На данный момент в проблематике интеграции культур весьма актуальными стали такие понятия, как «донор» и «реципиент». Всем нам прекрасно известно, что слово «интеграция» в Латвии приобрело прямо-таки магическую ауру и чаще всего становится заколдованным кругом — это понятие создает череду явлений, из которых выбраться невозможно.
 
Нередко в этот заколдованный круг попадает и само понятие «интеграция». Это наблюдается в этнополитике благодаря исковерканной трактовке данного понятия. Не всегда учитывается, что интеграция отнюдь не является синонимом ассимиляции. Наши этнополитики частенько говорят об интеграции, хотя на самом деле мечтают об ассимиляции. Результатом этнополитической интеграции у нас фактически является ассимиляция представителей других наций в латышском народе и культуре.
 
К понятиям «донор» и «реципиент» в этнополитике необходимо относится крайне серьезно.*  Можно даже сказать — чрезвычайно серьезно. Оба понятия обозначают исторически реальные практики, из которых надо извлечь урок при разработке любой этнополитической стратегии. Оба понятия включены в азбуку этнополитической терминологии.
 
Фактически интеграция культур зависит от ощущений подчиненности соответствующих культур (донора и реципиента).

Если ощущение подчиненности нельзя назвать естественным, об интеграции культур не может быть и речи. Невозможно чего-либо добиться силой (волюнтаристической этнополитической волей). Таким способом можно лишь испортить межкультурные отношения и потерять этнополитический авторитет, как это произошло в постсоветской Латвии.
 
Прекрасно известно, какие люди чаще всего назначались на должности руководителей государственных структур во время преступной «перестройки» и в последовавший за ней период. Это люди, не имеющие ничего общего с наукой, люди, не способные иметь ничего общего с наукой. Хуже того. Они ненавидят науку. Иначе и быть не может. Наука — это ведь наиболее яркое отражение их идиотизма и идиотской политики (этнополитики). В зеркале науки можно рассмотреть даже самые мелкие изъяны их идиотской деятельности. Зеркало науки подробно отображает идиотское безрассудство этнополитики, проводимой ими.
 
Цель латышской этнополитики — интеграция представителей иных наций («русских») в латышскую культуру.

Теоретически эта цель понятна и заслуживает поддержки. Но понять и поддержать эту цель могут лишь те, кто не имеет ощущения подчиненности латышской культуры и культуры других народов (русских, евреев). Следовательно, они не разбираются в объективных различиях развития культур этих народов. Без учета этих объективных различий конструктивный разговор об интеграции культур невозможен в принципе.
 
Латышские этнополитики постсоветского периода и слышать не хотят ни про объективные различия развития культур народов, живущих в Латвии, ни про архиважную роль этих объективных различий в интеграции культур. Грубо говоря, нашим этнополитикам наплевать на подчиненность донора и реципиента в интеграции культур.
 
Большая часть наших «интеграторш» (этнополитикой, как и политикой всей страны, у нас в последние годы в основном занимаются женщины) даже не могли понять, о чем речь. «Интеграторши» (алдерманши) тупо верили, что представители других наций, запуганные различными законами и правилами, добровольно вступят в ряды латышской культуры.

Они уперлись рогом и отказались принять во внимание, что латышская культура не может стать донором для других культур.

Они ничего и слышать не хотели о том, то развитие латышской культуры не достигло уровня, необходимого для того, чтобы представители других народов добровольно стали реципиентами нашей культуры. Их злоба не знала границ, когда кто-то говорил о смехотворности донорских амбиций латышской культуры.
 
Конечно, тупость, слепота, упрямство и чудовищная злоба «интреграторш» основывается не только на врожденных особенностях, но и на модном навязчивом страхе (фобии) перед русскими. Если какой-нибудь более просвещенной даме все же удавалось что-то перехватить из премудростей науки, это ни в коем случае нельзя было показывать открыто. Все гавкали на «русских». Кто не гавкает, тот — агент Москвы и не может работать в государственных интеграционных комиссиях и рабочих интеграционных группах и обсуждать этнополитические проекты ЛР.
 
Ядром интеграции на нашем хуторе стал язык.

Время от времени загораются страсти вокруг языка, раздается плач о нежелании «русских» говорить по-латышски. Чаще всего этот психованный плач свидетельствует о том, что многие латыши хотели бы добиться того, чтобы «русские» говорили по-латышски даже во время секса. Уже долгие годы не было ни одного профессионального исследования об использовании латышского языка. Последние исследования, результатам которых можно было доверять, проводились в начале 90-х.
 
Естественно, существование государства невозможно без единения языка и (при необходимости) юридической централизации. Это требует высокой сознательности и моральных компромиссов со стороны представителей других народов (говорящих на других языках). Им приходится органически понимать права и приоритеты соответствующего государственного языка и лояльно учитывать это.
 
Язык — это элемент культуры, а значит — и элемент донорской культуры. Вполне понятно, что представители иных наций рассматривают латышский язык с точки зрения его культурологической перспективы, то есть они оценивают латышский язык в качестве донора новых знаний, взгляда на мир, дополнения в дальнейшей духовной и материальной жизни.
 
Вначале действительно имело место неприятное сопротивление «русских» латышскому языку. К счастью, «русские» сами справились с собой.

Без преувеличения можно утверждать, что все изменилось буквально за несколько дней. Люди, которые еще вчера мне говорили: «Зачем нам латышский язык?», на следующий день уже вежливо улыбались: «Конечно, дорогой Артур, в Латвии мы должны знать латышский язык!».
 
Наша знаменитая языковая политика своими кошмарными ударами быстренько отправила в нокаут лингвистический энтузиазм «русских».

Самыми страшными ударами стал отказ организовать обучение взрослых за счет государства, отказ увеличить количество уроков латышского языка на полиэтнических территориях, неспособность разработать методику преподавания латышского языка, расхищение миллионов, предоставленных Западом на изучение латышского языка (интеграцию), шовинистические придирки языковых инспекторов к простым трудягам (дворникам, уборщикам, водителям, слесарям) за то, что они не используют госязык, когда подметают улицы или пол, сидят за рулем грузовика или в «яме» в гараже.
 
Но самое главное: не только латышская культура хотела стать донором для других культур в постсоветское время. Дело в том, что и другие культуры могли стать донорами для латышской культуры.
 
Были в Латвии и думающие люди, и они возлагали большие надежды на другие культуры в светлом будущем ЛР. Они прекрасно осознавали, как необходимо помочь молодой латышской нации. Естественно, они прекрасно знали латышский менталитет, поэтому могли предвидеть эти извержения моральных и профессиональных страстей, которые сами латыши пока не в силах подавить. В этом им могли бы помочь представители других наций, учитывая огромное культурное наследие и фундаментальный авторитет этих культур.
 
Естественно, эти люди надеялись, что в строительстве ЛР после распада СССР активное участие примет религиозный, научный, литературный и художественный потенциал других наций (русских, евреев), не говоря уже о политологическом потенциале, потенциале экономического менеджмента, потенциале моральной и нравственной репутации.

Надежда на то, что в новых перспективных условиях демократической свободы потенциал других наций станет прекрасным помощником в строительстве латвийского государства, была очень большой.

При активном участии представителей других наций в ЛР будут созданы настоящие университеты, продолжится подъем естественных наук, начатый во времена ЛССР, гуманитарные и социальные науки поднимутся до западного уровня, политическое и экономическое управление страной выйдет на профессиональную и научно обоснованную траекторию, в жизни ЛР воцарятся разум, честность, справедливость, современные знания и организаторские формы. Наша жизнь не будет иметь ничего общего с деструктивными нормами и ценностями неолиберализма и постмодернизма.
 
Этим надеждам не суждено было сбыться. Оба донора (культуры латышской и иностранной) оказались неадекватными — не соответствующими своей задаче.

Да, неадекватность латышской культуры можно обосновать исторически объективным причинами, оправдания не имеет лишь дурацкая и некомпетентная идея латышской политической элиты, вообразившей себя донором. Но нет объективных причин и оправдания неадекватности культур иных наций (русских, евреев). На неадекватность иных культур влияют субъективные факторы.
 
Поэтому представителям других наций (русским, евреям) вывод об их роли может показаться неприятным.

В том, что ЛР по всем показателям занимает последние места в Европе, виновата не только правящая клика, но и представители других наций.

Можно сказать, что их вина даже больше, ведь они не пытались с помощью авторитета своих народов и древних великих культур остановить и повернуть в правильном направлении «милые нелепицы» (так любил выражаться мой наставник, академик Вилис Самсонс) латышского народа, оказавшегося абсолютно неготовым к национально-суверенной государственной деятельности.

То, что можно ожидать и требовать от молодой нации — это одно. Совсем другое — то, что можно ожидать и требовать от древних народов.
 
Приходится сожалеть о том, что иностранная интеллигенция не помогла предотвратить упадок латышской интеллигенции. Нынешнее бессилие, ограниченность, псевдоинтеллект, паранаучность, компрадорство латышской интеллигенции — это прекрасно известные беды, которые можно считать бедами и настоящей катастрофой всего народа. Народ без интеллигенции — это жвачное стадо, которое руководствуется животными инстинктами и неспособно использовать духовные и материальные культурные ценности, созданные интеллигенцией.

Жвачное стадо даже не может взять эти ценности взаймы у других народов, ведь передатчиком культурных ценностей является именно интеллигенция.
 
Невежество и лунатизм латышской интеллигенции имеют определенные исторические причины. Малокровие латышской интеллигенции наступило, когда латышских интеллигентов начали производить латышские вузы в Латвии. Уважаемой латышская интеллигенция была, пока латыши получали образование в Тарту, Петербурге, Москве, Берлине и т.д.
 
Значит, о латышской интеллигенции мы можем говорить лишь до 1919 года, пока университета в Риге еще не было. Райнис, Розенталс, Пурвитис, Валтерс и другие истинно интеллигентные личности получали образование в настоящей академической среде с вековыми художественными и научными традициями.

Скажем прямо: сейчас «экселенцы» из ЛУ под руководством фантастически серых людей неспособны формировать интеллигенцию латышского народа — они лишь способны приумножить количество псевдоинтеллектуалов, псевдоинтеллигентов и латентных лунатиков.
 
Это относится и к т.н. русским частным вузам ЛР, ведь «вклад» представителей других наций в профанацию высшего образования поистине неоценим. Вместо того чтобы прогрессивно развивать высшее образование и науку, алчные бизнесмены фактически внаглую разорили высшее образование и науку, разрушив возможности нормального дальнейшего существования в т.ч. и своего (русского) народа и культуры.

Высшее образование — это локомотив всей системы образования. Если его нет, быстро деградирует и основное, и среднее образование. Это логично — вузы поставляют кадры школам.

Значит, русское образование в ЛР находится под такой же угрозой, как и латышское, ведь в «академии» русских бизнесменов поступает и латышская молодежь.
 
Русские и евреи, живущие в Латвии, — представители великих репрезентативных культур с высокими нравственными и интеллектуальными традициями — в постсоветское время не прилагали серьезных усилий, чтобы остановить нелепости, допущенные латышами во внутренней и внешней политике, в экономической политике, в этнополитике и политике образования.

Русские и евреи, живущие в Латвии, никогда не пытались принципиально ударить по нарушениям норм здравомыслия в проделках латышей.

Никогда они не пытались принципиально бороться с воровством, мошенничеством, различными «схемами» распределения денег и выбора кадров. Русские и евреи, живущие в Латвии, никогда не вставали на защиту строгой и последовательной морали, классических демократических политических решений, науки и образования.
 
Слабо верится, что это все не произошло из-за глубокой интеллигентности и корректности упомянутых народов. Слабо верится и в то, что все произошло по соображениям элементарной вежливости и толерантности.

Скорее всего, представители этих живущих в Латвии народов ничем не лучше латышей.

Как и латыши, они могут предаться воровству, мошенничеству, лжи и глупости. Как и латыши, они попали в плен гламурного потребления «европейскости» и «европейских» благ.

Они меньше ориентируются на собственную культуру и в основном учатся у западных культур, то есть примитивно копируют форматы западных культур. Жаль.

Если бы русские и евреи, живущие в Латвии, оказались более качественным человеческим капиталом, жизнь в ЛР могла бы приобрести совершенной иной нравственный и интеллектуальный характер.
 
Интересно, какой была бы жизнь в Латвии с точки зрения физической силы, если бы здесь жили, скажем, настоящие русские мужчины — честные, энергичные и гордые. Если бы в Латвии в постсоветский период жили настоящие русские мужчины, они бы, грубо говоря, в прямом и переносном смысле взяли за глотку пантелеевских негодяев уже при первой большой подлости латышей, связанной с гражданством.
 
Тем, кто « в танке», поясняю: в кулуарах НФЛ гражданство было обещано всем (нулевой вариант, реализованный в Литве). Поэтому за НФЛ голосовали все — даже русские, и НФЛ дорвался до власти.

Но латышская власть сразу же подло обманула русских, приняв предательский закон о гражданстве. В нем даже речи не было о нулевом варианте.
 
Русских (в более широком смысле — представителей других наций) нагло обманули. Позже в какой-то статье о героическом поступке НФЛ цинично высказался г-н Пантелеев, кичась этим обманом.

Я уже говорил о том, что сделали бы настоящие русские мужчины. Они не смирились бы, возможно, даже пустили бы кровь подлым пантелеевым. Но оказалось, что настоящих русских мужчин в Латвии нет.

Русские в Латвии ничем не отличаются от латышей, которые тупо мечтали о «Европе», «европейских ценностях» и сразу же занялись воровством и мошенничеством, не упуская не единой возможности поучаствовать в преступной прихватизации.
 
Человеческая ценность русских оказалась крайне низкой, во всяком случае — не лучше человеческой ценности латышей.

Можно сказать, что она даже ниже, ведь русские вообще отказались возражать против политического и экономического дебилизма латышей. Они смирились со всеми деструктивными решениями латышей, превратившими русских в людей второго или третьего сорта. Они не организовали политическое и физическое сопротивление гнусным выходкам латышей. Они доверили «защиту прав человека», всяким цилевичам, митрофановым, плинерам и либерманам, для которых это был, да и до сих пор остался, прямой путь к политической карьере и материальному благополучию. Только это. Я знаю лишь одного человека (это г-н Пименов), который не скрывал свои планы. Он откровенно сказал, что защита русских школ для него является лишь путем в Сейм — наверх по политической лестнице.
 
Количество русских (представителей других наций) в Латвии достаточно велико, чтобы они могли добиться всего, а не позволять издеваться над ними.

Если бы в Латвии были настоящие русские мужчины, никакого воровства и мошенничества тут не было бы и в помине.

Они не позволили бы воровать и мошенничать, если бы надо было, то и с помощью физической силы. Жизнь была бы другой. Физический аспект — это очень важно. Парламентскими методами (двуликая отговорка г-на Митрофанова) можно бороться лишь в развитом обществе с устоявшимся правовым сознанием, менталитетом демократичности и честными людьми в парламенте и правительстве.

В раю преступности с ворами и мошенниками надо говорить (если с ними вообще надо говорить) на их языке, сохраняя угрозу применения физической силы. Хочу добавить, что сейчас это уже относится и к Западной Европе и США. На Западе уже не принимаются во внимание карнавальные парламентарные методы (пикеты, петиции, веломарши и прочее) — цинизм политиков уже достиг ужасающего уровня.
 
В заключение хочу всех порадовать. Неадекватные доноры принесли совершенно неожиданную и непредвиденную пользу — они способствовали идеальной интеграции культур.

Фактически, жаловаться на провал государственной программы интеграции нельзя. Нельзя сказать, что интеграции культур не было.
 
Наоборот. За прошедшие постсоветские годы произошла идеальная интеграция культур — из латышской и иностранных культур образовалась типологически единая величина с общими моральными, нравственными, интеллектуальными и политическими нормами и ценностями.

В результате идеальной интеграции культур в Латвии доминирует духовно единая культура. Авторы этого единства имеют схожие человеческие качества: единые взгляды на то, чем является, например, воровство, мошенничество, финансовые «схемы», ложь, действия и общение, несоответствующие здравому уму. Авторы этого единства в одинаковой эмоционально-психологической мере восторгаются «европейскостью» и «европейскими ценностями».

Все они гордятся своей принадлежностью к западной цивилизации. Все они со схожей небрежностью относятся к национальной суверенности, национальной денежной системе, государственной независимости и геократической государственности.

Авторы этого единства преклоняются перед свободой преступлений и одинаково гордятся тем, что попали в новый социальный элемент, который в бывших социалистических странах называют клоакой криминального капитализма.
 
О провале интеграции культур можно было бы рассуждать лишь в том случае, если бы какая-либо часть представителей иных наций откровенно, категорично, дружно и результативно воспротивилась воровству, глупости и мошенничеству и не позволила бы ЛР скатиться до такого унижения. Благодаря неадекватности доноров в ЛР случилось невероятное этнополитическое чудо.
 
В нашем доме это этнополитическое чудо перекликается со всеми сегментами нашей жизни, в том числе и с выборами в парламент.

Было бы наивно верить, что существуют какие-либо различия между т.н. латышскими и русскими партиями. Никакой разницы нет.
 
Например, «Единство» ничем не лучше и не хуже «Согласия». Многие разумные латыши полагаются на честность «Согласия», как будто «Согласие» не замешено ни в каких хищениях, обмане, глупостях и не дружит с особо утонченным негодяем — «20%». Было бы глупо и наивно верить в это. Главной целью любой партии, даже «Согласия», являются деньги и возможность их разделить между собой.
 
«Единство» от «Согласия» отличается лишь тем, что «Единство» может воспользоваться очень красивым средством манипуляции — оно может убедить легковерный латышский электорат в том, что никогда не допустит, чтобы в правительство попали русские из «Согласия», и получить некоторую поддержку.

Это очень удобная возможность скрыть истинную цель — никого не допустить к горшку с деньгами.

В этом плане «Единство» ничем не отличается от своих учителей — американцев, которые оккупируют и бомбардируют другие страны, чтобы отобрать природные богатства и рассказывает мировому сообществу благородные сказочки о внедрении демократии.
 
В отношении донорской помощи от русских никаких радостных известий нет. Россия уже давно презентовала г-на Ушакова в качестве политического лидера русской диаспоры в Латвии и лидера во всех сферах существования. Высшая власть России не является исключением — в ее глазах, как и в глазах любой политической власти, политический лидер становится лидером во всех сферах человеческого существования — интеллектуальным, моральным, экономическим, спортивным и т.д.
 
Давешняя встреча г-на Ушакова с вождями России в Москве свидетельствует о том, что его позиционирование продолжается, значит, Кремль им удовлетворен. И неважно, является ли соответствующий кадр личностью и есть ли у него вообще мозги.
 
Г-н Ушаков был презентован с целью проведения смены поколений. Время умного и компетентного г-на Долгополова и других лидеров прошло. Таким образом, стало понятно, что по сравнению с советскими временами в России в выборе политических кадров ничего не изменилось. Предпочтение все еще отдается эстетическим ценностям — прическе, привлекательному лицу, фигуре. Эти ценности нацелены на женщин и пенсионеров.

Интеллектуальный потенциал, эрудиция, опыт и жизненная мудрость не учитываются. Уже в советское время у нас были привлекательные господа с красивыми прическами и мизерной интеллектуальной мощностью. Г-жа Судраба недавно весьма точно охарактеризовала молодого русского лидера: серый и идейно непостоянный парень.
 
Вполне возможно (вероятно), другого выбора у России не было. Человеческий потенциал русской диаспоры не вызывает восторга ни в Кремле, ни у нас в Латвии.

Портреты русских «политиков» прекрасно известны и оставляют удручающее впечатление. Поэтому нечего и мечтать о донорском пожертвовании со стороны русских.

Зато невероятное этнополитическое чудо может приобрести деструктивно более широкую амплитуду. Триумф идеальной интеграции в нашем доме перерастет в перманентность — постоянный и непрерывный уникальный феномен.
 
 

---

* В науке (культурологи, кросс-культурной психологии, этнологии, антропологии и этносоциологии) медицинские термины «донор» и «реципиент» (получающий пожертвования донора) используются в контексте аккультурации. Аккультурация (на латыни — acculturare) — взаимодействие культур, при которой одна культура многое перенимает у другой. К тому же аккультурация имеет определенную спецификацию: инициатором становится менее развитая культура, которая в полной или почти полной мере перенимает более развитую культуру.
 
Очевидно, в истории человечества аккультурация существовала всегда. В жизни европейцев аккультурация впервые и наиболее последовательно наблюдалась в начале нашей эры, когда племена варваров массово перенимали культуру римлян. После распада Римской империи в Западной Европе образовалось большое количество стран. В основе культуры жителей этих стран было положено культурное наследие римлян. Образно выражаясь, в основе культурологического генезиса современной Западной Европы лежат биологические гены варваров и гены римской культуры.
 
Западная наука начала интересоваться аккультурацией лишь в первой половине ХХ века. Считается, что само понятие «аккультурация» впервые использовал немецкий ученый В. Крикенберг в 1910 г. На английском языке это понятие впервые использовал знаменитый этносоциолог Рихард Турнвальд. Это произошло в 1932 году, после того как он эмигрировал в США и опубликовал в журнале «American Antropologist» свою статью «Психология аккультурации».
 
Тематику аккультурации наиболее энергично исследовали американские антропологи. Перед носом у них был очень интересный материал — аккультурация индейцев и негров, которые лавинообразно перенимали культуру белых американцев.
 
Осталось невыясненным, кто из американских антропологов впервые использовал термины «донор» и «реципиент». Они прекрасно вписываются в исследования аккультурации, поэтому обрели популярность в среде антропологов до начала Второй мировой войны. Взаимодействие культур, подогреваемое глобальной миграцией, не позволяет забыть эти понятия. Они все еще сохраняются в научной лексике.