В один из последних, из длинной череды праздничных зимних дней, вечер, я шла по городу и эти строки замкнули цепочку ощущений в моей голове. Город, растворял человеческое сознание в своих фантастических силуэтах и создавал подобие астральной невесомости, когда ты будучи здесь, бестелесно переносишься во времена, когда другие люди, подобно нам сегодняшним, думали, что будут на этой земле всегда и другие события, казались неимоверно важными и исторически полновесными.

...Вот маленький мальчик Ося едет к своим бабушке с дедушкой из летящего Петербурга, в незнакомую Ригу. Улица Авоту, (тогда в обиходе было более популярно ее русское название – Ключевая), тогдашний не центр, скорее место, где жил народ трудовой:-извозчики, торговцы, мелкие служащие.

К слову, буквально через несколько лет, на этой же улице, по соседству, появится другой чернобровый мальчик, которому суждено будет стать символом следующего этапа истории– в 1911 году на ул. Авоту 4, родился Аркадий Райкин...

Самое известное воспоминание Мандельштама о Риге и Юрмале тех лет, в книге– «Шум времени», написанной в 1923 году:

«Когда меня везли в город Ригу, к рижским дедушке и бабушке, я сопротивлялся и чуть не плакал. Мне казалось, что меня везут на родину непонятной отцовской философии. Двинулась в путь артиллерия картонок, корзинок с висячими замками, пухлый неудобный домашний багаж. Зимние вещи пересыпали крупной солью нафталина. Кресла стояли как белые кони в попоне чехлов...

Дедушка – голубоглазый старик в ермолке, закрывавшей наполовину лоб, с чертами важными и немного сановными, как бывает у очень почтенных евреев, улыбался, радовался, хотел быть ласковым, да не умел – густые брови сдвигались... Добрая бабушка в черноволосой накладке на седых волосах и в капоте с желтоватыми цветочками мелко-мелко семенила по скрипучим половицам и все хотела чем-нибудь угостить. Она спрашивала: «Покушали? Покушали?» – единственное русское слово, которое она знала. Но не нравились мне пряные стариковские лакомства, их горький миндальный вкус...»

И вот еще, о Юрмальском лете:

«Рижское взморье – это целая страна. Славится вязким, удивительно мелким и чистым желтым песком и дырявыми мостками в одну и две доски, перекинутыми через двадцативерстную дачную Сахару. Дачный размах рижского взморья не сравнится ни с какими курортами. Мостки, клумбы, палисадники, стеклянные шары тянутся нескончаемым городищем, все на желтом, каким играют ребята, измолотом в пшеницу канареечном песке. Латыши на задворках сушат и вялят камбалу, одноглазую, костистую, плоскую, как широкая ладонь рыбу. Детский плач, фортепианные гаммы, стоны пациентов бесчисленных зубных врачей, звон посуды маленьких дачных табльдотов, рулады певцов и крики разносчиков не молкнут в лабиринте кухонных садов, булочных и колючих проволок... От чопорного Бильдерингсгофа до скученного и пахнущего пеленками еврейского Дуббельна ...»

Чтобы понять причину напряжения, связанного с посещением рижских стариков петербургским внуком Осей, нужно немного понять геометрию семейных отношений. Здесь не все так однозначно. Ведь не зря, религиозное еврейство, даже не считает поэта Мандельштама евреем.

Я не ставлю своей задачей сегодня пересказать биографию поэта. Об этом, на самом деле написано очень много, причем людьми имеющими доступ к архивам и занимающимися вопросом профессионально. Поэтому тем кто хочет глубже и подробнее, а это, действительно невероятно интересно, ниже дам ссылки на значимые, как мне кажется, источники, а пока, лишь штрихами каркас:



Мама, Флора Вербловская, родом из Вильно, из семьи с еврейскими корнями, но прорусской ориентацией, выпускница русской гимназии, родственница семейства Венгеровых (известного историка русской литературы Семена Афанасьевича Венгерова , его сестер Зинаиды-литературного критика и Изабеллы-знаменитой пианистки, профессора фортепьяно в Санкт-Петербургской консерватории). Семья мамы-это изящный русский язык, русская культура и, по некоторым данным, дальнейшее крещение Осипа, для того чтобы обойти квоту иудеев при поступлении в Петербургский университет.



Папа-Эмиль Вениаминович, полная мамина противоположность. Из серьезной религиозной еврейской семьи, с глубокими и благородными корнями, с огромным количеством незаурядных людей, в разных областях и сферах. Папа-почитавший Тору, в молодости, даже сбежавший из Двинска в Берлин, где учился философии, но вынужденный вернуться и по воле родителей, ставший хорошим ремесленником,-мастером перчаточного дела.

Дед, Вениамин Осипович, родился в еврейском местечке Жагоры, тогдашняя Курляндия, нынешняя Литва, от куда (точнее из Ковенской губернии), вышло огромное количество известнейших российских граждан.

Детство в семье, где конфликт интересов между родителями, даже не пытался скрываться, где вокруг.– восхитительный русский язык Петербурга и мамы, где непонятные рижские бабушка с дедушкой, и неловкие их попытки адаптации внука в еврейскую атмосферу, все это сложно, болезненно, неумело. Результат– непонимание отца, практически до смерти мамы, потом несколько лет сближения, до, опять, смерти, но уже самого поэта...

Трагизм ситуации семейной, как и все в мире, уравновесил чашу весов, появлением в Истории великого русско-писавшего поэта, так или иначе, но связанного детством с нашим городом и с нашей Ключевой улицей.

Но вопрос, который волнует меня на протяжении уже многих лет, это возможная связь поэта Осипа Мандельштама, рожденного 14.01.1891 года в Варшаве, с его, вероятным родственником, не менее талантливым, но намного реже вспоминаемом, а то и не всем известным, изумительным рижским архитектором Паулем Мандельштамом, родившимся в 06.09.1870, все в тех же Жагорах, где, родился и дед поэта, Вениамин:




Учитывая, что население городка на тот период , составляло около 3000 жителей, а евреев из них было примерно половина, то вполне реально предположить, что дед поэта имел общие корни с семьей будущего рижского архитектора.

Пауль Мандельштам, оставил в нашем городе, такие шедевры, что мне до сих пор не ясно, почему это имя до сих пор где-то в тени. Все, определенно все, кто хоть раз был в Риге, видели и знают его творения, начиная от Домской площади ( бывший коммерческий банк, нынешнее здание Латвийского радио), по всему центру, (жилые дома на улицах Элизабетас, Марсталю, Калькю, Артилерияс, Пулквежа Бриежа, Лачплеша, Таллинас, Аудею и еще и еще..) до самых до окраин, включая трамвайное депо на Фридриха, особняки в Межапарке и молельный дом на еврейском кладбище...









Талантливый человек, мирный по всей своей сути, был убит нацистами в 1942, в городе, где остались смотреть на мир окнами, его дома...

Вот такая история о двух Мандельштамах, точнее проект работы, котoрой я продолжаю заниматься и которая мне невероятна интересна, ибо она вновь о фантастических людях, которые ходили по моему любимому городу.


P.S. обещанные ссылки:
http://shyma.livejournal.com/474784.html
http://magazines.russ.ru/voplit/2010/6/me20.html
http://www.meetingtour.lv/ru/Rasskazi_o_Baltii?Stories_item_id=1