Прекрасная Елена, приветствую!

Пишу тебе длинное письмо (это предупреждение!), посему за один присест не получится. Тем более, что рассказать есть чего.
Во-первых, позволь поблагодарить тебя за то, что тут называют «подогрев» – за передачу. Судьба ее почти печальна, и в ежедневнике записана так: «Прислала посылку Лена Григорьева».

Еще один сеанс унижения — при мне раскрывали посылку и говорили, что из нее будет уничтожено. Шоколадная плитка — запрещено. Письмо и ежедневник — уничтожить. Перепали мне только шерстяные носки, но за них — огромное спасибо! Сейчас в дожди — самое оно!

Сообщаю, что до 24 августа я был «на запретах» – мне были запрещены свидания, переписка, звонки. Передачи в принципе разрешили, но с учётом всех тюремных ограничений — сама видишь. Но зато представь, как весело мне ходить по камере в шерстяных носках, связанных товарищем по партии!     

Теперь меня отдали под суд и в связи с этим сняли запреты. Надолго ли — не знаю, и пользоваться этим счастьем в полный рост мне пока сложно — как ты понимаешь, у меня в камере нет ни телефонной, ни адресной книжки. Телефон приносят раз в неделю на 30-60 минут, в зависимости от настроения «телефониста». Открывают «кормушку» в двери и ставят туда проводной телефон. Шнура хватает на то, чтобы подтянуть его к стулу. Подтянуть стул к телефону нельзя — он привинчен к стене. Мудрые люди просто снимают со шконки матрас и кладут его рядом с дверью. Звонят лёжа.

Адрес с твоего уничтоженного письма я списать не догадался (все происходило быстро, как у напёрсточников на вокзале), и был уверен, что у меня его нет. Но потом подумал ещё раз — и вуаля! У меня же есть акт об обнаружении запрещённых предметов (дарю на память, акт о передаче мне носков сохраню для себя на память), а в нем — твой адрес! Так что, лови маляву, партайгеноссе! 
И, кстати, если решишь мне написать, то обязательно дай свой номер телефона. А, если получится и будет не лень, то и телефоны общих знакомых…

Живу я тут в информационном аду. Реально. По ТВ тут только эстонские каналы и латвийские «русскоязычные» каналы, ВВС, Euronews и российский  «оппозиционный» канал «Настоящее время». То есть, эстонская пропаганда льется в уши с 06.00 до 23.50 (потом отключают электричество, а значит, и ТВ). Из газет есть выбор — либо случайный (Postimees) на эстонском, либо ещё более случайная российская «оппозиционная» «Новая газета», мало чем от РМ отличающаяся.

 По радио тут 6 каналов, из которых 2 религиозных. «Тюремная библиотека» – это стеллаж на галёрке с отжатыми у граждан бандитов книгами. Выбор — соответствующий, т. е. абсолютно случайный. Например, прочёл «Поэтов Александрии». 

Короче, адский ад настолько, что по весне был уверен, что летом — война. Не шучу.

Про географию. С юга — аэропорт, туда самолеты садятся. С севера – карьер, там взрывают. Взрывают так, что свежая тюрьма уже пошла трещинами. Что с запада и востока, подсказывает название деревни на почтовом адресе — Soodevähe Küla. Т.е. между болотами мы тут. 

Про моё уголовное дело. Долго что-то знакомое крутилось в голове, но всплыло вот совсем недавно: раньше это называлось «антисоветская деятельность». Слышал по радио реакцию А. Блинцовой  по поводу моего заключения — порадовался за здоровые инстинкты у коллеги. «С этой статьёй что-то не так», – сказала она (вроде бы). Над этим «что-то не так» я работал довольно долго, и к концу апреля родил ходатайство о производстве конституционного надзора в отношении этой статьи УК, которому отчего-то до сих пор хода не дают. 

Практически не имею никакого представления о том, что говорят и пишут о моем деле за пределами эстонского инфополя. Слышал, что вы провели пикет у здания Госпрокуратуры, что было какое-то заявление МИД РФ… Из эстонского же рупора можно сделать вывод, что больше всего их интересует здоровье господина Навального… 

Когда меня «приняли» и привезли после суточного обыска в Охранку, то первое, что я услышал, это то, что я точно сяду и что менять меня (как шпиона!) они ни на кого не будут… 

О самочувствии: я в порядке. Сразу поделил свои эмоции пополам: у меня полное неприятие обвинения и полное приятие заключения. По сравнению с недавним прошлым тут курорт, по сравнению с европейскими (Дания, Финляндия, Норвегия) тюрьмами — отстойный отстой. Этим знанием со мной граждане бандиты поделились.
После 24-го августа меня перевели из-под «запретов» в парную «крытку» с соседом — милейшим эстонцем. В детстве у него было хобби — он вырезал из газет и коллекционировал некрологи. Ему 50, но говорит, что в душе ему 16. Я поправляю: не 16, а 2х8. По 8 лет за каждое из убийств. Въехал я к нему в хату богатым барином — с телевизором и кипятильником. Как же можно меня не любить, если ещё и кофе есть?

Кстати, спасибо всем за денежные переводы — мне собрали что-то около 500 евро поначалу, так что хватило и на чайник, и на телевизор (их тут надо покупать, с воли передавать нельзя). «Магазин» тут раз в две недели, в сумме скромно уходит 100 евро в месяц. Если интересно, могу прислать магазинную распечатку — охренеешь от цен.
А пару дней назад соседа у меня забрали. Его выдергивал к себе местный безопасник и допытывался, не агитирую ли я его…Ну, как сказать. Во-первых, мы, два не первой свежести мужичка, объявили свою камеру свободной от политкорректности и разрешили расизм. Сразу жить стало веселей. Во-вторых, я стал заставлять соседа учить наизусть сонеты Шекспира. На русском. Мотивируя это тем, что при его долгах исполнителям и 8 зубах хороший сонет — это единственный способ заиметь тёплую женщину на ночь себе под бок…
Теперь, во временном одиночестве, начну шалить. Планов пошалить много, один расскажу. Тут надо за пределами хаты передвигаться с биркой на шее. На моей фото + страшно информативная надпись «Riigikeel A”. Я написал запрос, что это значит? Ответили, что категория госязыка, чтобы всем издалека было видно, что я, тварь неэстонская, державной мовой владею едва-едва…
На очередном «собеседовании» в Охранке я потребовал себе переводчика. «Зачем, вы же хорошо говорите…» «Ложь! – говорю я, – Вот у меня документ есть, что ни хрена я не знаю…» Побежали за переводчиком. 

Попросил сделать с этой бирки копию. Сначала принесли бумагу о том, что я согласен на то, что деньги за копию (12 центов, вроде как) будут сняты с моего тюремного счета. Подписал. Потом у них что-то щёлкнуло, и они пришли выяснять, на хрена мне это надо. Говорю, что собираюсь на них в Языковой Департамент написать. Ибо не хрен тюрьме раздавать категории «Государственного языка» (их нет в природе, есть категории эстонского). Ушли. Через день лязгают дверными запорами: «Середенко! Замена таблички!» Принесли новую — без «госязыка». Но ничего, гады, вы мне ещё за Севастополь ответите… 

Лена, смешного тут так много, что скучать практически не приходится. Вот, например, приходил с казенным визитом ко мне еще в одиночку по весне «безопасник», которого тут все просто «опером» кличут. Мол, как я тут? Зашел в хату, сел на стул и показывает мне рукой на шконку — садись, мол, разрешаю. Я ему в ответ говорю, что это моя фраза. «Какая?» – «Присаживайтесь. Я ведь хозяин в этой хате, а вы — гость. Причём незваный». Мужчина побагровел и выдал монолог о том, что тут все — его. А моего тут — ничего. Короче, сбежал.

Суды начнутся в конце октября. Говорят, за этим можно как-то следить в компьютере. Адвокат говорит, что правовых оснований объявлять процесс закрытым нет, но ведь это Эстония. Тем не менее, рад буду всем.

Что еще очень важного? Грохнули мой ФБ. Надо как-то поднять хай на эту тему и восстановить его, ибо нет никаких сомнений в том, что его грохнули с подачи Охранки. На самом деле это важно: 1/3 «доказательств» по делу — из моего ФБ, а доступа к доказательствам в мою защиту у меня нет.

Еще очень нужен секретарь на воле… Все, прощаюсь пока.

С комприветом Сергей!

P.S. Это письмо — не секретное. Т.е. можно делиться им кусками на твой выбор. Претензий с моей стороны не будет.