И мне захотелось рассказать, что о политическом заказе думал нобелевский лауреат Фридрих Хайек в далеком 1943 году (книга вышла в 1944-м, значит, была написана несколько раньше). Он не считал его «слабым» — он считал его специфическим.

Вообще эта книга «Дорога к рабству» написана экономистом и с экономических позиций, но в жанре политического памфлета: автор хотел показать, как простые и понятные человеческие желания и мотивы приводят (всего лишь в качестве побочного эффекта) к становлению безжалостной тоталитарной машины. Сравним с XXI веком?

Sic: далее цитаты из книги выделены цветом. Естественно, цитирование производится с большими купюрами. Книга полна важных и сильных идей, большая часть которых в эту заметку не вошли. Поэтому большая просьба: не ограничивать свое мнение о «Дороге к рабству» и о Ф.Хайеке вообще только по тексту этой скромной публикации.

…Все начинается с понятного человеческого желания чувствовать себя в относительной безопасности:

В числе необходимых условий подлинной свободы, помимо пресловутой «экономической свободы», часто и с большим основанием называют также экономическую защищенность. Независимый ум или сильный характер редко встречается у людей, не уверенных, что они смогут сами себя прокормить. Однако понятие экономической защищенности, как и большинство понятий в этой области, двусмысленно и расплывчато...

Надо с самого начала различать два рода защищенности: ограниченную, которая достижима для всех и потому является не привилегией, а законным требованием каждого члена общества, и абсолютную защищенность, которая в свободном обществе не может быть предоставлена всем и не должна выступать в качестве привилегии, — за исключением некоторых специальных случаев, таких, например, как необходимые гарантии независимости судей, имеющие в их деятельности первостепенное значение.

Таким образом, речь идет, во-первых, о защищенности от тяжелых физических лишений, о гарантированном минимуме для всех и, во-вторых, о защищенности, определяемой неким стандартом, уровнем жизни, о гарантированном относительном благополучии какого-то лица или категории лиц.

В обществе, которое достигло такого уровня благосостояния, как наше, ничто не мешает гарантировать всем защищенность первого рода, не ставя под угрозу свободу. Конечно, есть множество сложных вопросов, связанных с определением необходимого минимального уровня обеспеченности. Очень важен вопрос, должны ли те, кто находится на общественном иждивении, пользоваться теми же свободами, что и прочие члены общества.

Sic: с этим связаны и серьезные проблемы в международных отношениях, ибо сам факт гражданства может давать право на уровень жизни более высокий, чем в других странах.

Но цель защищенности второго рода — застраховать отдельных индивидов или группы от того, что является нормой и случается сплошь и рядом в обществе, основанном на принципе конкуренции, — от уменьшения уровня их доходов.

…Когда доход человека падает, а надежды рушатся, хотя он трудился в поте лица и был мастером своего дела, это, несомненно, оскорбляет наше чувство справедливости. И когда пострадавшие требуют от государства обеспечить «положенный» им уровень дохода, требование это находит всеобщее сочувствие и поддержку. В результате правительства повсюду не только принимают меры, обеспечивающие тем, кто попал в такие обстоятельства, получение стабильного дохода на прежнем уровне, т. е. создают условия полной независимости от превратностей рыночной экономики.

Требование защищенности такого рода — это по сути дела требование справедливого вознаграждения, т. е. вознаграждения, соотнесенного с субъективными достоинствами человека, а не с объективными результатами его труда.

И с этого места начинаются вопросы: как определить эти субъективные достоинства? Кто это будет делать? В какой форме будет вынесено решение и как оно реализуется? Если мы принимаем этот подход, то появляется необходимость в централизованном перераспределении доходов в пользу «защищенных» отныне слоев.

На деле эти гарантии даются по частям то одной группе людей, то другой, а в результате в тех группах, которые остались в стороне, постоянно растет неуверенность в завтрашнем дне. Поэтому неудивительно, что ценность таких гарантий в общественном сознании постоянно увеличивается, их требование становится все более настойчивым, и постепенно растет желание получить их любой ценой.

Гарантии стабильности — вещь чрезвычайно привлекательная для любого человека, не только для наемного работника. Предприниматели — тоже люди:

Нет ничего удивительного в том, что предприниматели хотели бы иметь и высокие доходы, доступные в условиях конкуренции лишь для наиболее удачливых из них, и одновременно — защищенность государственных служащих.

Но в отличие от «рядовых необученных», предприниматели на то и предприниматели, что предприимчивы. И если первые их шаги — альянсы между собой, т.е. создание монополий в той или иной форме, то следом идет альянс с государством:

Монополии чаще всего возникают под действием совершенно иных факторов, чем низкие цены и крупные размеры производства. Они образуются в результате тайных соглашений и поощряются политикой государства. … Частная монополия почти никогда не бывает полной и уж во всяком случае не является вечной или гарантированной от потенциальной конкуренции, в то время как государственная монополия всегда защищена — и от потенциальной конкуренции, и от критики. Государство предоставляет монополиям возможность закрепиться на все времена, и возможность эта, без сомнения, будет использована.

А что же потребители, спокойно смотрят на происходящее?

Никоим образом. Они вовлечены в процесс, но парадоксальным образом не на своей стороне, а на стороне монополий:

Роковым является то обстоятельство, что капиталистам удалось заручиться поддержкой других общественных групп и с их помощью — поддержкой правительства. Эту поддержку монополисты получили, позволив другим группам участвовать в их прибылях и (что, по-видимому, даже более важно) убедив всех в том, что монополии идут навстречу интересам общества. Каждый удар по прибылям монополий, будь то в интересах отдельных групп или государства в целом, приводит к возникновению новых групп, готовых поддерживать монополии.

Но хотя ясно, например, что высокие зарплаты, которые имеет возможность платить монополист, являются таким же результатом эксплуатации, как и его собственные прибыли, и что они представляют собой грабеж по отношению не только к потребителю, но и к другим категориям рабочих и служащих, живущих на зарплату, тем не менее высокие зарплаты рассматриваются сегодня как веский аргумент в пользу монополий, причем в очень широких кругах, а не только среди тех, кто в этом непосредственно заинтересован.

Удивительным образом люди в далеком 1943 году не понимали, что для сверхприбылей монополий нужно, чтобы остальные предприятия, из которых монополии тянут соки, тоже получали прибыль — потому что если они не будут функционировать, то тянуть будет нечего и не из кого.

Своих современников Ф.Хайек описывает следующим образом:

Люди сегодня решительно отказываются жертвовать своими устремлениями, когда этого требуют экономические обстоятельства. Они не хотят учитывать факторы, ограничивающие их запросы, или следовать в чем-то экономической необходимости. Не презрение к материальным благам и не отсутствие стремления к ним, но, напротив, нежелание признавать, что на пути осуществления потребностей есть и препятствия, и конфликты различных интересов, — вот характерная черта нашего поколения. Речь следовало бы вести скорее об «экономофобии», чем о «конце экономического человека», — формуле дважды неверной, ибо она намекает на продвижение от состояния, которого не было, к состоянию, которое нас вовсе не ждет.

Однако дело не только в «потреблятстве», проблема серьезнее: люди хотят управлять тем, что в принципе не в человеческих силах — развитием общества:

Бунт этот является свидетельством гораздо более общей тенденции, свойственной современному человеку: нежелания подчиняться необходимости, не имеющей рационального обоснования.

Под такой необходимостью Ф.Хайек понимал внезапно возникающие, точнее — внезапно становящиеся видимыми изменения рыночной ситуации. Они происходят подспудно: меняется мода, распространяются новые технологии, поколения постепенно сменяют одно другое — и вдруг, глядишь, рынок уже не тот, что был буквально вчера. В отсутствие «защищенности второго рода» люди оказываются лицом к лицу перед необходимостью принять происшедшие перемены и измениться самим. Но при наличии того самого перераспределяющего центра их усилия оказываются направлены на создание «плана развития». Который по факту оказывается планом распределения еще не созданных благ.

И вот тут внутренняя неустойчивость такого управления проявляет себя открыто, хотя избиратели зачастую не понимают симптомов, которые видят.

Смотрим еще разок:

Демократическая процедура постатейного голосования и принятия поправок хороша в случае выработки обычного законодательства, в случае же обсуждения связного плана экономического развития она становится нонсенсом. Экономический план, дабы хоть оправдать свое название, должен исходить из единой концепции. Сложное целое, все части которого должны быть аккуратнейшим образом прилажены одна к другой, не создается путем компромисса между конфликтующими точками зрения. Создать таким образом экономический план еще труднее, чем организовать при помощи демократической процедуры военную кампанию…

Генералу не приходится взвешивать и оценивать различные, не связанные друг с другом величины, он руководствуется единой ясной целью. Составление же экономического плана связано с выбором между конфликтующими, соперничающими задачами удовлетворения различных потребностей различных людей. Какие задачи вступают в конфликт, какими из них можно пожертвовать для достижения других, короче, каковы те альтернативы, из которых нам предстоит выбирать, — это могут знать только те, кто знает все; только они, эксперты, имеют в конечном счете право решать, какой цели отдать предпочтение. Поэтому они неизбежно начинают навязывать свою шкалу приоритетов обществу, план развития которого составляют.

Итак, встает вопрос об экспертах — они-то кто?

Те, кого выбрали люди, желающие (см. выше) получить личный доступ к сверхприбылям монополий.

Всемогущая демократия фактически неизбежно ведет к своего рода социализму, но к социализму, которого никто не хочет. . . не оценка заслуг отдельных лиц или групп большинством [потребителей на рынке], но мощь этих лиц или групп, направленная на выбивание из правительства особых преимуществ, — вот что определяет теперь распределение доходов (Hayek F. A. Socialism and science... P.307.)

Недовольство низов среднего класса, из которых в основном вышли сторонники фашизма и национал-социализма, было усилено тем обстоятельством, что по своему образованию они стремились к руководящим постам и сознавали себя потенциальными членами правящей элиты. В то же время младшее поколение, воспитанное на социалистических идеях и презирающее «делячество», отказалось от свободного предпринимательства, чреватого риском, и устремилось к должностям с гарантированной зарплатой, обещавшим стабильность, требуя при этом доходов и власти, на которые им, по их мнению, давало право образование.

...никакое жизнеспособное общество не в состоянии вознаграждать каждого в соответствии с его собственной самооценкой. Общество, в котором все выступают как члены организованных групп с целью понуждать правительство оказывать им поддержку в получении того, что им хочется, саморазрушительно.

Фашизм и нацизм победили прежде всего потому, что предложенная ими теория обещала привилегии тем, кто их поддержит.

И Европа получила Вторую мировую войну.

А что же надо было делать, по Хайеку?

Мы сможем избежать угрожающей нам печальной участи только при условии быстрого экономического роста, способного вывести нас к новым успехам, какими бы низкими ни были наши стартовые позиции. При этом главным условием развития является готовность приспособиться к происходящим в мире переменам, невзирая ни на какие привычные жизненные стандарты отдельных социальных групп, склонных противиться изменениям, и принимая в расчет только необходимость использовать трудовые ресурсы там, где они нужнее всего для роста национального богатства.

Залогом успешного преодоления этого непростого периода может быть только полная готовность каждого подчиняться этим мерам и встретить трудности, как подобает свободным людям, самостоятельно прокладывающим свой жизненный путь. Пусть каждому будет гарантирован необходимый прожиточный минимум, но пусть при этом будут ликвидированы все привилегии. И пусть не будет извинения ни для каких попыток создать замкнутые групповые структуры, препятствующие во имя сохранения определенного уровня материального благосостояния группы вхождению новых членов извне.

Объявив такие соглашения вне закона и кардинально пересмотрев государственную политику, можно восстановить условия, необходимые для развития конкуренции (Wilcox С. Competition and Monopoly in American Industry. [Washington] 1940. National Economic Committee. Monograph. № 21. P.314.).

Уважаемые избиратели, вы готовы к такому пути? Вы будете голосовать за тех, кто его предложит и потом сможет провести?

И — вернемся к вопросу, с которого начали — может ли сегодняшний электорат сформировать сильный политический заказ и обеспечить обратную связь? Или заказ заключается все-таки в том, чтобы присоединяться к прибылям монополий, а обратная связь ему соответствует? Или никакие параллели с 1943 годом неправомерны?