Это ж классика: русские долго запрягают, но быстро ездят. Они ж православные люди, у них крепкий менталитет. Такой никогда не будет скандалить впустую из-за мелочей, но когда допекут, решит разом все проблемы. В истории много тому примеров, жаль, что латышская молодежь ее не учит.

— Откуда у вас знания о тонкостях русского менталитета?

— Так у меня семья, равноценная по составу: со стороны мамы — русские, со стороны отца — латыши. Причем с обеих сторон мои предки по мужской линии всегда брались за оружие, когда родина оказывалась в опасности, а в мирное время одни продолжали служить, другие купечествовали. Русский народ потому непобедим, что для него вера, царь и отечество — святые вещи. К сожалению, в формировании латышского менталитета большую негативную роль сыграли столетия немецкой и шведской оккупации. Она вбила в народ стремление к приспособленчеству, услужливости, к поискам нового хозяина.

Этим, мы видим, и занималась Латвия последние 20 лет. Выбрав в качестве нового хозяина США и НАТО, она тратила свои силы на то, чтоб угодить ему, очерняя хозяина старого. Хотя при нем она как раз процветала, а теперь откровенно деградирует. Мы служим лишь поставщиком дешевой рабочей силы и пушечного мяса в составе чужого формирования, прислуживая старшему брату.

— Неудивительно, что с такой позицией вы не подошли латвийской армии.

— Латвийской армии я как раз подошел. Но я был противником русофобской политики, которая культивировалась там накануне вступления в НАТО. И потому был уволен, когда министром обороны стал Гиртс Валдис Кристовскис — русофоб, ультранационалист. Тогда из армии выжимали всех, кто считал Россию потенциальным союзником, а не врагом. А таких людей было достаточно много. Например, из комендатуры рижского гарнизона ушли все шесть офицеров. Да-да, не удивляйтесь, в Латвии было много приличных военных, которые имели четкую позицию. Ведь одно дело — выполнять приказы армейского начальства, и совсем другое — быть приспособленцем в угоду политической конъюнктуре. Заключение об идеологической пригодности делали представители НАТО вместе с нашими подпевалами.

— А как они это делали?

— Очень просто: тщательно прощупывалось настроение каждого военнослужащего, а в определенных случаях руководители задавали вопросы напрямую. Первое, что их интересовало, — считает ли офицер НАТО единственным союзником Латвии и надежным партнером. Второе — считает ли он Россию врагом, а русских жителей Латвии — своими недоброжелателями, то есть врагами потенциальными. Весь негативизм в адрес русских, который высказывался в разговоре, приветствовался, считался правилом хорошего тона и расценивался как лояльность.

— А степень искренности этих признаний как-то измерялась?

— У таких людей отсутствует само понятие искренности. Не случайно они и в советское время были в руководителях, и сейчас. У нынешних хозяев добирают опыта, НАТОвцы, например, поучали наших, как просеивать кадры. Само собой, сначала учитывалась национальность — русский ты или латыш. Если русский, то прощупывали, сколько в тебе русскости, насколько ты способен ее подавить, выслуживаясь перед новой властью. Второе — отношение к предыдущей службе в Советской армии. Насколько рьяно ты желаешь отдать секреты, которыми владел, покаяться за прошлое. Продажность отмечалась как положительный фактор. Другой индикатор — наличие в России ближних или дальних родственников, друзей. Смотрели, насколько крепки с ними связи. У латышей еще смотрели на жен. Если русская жена, это фактор риска.

— Даже по женам оценивали благонадежность офицеров?!

— Конечно, это был очень важный момент, ведь задачей было не допустить к оружию людей, которые в какой-то экстремальной ситуации возможного конфликта НАТО и России могли бы встать на ее сторону. И я не завидую тем, кого оставили в армии. Люди, которые предали своих близких, своих товарищей, отреклись от своего прошлого, это люди без лица. Балласт, который отработают и выбросят за ненадобностью.

— Неужели НАТО может всерьез рассматривать Латвию как союзника в войне с Россией, имея в виду, что половину населения здесь составляют русскоговорящие люди — иллюзия!

— Не в этом дело. Любому агрессивному блоку всегда нужны прислужники, независимо от того, какая атмосфера в стране. Коллаборационисты востребованы во всякой войне, нужны они и сейчас — как плацдарм, на который можно временно опереться для достижения своих целей. Запад понимает тонкости нашей ситуации, но с Латвией как с государством он не считается просто потому, что его интересуют свои дела, а не наши. Это нам надо определиться, кто мы и чего хотим, чтобы остаться порядочными, несмотря на несправедливость и изменчивость жизни.

— Легко вам говорить, вы к латышам-то отношение имеете косвенное — наполовину русский, и родня ваша не крестьяне с хуторов, а дворяне с купцами. Не то происхождение по нынешним временам.

— Да оно у меня всегда было «не то», зато я знаю, что такое истинные ценности. В нашем роду понятия порядочности, патриотизма никогда не были пустыми словами, и посторонним я себя в Латвии не чувствую. Наоборот, я классический латыш, а такие в латвийской истории всегда были неразрывно связаны с Россией, имели русских друзей, супругов, перенимали русский менталитет, который позволял им развиваться. Их латышскость была равнозначна русскости, ибо крепость русского духа всегда поднимает человека на достойный уровень. Для русофобской Латвии я, конечно, не гожусь — классический латыш с русскою душою.

— По-вашему, была вообще возможность построить в Латвии здоровое государство?

— Была. Русофобии ведь здесь исторически не было никогда в массах, за 20 лет нам ее старательно привили заокеанские «друзья». Я ведь как оказался приверженцем независимой Латвии. В советское время был законопослушным гражданином, свято верил в превосходство советской системы, не читал запрещенных книг, не слушал вражьи голоса, служил в армии, защищал родину. И конечно, был страшно возмущен, когда открылись несправедливости системы, пошли публикации о репрессиях. Когда выяснилось, что от меня всю жизнь скрывали информацию о моих предках. Ту информацию, которой надо было, по идее, гордиться: Латвия заражена смертоносной русофобской бациллой. Как у каждого организма, у нее два пути: либо переболеть и выздороветь, либо умереть. Я, во всяком случае, борюсь за ее жизнь и, поверьте, не одинок в своих усилиях.

— Георг, вы в начале 90-х создавали в Латвии президентскую службу почетного караула. Смешно получилось — символ свободы у нас караулят строго в сухую солнечную погоду по рабочим дням в рабочее время. Это ж чистая карикатура независимости — неужели так задумывалось?

— Того почетного караула, что я создавал, в Латвии больше нет. Закрыли в 95-м за ненадобностью. Теперь службу у памятника Свободы несут армейцы, а там подход по-военному простой. Главное, чтоб ничто не напоминало советский или российский церемониал. Многие, глядя на то, что получилось, действительно шутят, что в плохую погоду латвийская армия не воюет. А что вы хотите, комплекс неполноценности, который присутствует в военном руководстве, отражается, естественно, и на военных ритуалах.

У президентской службы почетного караула была другая философия, он занимается почетным церемониалом на высшем уровне, так во всем мире — это ж символ, лицо страны. Я ездил перенимать опыт в Кремлевский полк, он один из лучших в мире, имеет больше всего четкости исполнения команд и опыта. Отношения Латвии с Россией тогда еще были хорошими, коллеги мне много чего полезного рассказали.

— Так он же держится на страхе — ответят вам недруги.

— Ни в коем случае! Кремлевская четкость — это вовсе не чрезмерная муштра и показуха, я точно знаю, потому что сам это видел и изучал. Тысячелетняя закаленность воинства, святость традиций — вот на чем держится стержень, который делает русского солдата непобедимым. Он стоит не шелохнувшись, потому что за ним родина, история великого государства, слава русского оружия. Вот что заключено в образе солдата, который несет службу у поста № 1.

Все это в свое время присутствовало и в латышском воинском менталитете, латыши ведь славились в России своей смелостью, дисциплиной, честностью, но русофобия новых властей изничтожила в латвийской армии все лучшее. При мне в Кремлевском полку часто с большим уважением вспоминали латышских воинов, рядовых солдат. Латыш является составной частью непобедимого русского воинства. И у нас есть традиции, которые могли бы быть перенесены в латвийскую армию. И в нашем солдате может присутствовать дух предков, который сделает его достойным воином. Потому что в составе великой России латышский воин защищал свое Отечество. И никогда он в российском мундире не выглядел хуже русского солдата. Примеров тому из истории можно привести множество, но мы ее, наоборот, тщательно пытаемся забыть. Политиканство и непрофессионализм верховодят нашей армией. Такой режим думающих людей не терпит, ему нужны слепые исполнители. А это признак тоталитаризма. Как ни странно, с ним как будто бы боролись, а на самом деле старательно копируем то худшее, что было в нашем прошлом.

Беседовала Елена Слюсарева ves.lv