И когда в результате получают детский мат или теряют ферзя (и жители страны вместе с ними), то страшно обижаются и говорят, что ни в коем случае не имели это в виду. Когда же у них спрашивают: а что, нельзя было просчитать хотя бы на один ход вперед? – делают страшные глаза, поскольку это не принято.

Благодаря изумительным латвийским администраторам страна постоянно попадает в разнообразные передряги, о которых кукарекали все петухи, предупреждали независимые аналитики, в том числе и западные, и тем не менее они произошли. Им указывают пальцем, что под ногами яма — невзирая на это, они бодро шагают вперед и падают (прихватив с собой и нас).

Читая интервью в попытках понять латышскую управленческую культуру, я задавал себе вопрос: как эти персонажи концентрируются во власти? Конечно, особое место занимала тема «женщина в управлении» – руководитель и подчиненная. Старое интервью Сармите Элерте в свое время произвело на меня неизгладимое впечатление. И поскольку эта дама сегодня претендует на кресло мэра Риги, я решил поделиться своими недоумениями с членами клуба и поставить пару-другую вопросов...

Прежде всего — договоримся о смыслах. Я не претендую на правильность, единственность или всеобъемлемость нижеследующих определений, а лишь информирую о том, что имеется в виду в тексте.

Под предпринимателем я понимаю владельца неких ресурсов, извлекающего из них прибыль в дензнаках, различными (лучше всего — придуманными им самим) способами. Знаю, что вызову критику, и тем не менее, заявлю, что способ получения прибыли и рассуждения о человеколюбии к делу отношения не имеют. Это – свободный выбор. Есть общество, которое может или не может навязать предпринимателю свои нормы.

Руководитель – это человек, определяющий задачи своей организации и подчиненных. В этом у него много общего с предпринимателем. Отличие – предприниматель может быть одиночкой.

Менеджер – это профессия человека, организовывающего (обеспечивающего) достижение целей, поставленных руководителем.

Естественно, что каждой позиции присущи свои особые умения и способности. Вот в этом контексте я и читал интервью Сармите Элерте от 25 января 2010 года. Конечно, в переводе на русский язык. В кавычках, италиком — цитаты из интервью.

Сармите Элерте – руководитель (главный редактор), менеджер (у других собственников газеты), предприниматель (имела свою долю в капитале), ушла из бизнеса (продана «Диена»).

Впечатления Сармите Элерте после продажи: «Первое и самое прекрасное, что я пережила недавно, после ухода из «Диены» — это Вена. Там я в качестве вольного слушателя слушала лекции в Венской дипломатической академии. Это дало мне представление о том, как думали о международных отношениях сейчас и раньше».

Такое времяпрепровождение можно назвать активным отдыхом – сменой деятельности. Не теряя времени, повысить квалификацию, «получить максимальную добавочную стоимость как личность». Это — весьма прагматичный выбор очень немногих, и по обстоятельствам жизни редко встречающийся у женщин.

За сим следует немедленное применение полученных знаний: «Одно из направлений (sic!), над которым я сейчас работаю и продолжу работать, это проект в Грузии, цель которого укрепление демократии и свобода СМИ. Мы – это группа международных медиа-экспертов, в чьи планы входит понять вещи, которые надо изменить и в течение двух лет добиться, чтобы эти перемены произошли. В Грузии прошли огромные реформы, как в экономике, так и в сфере борьбы с коррупцией, однако эти реформы не до конца укрепились. Демократия означает участие жителей, и если этого нет, то реформы в экономике, бизнесе и госуправлении могут быть долгими, но они не приживутся».

Трудно отнести гранто- и фондопоедание к искусству менеджмента, даже если страждущих много и не всяк допущен. Это как бы «национальный промысел» (как у чукчей – китобойный, всем нельзя, а им – можно). Особое предпринимательство латышских «интеллектуалов» — конвертация в дензнаки «добавочной стоимости личности» (определение Элерте, где-то услышавшей о человеческом капитале и творчески применившей налоговую терминологию) путем складывания дайн о будущем Латвии за свою малую долю из бюджета. Латвийская особенность бытования экс-«менеджеров» и экс-«руководителей».

Мы знаем еще одну даму, накреативившую советы по использованию ветров для развития Лиепаи. Помню уникальные «Рекомендации по повышению рождаемости в Рижском районе». А за что боролись? Много будет разных планов – кушать-то надо. Замечу, что менеджеры уходят в управленческое консультирование. Политическое — это радость руководителей, отставленных от руководства и постановки целей.

А вот и пример целеполагания — прямое вмешательство во внутренние дела Грузии: «...в течение двух лет добиться, чтобы эти перемены произошли». Оказывается, Грузию приобщают к демократии, означающей «участие жителей» (наверное – в реформах). О чем говорит такая манера речи? Или это несовершенство перевода?

Жители Грузии в этих неизвестных, пока еще только «понимаемых» Элерте и Ко переменах, дружно и с песней должны «участвовать». Странная для XXI века «колонизаторская» убежденность, что приобщить к цивилизации можно насильно, причем у девушки из заштатной страны, слабо различимой на карте мира.

Симптом? Или следствие обучения в Вене принципам realpolitik, в рамках которой экспорт демократий, провалившийся в форме цветных революций на постсоветском пространстве, преуспевает на арабском Востоке. Привет от Джина Шарпа и Сола Алинского.

Но странная метаморфоза в сознании Элерте: на холмах Грузии она уповает на участие неких «жителей» — понятие, начисто отсутствующее для нее в Латвии. Здесь для участия существуют только граждане. Легко обсуждается латвийским экспертом необходимость перемен в Грузии, но в штыки воспринимаются мнения российских экспертов о необходимости перемен в Латвии. Что это — словесная эквилибристика, мимикрия, привычные двойные стандарты или симптом раздвоения сознания?

Элерте: «Еще я работаю в Национальном культурном совете. Фактически, мы включились в формулировку Латвийской долгосрочной стратегии (Латвия 2030), так как на наш взгляд там не хватает культуры, как раздела, так и четкой преамбулы государственного развития, какой мы хотим видеть нацию через 20 лет и каким должно быть ядро интеграции».

Да, Элерте — явно не менеджер. «Народный» сказитель — в позиции «родителя». Дама имеет свое видение нации, и оно должно стать государственной стратегией. Пока бодливой корове бог рогов не дал.

Замечу, что «национальное» в Латвии часто используется в качестве эвфемизмов некой озабоченности, о чем пробалтываются президент Берзиньш: «Мы не смогли сохранить невинность в национальном вопросе» (по поводу обмана Народным фронтом латвийских русских.)

Пабрикс: «Мы должны строить отношения (с Россией) прагматично, как два разумных индивидуума: сначала вместе пообедать, потом сходить в кино и, в конце концов, возможно, пожениться» или «о предложении правительства России я услышал только орально».

Райвис Дзинтарс: «За эти 30 лет я больше всего удостоверился в том, что главный ключ к счастью — способность любить. Так просто и в то же время так сложно!»

Когда-то Фрейд исследовал оговорки, дефекты вербальной коммуникации, указывающие на деформацию психики. Упомянутые сбои — на более содержательном уровне, на уровне не слов, а предложений или целых фраз. И указывают эти неправильности на деформацию не только психическую, но и социальную. Явная канализация либидо в область политического...

Элерте: «Телевидение в Грузии — очень влиятельное СМИ. Оно создает особую медиа-культуру, содержание которой определяют и контролируют политики. Их единственная возможность добиться стабильности в стране – это сближение с западом, а это означает принятие западных ценностей, в том числе и свободы СМИ. Они это понимают, но кто же добровольно откажется от контроля?»

Существует политическая целесообразность. Но в сознании дамы одновременно соседствуют и западная ценность — свобода СМИ, и по-азиатски жесткий их контроль. Здесь явная клиника — человек утверждает противоположное в двух, следующих одна за другой фразах.

Элерте: «В течение одного дня я комбинирую очень разные направления мышления, это намного интереснее, чем заниматься какой-то одной, определенной работой».

Неумение (нежелание) сосредоточиться на одном деле — это как минимум синдром то ли маниакального состояния, то ли повышенной тревожности. А вот умение удерживать различные «направления мышления» — это к национальному депутату — психотерапевту Сеглиньшу.

Размышления г-жи Элерте о России — знакомые национальные мантры, круто замешанные на комплексе неполноценности, скрываемым манией величия: в одном ряду Элерте и Д.Фридман, Латвия, Евразия, страны БРИК (см. в интервью).

Латвия — преграда гегемонистским устремлениям России и как территория транзита: «Почему мы интересуем Россию. Во-первых, географическое положение и транзит».

И как последний бастион Евросоюза: «Вокруг всей России есть естественные географические границы, но вот с северо-запада их нет. Здесь нет гор и глубоких рек. В данный момент НАТО приблизилось к Санкт-Петербургу и Москве на более чем 100 километров. Россия вернулась к своей особой авторитарной форме управления, и нас они воспринимают как угрозу себе».

И как влиятельный член Евросоюза: «Россию интересует возможность влиять на повестку дня ЕС, используя свои возможности влияния на политику стран-участниц».

А вот и «мысли» предпринимательницы о латвийской экономике: «Есть экспортные предприятия и экспортные отрасли, которые начали оздоравливаться. Это значит, что в Латвии есть предприятия, достаточно эффективные, дальновидные, качественные и стратегически мыслящие».

В этой логике ориентированный на местный рынок бизнес — это НЕ дальновидные, НЕ качественные, стратегически НЕ мыслящие.

Из этого следуют и задачи: «С точки зрения экспорта необходимо проверять любую политику, необходимо выяснить, что тормозит и мешает экспорту».

Иначе говоря, бизнес, ориентированный на местный рынок, может идти лесом. Но к чему эти «экспортоориентированные» рассуждения? Каждый предприниматель знает, что для экспорта продукции нужно найти в первую очередь рыночную нишу.

По мнению Элерте, в Латвии есть исключительные предприятия и средние: «Что я понимаю под средними. Это очень точно в одной из дискуссий определила Лотте Тисенкопфа – владелица предприятия по производству эко-косметики Madara. Она говорила о том, что в Латвии очень мало компаний, которые занимаются стратегическим планированием и долгосрочными прогнозами. Точность и уровень доверия, соблюдение условий договора, условий поставки очень низки. Культура бизнеса, на которую, естественно, влияет и политическая культура, во многом отравленная коррумпированным менталитетом. Можно ли это назвать латышским менталитетом, я не знаю».

Ну вот бизнес-наставница и определилась: красивый, экспортоориентированный бизнес в доступной для понимания Элерте области косметики. Но рассуждения о культуре как-то не увязываются с непониманием того, что такое менталитет. То, что есть в культуре, или то, что должно быть?.. Латвийская политическая и бизнес-культура отравлены. Но вот вопрос – латышское ли это отравление? Хороший вопрос, с подтекстом!

В чем дама видит причины кризиса в латвийском хозяйстве? Конечно, в неумелом руководстве. Оказывается: «Налоговая политика жирных лет больше всего стимулировала спекуляции с недвижимым имуществом, которые давали наибольшую прибыль, и которая не облагалась налогами».

Ну, во-первых, вранье. Налогообложение операций купли-продажи недвижимости препятствовало быстрым (менее года) спекуляциям. Во-вторых — а как дама собралась обложить налогами ипотечное кредитование? А лизинг? А потребительские кредиты, наконец? Сделать их недоступными? Ведь налоги всегда ложатся на конечного потребителя. И как бы ей это позволили сделать банки?

Пора заканчивать. Посмотрим на основания экономических «смыслей» Элерте:
«Влияние кризиса позитивно еще и потому, что до сих пор люди считают, что не они сами должны определять свою жизнь, а что государство должно их тормошить, направлять и толкать. С одной стороны люди не верят в государство, с другой — слишком много от него ждут. Я думаю, что кризис окажет определенное влияние на мышление человека, заставит понять, что он сам должен брать на себя ответственность».

Правильный классический ультралиберализм. Каждый сам за себя: «Думая об образовании, надо понимать, что необходим государственный заказ, подготовка специалистов для отраслей, которые развивают экспорт, господдержка, вложение в исследования, науку, которые могут помочь экспорту».

А вот это уже типичное авторитарно-патерналистское вмешательство государства, и не просто косвенным регулированием, а запрещаемыми ВТО прямыми финансовыми вливаниями: «Одно очень важное задание, которое следует выполнять через школы – это ликвидировать то неравноправие в обществе, которое объективно существует и будет существовать. Это означает, что независимо от того, насколько обеспечены родители ребенка, он должен получить максимальную добавочную стоимость как личность».

Так эта Элерте антилиберальный социал-демократ! А скрывала...

Закончим. К менеджменту, предпринимательству и даже к руководству эта дама имеет весьма отдаленное отношение. Ну разве что к совковому — «не царское это дело». Интервью переполнено рваным сознанием, откровениями о «статичном мышлении», о политической цели – «хорошее знание английского языка», о «латышской литературе, которая стала бы очень хорошей основой для развития аналитического (?) подхода», креативных метафор «Вот так в комфорте и дружеской полутьме мы и живем в поросшем мхом болоте. А потом бац, внезапно все понимают: «Мы же в замшелом болоте живем, где мы теперь возьмем медведя?» (?!)

Я показал этот текст подруге дочери, молодой, вполне успешной девушке, бакалавру, побывавшей и в Сорбонне, и на стажировке в Еврокомиссии, уверенно и эффективно работающей в бизнесе в Латвии. Она пожала плечами – голосовать она не ходит: квалифицированный менеджер уживется с любой властью. Даже хорошо, если там будут такие... И задала вопрос, а зачем я занялся этим анализом?


И вот у меня вопросы:

— Как вы думаете, не предвзят ли приведенный анализ?

— Зачем однопартийцы по «Единству» выдвигают на пост мэра эту, на мой взгляд, совершенно непроходную кандидатуру? Пожалуйста, без ссылок на дурость – так лихо, как они раздербанили активы «Крайбанка», давно уже в Латвии ничего не пилили.

— Чем руководствуются латвийцы, выбирая кандидатов на должности государственного или муниципального управления? Справедлив ли старый лозунг о привлечении в управление кухарок?

— Много ли молодежи игнорирует выборы?

И последнее. Нarry Frankfurt , профессор философии в Йеле, опубликовал в 2005 году логико-философское исследование "On bullshit". Многозначное это слово может соответствовать русским «бред собачий», «фуфло» , «фигня», «лажа», «треп», а также нецензурным «х..ня» и «п..деж». Издательство «Европа» перевело это название так: «О брехне».

Профессор пишет, что одна из главных отличительных особенностей нашей культуры состоит в том, что все мы по уши в э-э-э… в «булшит». Все это знают. Каждый из нас несет за это свою долю ответственности. Но — мы склонны относиться к сложившейся ситуации как к данности. Поэтому этот феномен не привлекает к себе внимания и не стал предметом изучения. Потому у нас нет ясного понимания, что такое «булшит», почему его так много в обществе и во власти и какие функции он (оно) выполняет…

Приведенное интервью представляется мне ярким образцом жанра «булшит». И вопрос только один: какие же функции этот жанр выполняет?

(Всякое сходство некоторых обсуждений и даже спичей с этим жанром остается на совести тех, кто пришел к такому заключению.)