Человек способен не только изобрести ракеты, танки, самолеты, мобильные телефоны, компьютеры нового поколения, да и другую технику. В целях выживания и обеспечения элементарного благополучия людям приходится придумывать духовные конструкции нового поколения, приспосабливая свое сознание под изменчивые условия жизни. Люди модернизируют не только технику и технологии, но и содержание своего сознания.
 
Мультикультурализм — новое и современное содержание общественного сознания, которое нашло свое выражение в социальном поведении людей. Мультикультурализм отражает инстинкт самосохранения общества (человечества) — желание выжить в крайне разнообразных с точки зрения культуры условиях.
 
Каждый этнос сейчас фанатично стремится сохранить идентичность культуры.
 
Тем самым осложняется этническое соседство, медленнее возникает солидарность в межэтнических отношениях, подстрекаются этнические конфликты, ксенофобия, шовинизм, псевдонационализм, религиозный фанатизм, неофашизм и большевистский экстремизм.
 
В таких условиях программы социального поведения, разработанные раньше, уже не действуют, и людям приходится придумывать новые, чтобы жизнь не превратилась в ад.
 
В современном мире не годятся старые возможности разобраться с плохишами, которые не подчиняются требованиям совместной жизни.
 
Раньше плохишей уничтожали. Например, у скифов была традиция убивать плохих людей, а также всех детей мужского пола этого человека. В современном мире также есть страны, которые категорически осуждают ксенофобию и шовинизм и не допускают скотского отношения к чужим и иным в публичном пространстве.

 
Но в целом скотская вседозволенность одержала победу не только у нас в Латвии. Это лишь подтверждает крайне низкий уровень человечности.
 
В дни после трагедии в Золитуде в комментариях в интернете были опубликованы некоторые «мнения»:
 
«Если бы оккупанты с их потомками уехали в Россию, не погибли бы в "Максиме"».
 
«Если бы настроенные враждебно к стране вредители не мешали мудрому г-ну Левитсу и его единомышленникам — настоящим патриотам Латвии составить и утвердить преамбулу к Сатверсме, таких трагедий наверняка не случалось бы — или они, по крайней мере, не затронули бы основную нацию. Вопреки сопротивлению врагов государства совсем скоро национальные герои присоединят еврозону к Латвии, и настоящие латыши — патриоты своей страны — наверняка будут в безопасности в будущем!»
 
«Спасая стаю оккупантов...» (комментарий после выражения соболезнований погибшим спасателям).
 
«ЕСЛИ БЫ ОККУПАНТЫ С ИХ ПОТОМКАМИ УЕХАЛИ В РОССИЮ, ОНИ ОСТАЛИСЬ БЫ ЖИВЫ».
 
Очень активно публиковал комментарии некий подонок с псевдонимом «N.Māstrihts».

Среди других комментаторов никто не осудил эти «мнения» — все вели себя так, будто радость по поводу смерти человека — это нормальное явление.
 

Обязательно следует учесть, что мультикультурализм требует определенных умственных усилий и моральной мобилизации.
 
До понимания мультикультурализма надо «дорасти» — точно так же, как и до понимания гражданского общества, прав человека, политкорректности, гуманности, демократии, справедливости, толерантности и диалога культур.
 
«Рост» — интеллектуальный и духовный процесс, который поможет достичь определенной ментальной зрелости, степени интеллигентности.
 
Моральная мобилизация людей менялась исторически. Этот фактор прогрессировал, развивая все более терпимое (толерантное) отношение к чужакам и инакомыслящим. Благодаря воспитанию и дисциплине моральная мобилизация ранее достигла высокого уровня, но тогда люди не были знакомы с тем, что мы сейчас называем трудовой этикой и биоэтикой, корпоративной социальной ответственностью и политкорректностью.
 
Мультикультурализм — новейшая программа социального поведения в истории человечества.
 
Соответствующее терминологическое оформление появилось в начале 70-х годов ХХ века, когда понятие «мультикультурализм» начали использовать на Западе (в первую очередь — в США и Канаде).
 

В массовом сознании мультикультурализм ассоциируется с этнополитикой и интеграцией общества. Латвия не является исключением.
 
Например, крайне забавное (на редкость вульгарное и примитивное) понимание мультикультурализма в свое время демонстрировала министр культуры г-жа Демакова. В интернете был опубликован следующий пересказ ее взглядов:
 
«Министр культуры Хелена Демакова в интервью «Latvijas Avīze» категорически возражала против воплощения идеи мультикультурализма в Латвии. Она указала, что признание подобных идей должно считаться отрицанием факта оккупации страны. Мультикультурализм — что это такое в моем понимании? Это понятие имеет две части. Одна — это ежедневное использование понятия «мультикультурализм», которое означает, что человек в достаточной мере открыт для иностранных языков, путешествий, радуется историческим меньшинствам, любуется достижениями Михаила и Сергея Эйзенштейнов, Исайи Берлина и других представителей иных наций. Но необходимо различать мультикультурализм как идеологию, противоречащую идее национального государства. /.../
 
То есть мультикультурализм допускает двойное гражданство или даже гражданство нескольких стран, предусматривает государственную поддержку СМИ на всевозможных языках, обеспечивает квоты на образование для представителей определенных национальностей и так далее. /.../
 
С этой точки зрения необходимо вспомнить латвийских иммигрантов — те, кто приехал в Латвию после оккупации, являются иммигрантами. Какими бы добросовестными они ни были. Даже если их сюда привезли в раннем возрасте. Эта иммиграция существенно повлияла на этический и социальный состав жителей Латвии. Если культуры иммигрантов получат такие же права, какие имеет культура основной нации, с точки зрения государственной идеологии это означает отрицание факта оккупации. /.../
 
«Интеграция на основе мультикультурализма» означает, что человек не имеет возможности стать латышом. Это обреченность».
 
Естественно, лишь министр постсоветской Латвии может себе позволить связать мультикультурализм с нашей пресловутой фобией — «оккупацией», «гражданством нескольких стран», мистической «основной нацией», уважением по отношению к выдающимся людям, «путешествиями по всему миру», отсутствием возможности «стать латышом» и ощущением «обреченности» на этом основании.
 
Самое большое богатство такого человека — его фантастическая необразованность и дикая ограниченность.
 
Мультикультурализм может найти отражение в этнополитике, но фактически сущность мультикультурализма гораздо глубже и принципиально более фундаментальна с философской и культурологической точки зрения. Мультикультурализм свидетельствует о новом уровне духовного развития человечества в целом, а не о возне в каком-либо отдельном сегменте.
 
Также немаловажно, что существование и будущее мультикультурализма не зависит от его политической и идеологической репутации. Основной концептуальный смысл мультикультурализма в развитии человечества не изменится от того, хочет или не хочет какой-то там министр принять мультикультурализм.
 
Точно так же дела обстоят, скажем, со свастикой. Концептуальный смысл свастики не меняется от того, что много веков назад 24 вариации орнаментальной формы свастики вплела в свой платок ткачиха из балтийских племен из Стамериене. Или от того, что в ХХ веке свастику в своей государственной геральдике использовали фашисты, а нынешняя неофашистская молодежь залихватски мазюкает ее на своем теле.
 
В любом случае свастика сохраняет свой фундаментальный смысл — она символизирует Солнце, счастье, творчество, движение, удачу и благосостояние.
 
Повторяю: мультикультурализм — это программа социального поведения, элемент культуры, который помогает культуре воплотить в жизнь ее главную задачу.
 

Главная задача культуры — социализация людей.
 
Это процесс, который учит человека жить в коллективе с другими людьми и использовать предпосылки жизни этого коллектива.
 
Выражаясь проще, все мы должны уметь соответственно вести себя и не нарушать правила внутреннего поведения соответствующего коллектива — программу социального поведения, чтобы жить в нем вместе с другими людьми.
 
Если человек не соблюдает эти правила, это может привести к его изоляции или изгнанию из коллектива. В масштабе коллектива жителей страны это может привести к тюремному заключению или к изгнанию из страны.
 
Конечно, в повседневной жизни мы не говорим, что реализуем программу социального поведения. Умные формулировки требуются для рационального анализа и теоретического понимания повседневных процессов.
 
Но в реальной жизни ничего принципиально не меняется — нам в любом случае необходимо соблюдать правила игры в своем социальном коллективе. Мы можем не знать, что правила игры по-научному называют программой социального поведения.
 
Разумеется, культура — очень многогранное явление, но ее главная задача ориентирована на общее стремление людей жить в коллективе, и одновременно — на желание жить в конкретном коллективе, признавая и выполняя диктуемые им условия, нормы, законы и т.д.
 
При этом объем конкретного коллектива исторически меняется. В далеком прошлом это были семья и племя, а сейчас в глазах многих людей коллектив — это все человечество, ведь планетарное восприятие мира уже не является редкостью человеческого сознания.
 
Культура (моральные условия, нормы, законы, ценности и т.д.) обеспечивает социальную совместную жизнь людей, но эта жизнь не стоит на месте — со временем она меняется, и эти изменения обусловлены различными условиями.
 

Большое значение имеет рост количества людей — демография.
 
Количество людей в социальных коллективах (в семье, в роду, в племени, в народе, на континенте и на планете) существенно влияет на социальную жизнь людей. Появляется необходимость время от времени менять программу социального поведения.
 
В так называемом первобытном обществе объем социальных коллективов был небольшим. В семье, в роду, а со временем — и в племени в основе программы социального поведения были мифологические представления, которые приходилось соблюдать в своей жизни первобытным людям.
 
Программа социального поведения первобытных людей основывалась на различных табу, т.е. на системе запретов, обусловленных ролью сверхъестественных сил в коммуникации людей. Первобытный человек был обязан соблюдать соответствующие запреты, а также следовать различным обычаям в коммуникациях. Например, «обычный» человек не имел права прикоснуться к священнику и смотреть ему в глаза во время общения.
 
В так называемых культурах земледельцев действовала более современная программа социального поведения. Место мифологических представлений заняло этнографическое и религиозное понимание.
 
Самое главное в жизни земледельца — жить так, как жили его предки. Социальное поведение земледельца строго определяло последовательное соблюдение традиций. Индивидуальная инициатива не была «в цене», — все должны были действовать так же, как действовали его предки и родители, как действуют все соседи и соотечественники.
 
Круг социального общения земледельцев был шире, чем у первобытных людей. Земледелец встречался не только с соседями — на рынке в городе он мог встретить представителей других социальных слоев или даже других народов и рас.
 
Компетенции и практика социального поведения земледельца намного разнообразней компетенций и практики социального поведения первобытных людей.
 
Отец Райниса — Кришьянис Плиекшанс — владел пятью языками, необходимыми для проведения сделок. Значит, он прекрасно знал несколько программ социального поведения — ведь ему приходилось общаться с поляками, евреями, белорусами, русскими, немцами и литовцами.
 
Программа социального поведения земледельцев прекрасно отображена в прозаической поэме Эдварда Вирзы «Страумены», в «Заля земе» (Зеленая земля) Андрея Упитиса и коротких рассказах Рудольфа Блауманиса.
 

Существенные изменения программы социального поведения произошли в эпоху индустриализации, когда количество жителей на всей планете возросло, жизнь стала разнообразнее и процветала урбанизация.
 
В программе социального поведения горожанина быстро укрепились такие элементы, как гражданские права и свободы.
 
Свобода самореализации горожанина гораздо обширнее, чем свобода самореализации земледельца. Нормы социального поведения горожанина существенно тоньше, чем нормы земледельца.
 
В общении с другими горожанин был обязан соблюдать общепринятый этикет, использовать определенные риторические фразы, элементарные жесты вежливости и т.д. С точки зрения горожанина, общение с чужаками и людьми, отличающимися от него, было повседневным явлением и даже ежедневной необходимостью.
 
Например, в конце XIX века в Риге жило много людей, которые владели и ежедневно использовали 4—5 языков, поскольку контингент жителей был очень разнообразным.
 
Мы живем в постиндустриальную эпоху и прекрасно знаем, что наша программа социального поведения радикально отличается не только от программы социального поведения людей, живших в конце XIX века, но даже и от тех норм социального поведения, которые доминировали несколько десятков лет назад — в советское время.
 

Эпоха, в которую мы живем, существенно отличается от предыдущих — на передний план вышла культурная идентичность.
 
Раньше доминировали другие идентичности, например, подданство (в Римской империи, средневековых графствах и балтийских губерниях), но главной была религиозная идентичность.
 
Сравнительно недавно религиозная идентичность доминировала и на наших территориях. В результатах переписи населения 1897 года (первая перепись в Российской империи) была отображена только религиозная идентичность, а этническая идентичность не фиксировалась.
 
Тем не менее этнические группы определить можно — учитывая традиционную конфессиональную принадлежность соответствующей этнической группы. Например, можно было приблизительно определить количество евреев и русских в Балтийских губерниях — ведь количество представителей иудаизма и православия было известно.
 
В западной цивилизации этническая идентичность никогда не была особенно актуальной. Люди даже могли не знать своей этнической принадлежности.
 
В рамках западной цивилизации невежливо интересоваться этнической принадлежностью другого человека. В новых паспортах ЛР этническая идентичность фиксируется по желанию.
 
Культурная идентичность — явление новейших времен. Лишь во второй половине ХХ века люди начали смотреть на культуру с точки зрения идентичности.
 
В основном свою идентичность пытались определить именно горожане, чья жизнь становилась все разнообразнее и проблематичнее. Чтобы не потерять «лицо», людям приходилось усиленно защищать его, т.е. защищать свою уникальность и самобытность, чтобы не потеряться в разнообразном социуме. Кроме того, было ясно, что в будущем разнообразие лишь усилится — основной особенностью жизни становится динамика разнообразия.
 

Сейчас ученые выяснили, что жажда идентичности человека зависит от условий жизни — контекста жизни.
 
Если эти условия неизменны и стабильны, нужды выяснять свою идентичность нет. Человек без особых раздумий причисляет себя к остальным, идентифицируя себя таким же образом, как и все остальные в единообразном коллективе.
 
Скажем, человек, который живет на хуторе в регионе с такими же хуторами, вряд ли посчитает главной проблемой своей жизни необходимость определить свою идентичность. Если жизнь имеет многогранный контекст, жажда идентификации увеличивается — человек желает идентифицировать себя с какой-то конкретной идентичностью из окружающего его многообразия.
 
Во второй половине ХХ века этот коктейль приобретал все новые краски. Человек мог идентифицировать себя в различных ракурсах: социальном, политическом, профессиональном, корпоративном, гендерном, сексуальном, конфессиональном, этническом, расовом, территориальном и субкультурном.
 
В западном обществе до сих пор существует круг людей, для которых самой важной является, например, сексуальная, гендерная и субкультурная идентичность.
 
Но для большинства самая важная идентичность — культурная, с целой прослойкой мини-идентичностей, среди которых можно назвать языковую идентичность, идентичность духовных ценностей, норм поведения, наследия прошлого, этнического происхождения, религиозной принадлежности и т.д.
 
Эти мини-идентичности синтезируются в одной большой — культурной идентичности.
 
В конце ХХ века защита культурной идентичности стала жизненно важной стратегией, ведь сохранение культурной идентичности оказалось под угрозой в силу таких новых тенденций, как нагрузка демографических изменений в виде безработицы и миграции, отмирание юридически правового типа национального государства, деградация локальных культур в результате геополитических и геоэкономических махинаций, деструкция, инспирируемая управляемым хаосом, популяризация космополитизма, облюбованного международными институциями, рост миграции и агрессивности мигрантов, рожденной желанием защитить свою культурную идентичность и нежеланием (отсутствием возможности) признать необходимость компромисса.
 

С другой стороны, культурная идентичность начинает остро ощущать угрозу.
 
Ясно, что нужна новая программа социального поведения, способная обеспечить нормальное существование в разнообразии культур. Выяснилось, что для жизни в поликультурном обществе необходимы новые формы и способы. Выяснилось, что новая программа социального поведения должна опираться на два принципа:
 
1) принцип равноценности культур;
2) принцип равноправия культур.
 
Кто первый использовал слово «мультикультурализм», неизвестно. Известно лишь, что в Оксфордском словаре английского языка оно впервые появилось в 1957 году — в нем Швейцария была охарактеризована как мультикультурная страна. В 1971 году Канада провозгласила себя „multicultural society”. Тем самым на Западе началась обширная и модная дискуссия о мультикультурализме.
 
В конце ХХ века мультикультурализм стал модной тенденцией всех западных стран. Все считали, что это последняя надежда для нормализации этнополитики.
 
Но вскоре отношение радикально поменялось, и всеобщий энтузиазм сменили необоснованные обвинения и ложь.
 
Информации о том, что советские люди использовали слово «мультикультурализм», нет. В латвийской прессе это слово появилось лишь после развала СССР.
 
Латвия была первой и долгое время единственной из бывших социалистических стран, в которой ученые занялись исследованиями мультикультурализма, создав особое частное научное учреждение «Центр мультикультурализма» (с апреля 1993 года).
 
Первая книга о мультикультурализме в бывших социалистических странах вышла в Латвии в 1996 году. Ее выпустило «A.K.A.» — издательство Центра мультикультурализма, и в научных мероприятиях центра с удовольствием участвовали многие ученые из стран Запада и Восточной Европы. 15 июля 1997 года центр посетил президент Латвии Гунтис Улманис. Он весьма высоко оценил вклад ученых в интеграцию общества.
 

В целом возникновение мультикультурализма тесно связано с наиболее важными особенностями человека и развития определенного образа жизни.
 
Любой образ жизни соответствует определенному типу людей, то есть люди определенного типа придерживаются конкретного образа жизни. Не бывает так, чтобы образ жизни и тип людей существовали по отдельности: образ жизни — отдельно от типа людей. Они коррелятивны — соответствуют друг другу. Между ними существуют адекватные отношения. Человек соответствует образу жизни, если ему присуща адекватная духовная структура.
 
Мультикультурализм — это адекватное проявление определенного образа жизни, т.е. жизни в полиэтническом и поликультурном обществе.
 
В западной цивилизации критическая масса интеллигенции, которая воспринимает мультикультурализм в качестве новой стадии сознания (программы социального поведения) уже достаточно велика. Но она еще не в силах не допустить эксплуатацию мультикультурализма в этнополитических махинациях.
 
На данный момент во многих странах политикой, в том числе и этнополитикой, занимаются типичные «массовые» люди. Поэтому сложно (невозможно) предотвратить развивающуюся практику этнополитики: думать одно, писать второе, говорить третье, а делать — четвертое. То есть предотвратить некомпетентность и шизофрению, царящие в этнополитике.
 
Многие этнополитики не могут (не желают) понять, что придется честно, без националистически ограниченных фобий и дешевых хитростей реализовать новую парадигму сосуществования — мультикультурализм.
 
Другого выхода нет и не будет.
 
Этнополитика ассимиляции не имеет никаких перспектив, равно как и этнополитика псевдоинтеграции, которая фигурирует не только в Латвии — и чем ближе к сегодняшнему дню, тем уродливее.
 

Совсем недавно мультикультурализм (в период популярности) обрел новые силы, когда западная элита поняла значение сохранения культурной идентичности. Лучше сохранить культурную идентичность, чем всех ассимилировать в «плавильном котле» и генерировать химерообразное месиво. Еще недавно западная элита была способна на объективную оценку исторической перспективы мультикультурализма в сохранении культурной идентичности.
 
После западная элита прекрасно осознала экономическую выгоду этнического разнообразия и плюрализма культур, которое обеспечивает повышение конкурентоспособности, инноваций, креативности. Мультикультурная среда является прекрасной почвой для бизнеса — это может стать внушительным богатством, способным принести прибыль. Такие возможности должны были понравиться западной элите.
 
К сожалению, вскоре западная элита забыла то, чем восторгалась.
 
В начале XXI века в Западной Европе (фактически и в Восточной) провалился не мультикультурализм, а этнополитика отдельных стран. Неолиберальная и постмодернистская элита Западной Европы не желает (неспособна интеллектуально и морально) допустить сохранность культурной идентичности в том непривлекательном слое жителей, которых она обзывает мигрантами.
 
Мозги неолиберальной и постмодернистской элиты Западной Европы догматически отуманены демагогически эксплуатируемыми абстракциями неолиберализма и постмодернизма (права человека, свободный рынок, либеральная демократия, плюрализм взглядов).
 
Неолиберальная и постмодернистская элита Западной Европы (как и Восточной Европы) духовно аморфна, и необходимость что-либо конструктивно решить доставляет ей сильные муки.
 
К сожалению, мы живем не в эпоху оригинальных и перспективных политических идей. Разработка новых политических идей отнюдь не является главным качеством современных политиков.
 
Провал этнополитики напоминает то, как иссякла и сошла на нет пассионарность «белых людей». «Белые» уже не способны конструктивно обустроить свою жизнь.
 
Но хуже всего то, что они сами себя загнали в тупик, приближая социокультурное самоубийство Запада. Еще недавно Запад хвастался своим гуманизмом, впуская к себе домой различных беженцев (нередко это были просто охотники за легкой жизнью) со всего мира. Многие хвастают этим до сих пор, несмотря на то, что во многих домах паразитирующих беженцев стало гораздо больше, чем собственных, и налоги местных уходят на содержание паразитов.
 
Мультикультурализм в этом не виноват. Уже сейчас к мультикультурализму можно отнести афоризм В.Ульянова: «Моральная ценность любых действий определяет их вклад в историю». Только не все способны это понять, и не все хотят это честно признать.
 

Политические события 2010—2011 гг. (мания обличения мультикультурализма) в Германии, Великобритании, Франции, Австралии, Норвегии и Дании свидетельствуют о необходимости менять нынешнюю этнополитику.
 
Приходится отказаться от политики псевдомультикультурализма, проводимой западными странами, в рамках которой они проповедовали одно, думали другое, делали третье, а в законах писали четвертое.
 
Такими действиями невозможно завоевать доверие людей, к которым относилась подобная шизофреническая и аморальная политика. Упомянутые события свидетельствует о том, что единственный путь — это внедрение реальной этнополитики мультикультурализма.
 
Но некоторые политики откровенно радовались тому, что сорвана «хитрая и лживая маска мультикультурализма», и возможности пропагандировать эту идею в современном мире уже не будет. СМИ все еще лживо рассказывают, что мультикультурализм — это замаскированный способ уничтожения культуры, вместо которой должно образоваться нечто другое.
 
Встречаются сегодня и такие люди, которые соглашаются с перспективами мультикультурализма только в случае введения строгой идеологической диктатуры, схожей с этнополитикой СССР.
 
Кое-кто, наверное, помнит мысль О. Шпенглера о «непроницаемости» всех высоких культур — нежелании впитать материал других культур. Несомненно, речь о «непроницаемости» культур Западной Европы (французской, немецкой и английской).
 
В специальной литературе встречаются указания на то, что «молодые варвары» с Востока (т.е. мигранты-мусульмане) неспособны предложить прогрессивные социальные идеалы. Кроме того, их приверженность традициям постепенно растворяется, ведь объектом социальных мечтаний этих людей является нам всем прекрасно знакомый гедонизм Запада и культ потребителя, который лишь формально соотносится с исламской идеократией. На самом деле «молодые варвары» стремятся за «добром» Запада и участвуют во всемирном «тендере» на право заполучить умирающую западную цивилизацию.
 
Прекрасно известно, что нынешние «молодые варвары» в Западной Европе — это бескомпромиссная масса. Но мультикультурализм невозможен без компромиссов. К сожалению, забыто или, возможно, не было понято, что компромисс необходим не только со стороны «молодых варваров».
 
В такой же мере компромисс необходим и со стороны «основной нации».
 
Но компромисс — это инструмент, с помощью которого интеллигентные и культурные люди могут договориться, добиться компромисса между людьми с противоположными взглядами (различной культурной идентичности). Отсутствие интеллигентности и образованности способствует догматизму, упрямому отношению к явлениям и неспособности достичь компромисса.
 

Духовная эволюция человечества — это не только совершенствование умственной деятельности и получение новых знаний. Это также и рост интеллигентности и образованности, который охватывает все большую часть человечества.
 
Результат этой эволюции, ее достижение и гордость — это понимание энергии компромисса и ее практическое применение.
 
Кроме того, в современном мире существенно возросла амплитуда применения компромисса, поскольку приходится искать общий язык не только между культурами, но даже между цивилизациями. Поэтому в будущем многое будет зависеть от уровня интеллигентности и образованности.
 
Например, американцы не чувствуют страха перед наплывом мигрантов-мусульман. А европейцы, в свою очередь, чувствуют угрозу, хотя, казалось бы, она необоснованна. На данный момент среди жителей Европы лишь 3,2% составляют мусульмане, хотя их число к середине этого столетия может вырасти до 15%.
 
Но европейцы считают, что призрак коммунизма сменен призраком ислама, который бродит по Европе в попытках ее покорить.
 
Эти различия между ощущениями американцев и европейцев возникли потому, что в США приезжают образованные мусульмане, прекрасно осознающие свое положение и необходимость компромисса. А в ЕС приезжают очень плохо образованные мигранты, наглые и агрессивные; некоторые из них не знают, что это такое — компромисс и как он связан с их желанием жить на чужой земле.
 
Кроме того, некоторое значение имеет ивера. 90% американцев считают себя верующими, поэтому к исламу они относятся более терпимо. Большая же часть европейцев — атеисты и к любой вере относятся весьма высокомерно...