Но все-таки грустно, что это случилось так быстро. Еще совсем недавно, в 2011 году, когда протесты только начинались в арабском мире и в России, все было четко и осмысленно. Вот есть дряхлый авторитарный режим, а вот – люди, которые протестуют, потому что хотят гражданских свобод и демократии. Обычное дело.

Потом митинговать начали в Турции, где и с демократией, и с экономикой все в порядке. Отыскать смысл в происходящем стало труднее, но все-таки возможно – списали на ползучую исламизацию. Но когда протесты переместились в Бразилию, последние остатки смысла исчезли из протестов окончательно. Без причин и целей сотни тысяч людей упорно выходят на улицы, кипя от ярости из-за того, что мир не идеален. Расходиться отказываются, хотя власти им не то что не хамят, а наоборот, чуть ли не упрашивают недовольных сформулировать хоть какие-то требования, чтобы их можно было выполнить. В ответ никаких формулировок, ничего конкретного, ничего осмысленного. Пускай остальной мир узнает, что молодежные протесты – это всего лишь такая временная напасть, цацкаться с которой ни к чему, – все равно не оценят. Нужно просто подождать, не обращая внимания на это иррационально действо.


Трехрублевые митинги

Единственный параметр, по которому Бразилия подходит для молодежных протестов, это то, что в стране действительно очень много молодежи. 40% населения, то есть почти 80 миллионов человек, там пока не доросли даже до своего 25-го дня рождения. И попротестовать им, конечно, хочется, но, как назло, протестовать в Бразилии не против чего. Нет там ни сурового, пытающего в застенках авторитарного режима, как у арабов, нет бесчеловечного правительства, которое бы резало социальные расходы, как в Южной Европе, нет даже консервативного лидера, который лез бы к каждому со своими духовными скрепами, как в России или Турции. Есть только повышение цен на общественный транспорт на 20 сентаво (3 рубля). Пришлось выходить из-за этого.

Потом, особенно после того, как повышение отменили, собирать миллионные митинги, жечь автобусы и штурмовать административные здания из-за такой ерунды стало совсем неприлично, поэтому лозунг про 20 сентаво вывернули наизнанку, превратив в «Это не из-за 20 сентаво». Уточнять, а из-за чего же тогда, не стали. И правильно сделали, потому что в такое требование каждый мог вложить все, что у него накипело. А накипели, как это обычно бывает, претензии, которые демонстрантам надо предъявлять скорее к самим себе, а не к бразильскому правительству.


Перемены уже были

Вот, например, митингующие бразильцы возмущаются, что власти не слушают народ. Как будто Бразилия до сих пор живет при военной хунте, когда все решения принимал узкий кружок генералов. В стране уже почти 30 лет демократия, прямым голосованием избираются все: и муниципальные депутаты, и губернаторы, и сенаторы, и президент. СМИ свободные, политическая конкуренция острейшая, ограничения для избрания отсутствуют настолько, что на самый важный пост президента могут выбрать токаря Лулу, который даже среднюю школу не окончил, или бывшую коммунистку-террористку Дилму. Куда еще демократичнее? Какие еще реформы политической системы нужны демонстрантам?

Но демонстранты не уточняют, каких именно политических реформ им хочется. Они просто требуют перемен в бразильской политике. Так же, как не уточняют, что именно им не нравится в социальных программах президентов Лулы и Дилмы, хотя эти программы стали чуть ли образцовыми для всего остального мира. Митингующие требуют, чтобы бразильская медицина стала не хуже, чем шведская.

Но именно этим и занимается бразильское правительство, и занимается очень успешно. За десять лет президентства Лулы и Дилмы (2001–2011) расходы на здравоохранение на душу населения в Бразилии выросли в пять с половиной раз, количество врачей на тысячу жителей – в полтора раза, детская смертность сократилась вдвое, ожидаемая продолжительность жизни пока отстает от Западной Европы, но уже догнала Восточную. Конечно, Бразилия пока не Швеция, но в мире трудно найти страну, где ситуация в системе здравоохранения улучшалась бы так же быстро, как в Бразилии.

То же самое с образованием, на которое митингующие требуют направить деньги, потраченные на подготовку к Мундиалю и Олимпиаде. Куда там пихать еще денег, когда в 2000–2010 годах расходы бразильского государства на образование и так увеличились в шесть раз. Теперь школьным образованием охвачены почти все дети в Бразилии (95%), госрасходы на одного студента сравнялись со средними по развитым странам из ОЭСР, а общее количество студентов выросло в три с лишним раза, с 2,1 миллиона в 2000 году до 6,5 миллиона в 2010-м. Вряд ли систему образования можно развивать еще быстрее.

Конечно, в Бразилии по-прежнему навалом и бедности, и жесточайшего имущественного неравенства – здесь с протестующими не поспоришь. Но ведь эти митингующие люди, у которых теперь нет проблем с доступом к школьному образованию, должны понимать, что невозможно сделать двухсотмиллионную нацию богатой ни за день, ни за год, ни два. За время президентства Лулы над чертой бедности поднялись 30 миллионов бразильцев, доля людей, живущих меньше чем на $2 в день, сократилась вдвое. Если это не перемены, которых требуют протестующие, то что же тогда перемены?

Очевидно, что правительство Бразилии чуть ли не каждый день открывает все новые и новые возможности перед своими гражданами, и если митингующие этого не замечают, то, может быть, им стоит присмотреться повнимательнее – особенно к самим себе. Что они сами сделали для того, чтобы улучшить собственное положение, потому что правительство явно сделало для этого очень и очень многое. А главное, готово сделать еще.


Одна из вас

Все те две недели, что в Бразилии продолжаются массовые протесты, президент Дилма Русеф просто на части рвется, пытаясь понять, чего же от нее хотят эти демонстранты. Никаких разговоров про наймитов Госдепа в стиле Путина или обвинений в работе на сионистов в стиле Эрдогана. Наоборот, Дилма, которая сама отдала молодость борьбе с режимом (настоящим репрессивным авторитарным режимом), только и твердит о том, что мнение молодежи очень важно и она обязательно прислушается к протестующим. Только прислушиваться не к чему, потому что эта молодежь сама не понимает, что ей нужно. Не может же президент Бразилии вдруг взять и отменить чемпионат мира по футболу или Олимпиаду, которые вдруг стали так раздражать молодых бразильцев.

Дилма уже встретилась с теми, кто хотя бы отдаленно напоминает лидеров протеста, – представителями «Движения за свободный проезд». Но те не смогли сказать ей ничего путного, кроме утопического требования сделать вообще весь общественный транспорт в Бразилии бесплатным. Осознав, что толку от общения с лидерами немного, президент Бразилии выступила с щедрым предложением новых реформ в тех сферах, которые особенно беспокоят протестующих. Обещала направлять 75% доходов от нефти на образование, 25% – на здравоохранение, ужесточить наказание за коррупцию, инвестировать еще $25 млрд в развитие общественного транспорта, завезти иностранных докторов и провести политическую реформу, которую граждане сами выберут на референдуме.

Но протестующим все мало, они все равно не расходятся – по-прежнему требуют другой Бразилии. Не хотят замечать, что они уже и так в другой Бразилии, которая совершенно не похожа на ту, какой была всего десять лет назад. Нет, им нужен коммунизм, и не позднее, чем завтра. Естественно, никакого коммунизма завтра не будет, даже если бразильцы выйдут на улицу все поголовно. Будет только девальвация протеста, когда правительство просто перестанет обращать внимание на митингующих, потому что разговаривать с ними бессмысленно, – уступок они все равно не ценят, а чего хотят – сами не знают. Лучше не дергаться и подождать, пока перебесятся.