В силу своего технического мировоззрения при анализе любых явлений или событий пытаюсь докопаться до их сути. Вот и в последнее время, оказавшись в гуще общественной жизни, я начал понимать, что иной раз проявленная доброта становится тяжким хомутом на твоей шее, и снова полез в свои оценки простых русских слов.

Как и всякий человек, который при анализе любых явлений исходит из полученных за свою жизнь знаний и выработанных взглядов, причем безразлично, с помощью кого, ты начинаешь понимать, что доброта обычно оценивается как положительное качество человека.

Но так ли это? А не самолюбование ли это — «какой ты хороший, что оказал помощь нуждающемуся»... А потом начинаешь понимать, что сам на себя повесил тяжелый хомут...
 

Начну, как в технических приложениях, с упрощения поставленной задачи путем перехода к аналогиям, более доходчиво описывающих изучаемое явление.

Последние события моей жизни помогли мне лучше понять смысл этого слова. Причем, как обычно, осмысление приходит достаточно неожиданно — на этот раз оно пришло от общения с братьями нашими меньшими.

Поскольку я человек достаточно старый, мои взгляды и нравственность воспитывались в советское время — в пуританском духе, на базе нравственных принципов классиков мировой и советской литературы. Поверьте, это на самом деле были шедевры. Должен разочаровать всезнающих и уверовавших в «одураченность людей того времени классиками марксизма-ленинизма». Даже в Военной академии, которую я окончил, предмета по истории партии у нас не было. Единственная дисциплина, связанная с классиками марксизма-ленинизма, была политэкономия, которую нам читали один семестр.

Но не только о мировую классику терся я в молодости. Пуританский социализм с посадками за мужеложство сосуществовал и тогда с достаточно развязным капитализмом.

И вот вам пример тлетворного влияния капиталистического уклада на наши социалистические ценности.


«Птички так птички»

Шли пятидесятые годы 20-го века. В благопристойной французской семье рос мальчик, и вот наступило его шестнадцатилетие...

Правда, здесь я должен оговориться, что в то время даже в капстранах сексуальная раскрепощенность еще не достигла сегодняшнего прогресса, когда в некоторых западных школах продают маленькие презервативы для более близкого общения деток друг с другом.

...Та семья была обычная, как и русская. Отец — валенок, мама — глава семьи, она же — ответственная за воспитание сына, она же — лошадь по доставке снеди из магазина в дом. Тогда еще не было у каждого по лимузину. Только отменили карточки, а в Англии они еще продолжали существовать.

И вот, осознавая физиологическое состояние 16-летнего сына по прыщам на его физиономии и понимая свои обязанности главы семьи, мама попросила папочку рассказать сыну о самых сокровенных взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Чтобы сын не получил эти сведения в грязном и извращенном виде с улицы. (Читать книжки сын не любил, и поэтому главным каналом информирования по таким вопросам оставалась французская подворотня.)

Как всегда, проявив полное непонимание поставленной перед ним задачи, давильщик мягкой мебели выпучил глаза и спросил главу семьи: «А как?» Мама, несколько смутившись и покраснев, ответила: «Ну, объясни ему эти постельные игры... хотя бы на примере этого процесса у птичек». Получив задачу и понимая, чем в семье для него может закончиться неисполнительность, он засунул ноги в шлепанцы и нехотя отправился к сыну. «Птички так птички», думал он по пути. За окном ворковали голуби, подсказка судьбы отложилась в просыпающемся мозгу.

Зайдя в комнату сына, он приступил к исполнению поручения: «Знаешь, Пьер...» Глядя на пришедший к нему тюфячок, мальчик, как и сегодняшняя молодежь, с ехидством и раздражением ответил: «Конечно, не знаю, и постарайся не тянуть кота за хвост». Хоть «хвост» папочке и не очень понравился, но чтобы больше не получать упреков от прыщавого отпрыска и побыстрее вернуться в свое обычное домашнее положение, он продолжил: «Так вот, Пьер, на прошлой неделе мы были с тобой в борделе, ты помнишь?» Ответ сына был краток: «Ну?» — «Так вот, у птичек, — например, у голубей, — всё происходит так же», — вспотев от умственного напряжения, закончил папочка.

Вспоминая иногда эту тяжелую историю во французской семье, я почему-то жалею супругу папочки и маму мальчика.

Что это — любовь делает женщин незрячими?


Очеловечивание

Высокая эффективность объяснения взаимоотношений между мужчиной и женщиной с использованием модели с птичьей аналогией сподвигла и меня в оценке слова «доброта» тоже обратиться к такой же модели упрощенной схемы человеческих отношений. То есть очеловечивание в данном случае поведения птичек привело к очень хорошему результату.

Вот сказал об аналогичности человеческих отношений и отношений среди братьев наших меньших, и тут же зашевелилось в сознании: почему можно сказать «очеловечивание отношений» для представителей животного мира, а полноценного антонима этому слову не существует? Вспомните даже лебединую песню — про очеловечивание чувств лебедя, вплоть до психически неадекватных человеческих проявлений при потерянной или неудавшейся любви.

Правда, это тоже не совсем верно, отсутствие полного антонима в русском языке компенсируется частым переносом некоторых особенностей поведения животных на человека. Вспомните, к какой терминологии прибегают женщины в отношении своего законного, проявляющего высокую галантность и благородную толерантность в отношении любой попадающейся на его пути безотказной женщине.

Конечно, сильный пол потому и сильный, что в долгу он тоже не остается. И благородную доброту женщин к каждому настойчиво проявляющему не медикаментозную потенцию мужчине, в отсутствие «любимого», вообразившего себя ее собственником, стали называть неблагозвучным термином из того же кинологического словаря.

И все же это только частичное перенесение отношений из животного мира на отношения среди людей. Тем не менее принятая мною упрощенная модель отношений среди птичьего царства при анализе слова «доброта» позволила мне более эффективно и осознанно представить все нюансы и последствия проявления доброты и в человеческом обществе.

К птичьей модели меня склонили и события этого лета.


Клуша

Лет пять назад на крыше двухэтажного особняка, стоящего напротив моих окон, парочка чаек свила гнездо и вырастила двух чудесных детишек.

Семья была дружная, а детки прожорливые, так что работы родителям хватало. Лето выдалось достаточно хорошее, дождей было мало, и результаты труда родителей по добыванию корма для малюток, после его прохождения через их желудочки, изрядно выпачкали всю крышу.

По этой причине хозяин дома, чтобы отпугнуть непрошенных сожителей от устройства гнезд в дальнейшем, вывесил на крыше компьютерные диски, которые, поворачиваясь и играя на солнце, создавали на крыше впечатление чего-то живого.

С такой системой отпугивания птиц я встретился еще в восьмидесятых годах, когда аналогичные растровые изделия на пластинках объединение «Агроприбор» развешивало на плодовых деревьях для сохранения урожая от птиц.

Прогрессивная технология «Агроприбора» так и не прижилась, но хозяину крыши, напротив, эти диски, сияющие на солнце и меняющие свой блеск и цвета, помогли. В течение двух-трех лет, пока радужная картинка от мелких канавок не померкла, на крыше гнезд не было.


И вот в этом году одна чайка вывела на той же крыше одного птенчика.

Скорее всего, это была мама, поскольку ответственность за свое потомство испытывают в основном те, кто больше на них затратил своих усилий и здоровья. Отец семейства, вероятно, решил: ты же сама хотела, так и возись со своим чадом, а мне и так хорошо без ваших заморочек.

То есть процесс кормления и воспитания подрастающего поколения был возложен на маму.

Поскольку в создавшихся условиях следить за дитем и добывать ему пропитание было затруднительно, то далеко улетать мама не могла — и часто всматривалась в ближайшие окна. Обратив однажды на это внимание, я предложил ей остатки от рыбьих голов, которыми в последнее время питаюсь в силу их большей доступности даже по сравнению с салакой.

Понаблюдав, как уничтожалась еда, я понял: теперь мне от тебя не отделаться за съеденным подчистую, чего я не ожидал, — и решил ей подбросить еще кормежки. Хотел сделать это осторожно, чтобы она не очень волновалась.

Наверняка вы видели, как чайки ловко подхватывают корм, когда им его подбрасывают. Подбрасывать не пришлось. Выхватывать еду Клуша, как я позже назвал нахлебницу, стала просто из рук, хотя и с очень большой осторожностью — ведь дома малютка, сиротой он пропадет...

Вот наше общение через несколько дней после первого знакомства.





А на соседской крыше ребеночек ожидает кормежку. И какие же мы послушные маленькие, пока не умеем летать и объяснять, что вы, старичье, ничего не понимаете в жизни и делаете все не так. Но это будет попозже, а пока мама, натолкав зоб, спешит к малышу, чтобы его накормить.





Вот как дисциплинированно (пока) проходит ожидание мамы, а после ее прилета сразу начинается кормежка.



 

Итак, твоя доброта постепенно переросла в глазах облагодетельствованного тобой в обязанность. Ты это еще не понял, так я тебе напомню, что у нас ребенок, и он хочет кушать.

Семь утра. Я лег в третьем часу. И сначала негромкие просьбы быстро перерастают в птичье возмущение твоей безответственностью — с применением, как мне кажется, нелитературной лексики, которая выражается в увеличении децибелов.

Последний вопль: «Что, ты так и не понял?! Пора кормить ребенка!» — это благодарность за твою бездумно проявленную доброту. Может быть, послать? — лежа в постели, подумал я.






Однако этот последний истерический довод с топаньем ногами по подоконнику заставляет тебя встать и заняться поиском, чем же мы будем кормить дитё.

Вы думаете, меня поднимает после четырехчасового сна только ее вымогательство? Нет! Поднимает меня страх перед соседями, которые на простом русском языке будут объяснять, куда ты должен пойти со своей добротой и всякой там любовью к животным.



Но вот мы наконец поставили на крыло нашего ребенка. И куда, вы думаете, он первым делом направился? Конечно, к «отчиму», который принял непосредственное участие в его воспитании.

Он прилетел туда, куда без последствий для своей жизни на его глазах летала его мама. Насколько отношение человека к животным любого вида вызывает в них практически сходное поведение, видно хотя бы из моего текста «Овечка, которая была собачкой». Тогда дочка Юля овечки Уленьки, которая считала себя моей собачкой и о которой я повествовал в том тексте, постепенно преодолевая страх перед человеком, становилась все ближе и доверчивее — и не шарахалась от меня, как обычные ягнята в стаде.

Точно так же стал вести себя и этот ребеночек.

 



Естественно, сначала робко, в позе, позволяющей в любой момент улететь, а затем все спокойнее стал относиться ребеночек к моему присутствию рядом...

 



Но и питание из маминого клюва продолжалось. Ты уже можешь летать, ты можешь посмотреть на мир, и прилетевшая мама, не застав тебя дома, начинает тебя звать, — а ты, «сукин сын», об этом даже не думаешь.

И тут снова про русский язык. Ну разве можно в техническом тексте допустить столь неопределенный термин, иногда в порядке исключения допускаемый в литературном тексте и выражающий крайнюю непорядочность твоего отпрыска? (Правда, пока еще при контролируемом уровне возмущения.)

...А пока я разглагольствую, мама бегает по крыше и громко зовет мерзавца.





И вот ты прилетел. Наглый и довольный — и с возмущением: «Ну чего ты кричишь, давай быстрее есть, меня ребята ждут». И ты даже не задумываешься о том, как мама только что волновалась. Вокруг столько кошек, а ты такой безответственный и маленький. Естественно, маленький ты только в маминых глазах, а на самом деле ты уже как мама.

Когда я ее однажды спросил: «Клуша, и до какого же времени ты собираешься его кормить, ведь он уже больше тебя?» Она: «А ты — до какого возраста будешь заботиться о своем сыне?» На мои слова: «Хотелось бы дотянуть до его пенсии», Клуша, тяжело вздохнув, ответила: «Так зачем задавать вопросы, на которые любой настоящий родитель знает ответы...»


Доброта и инициатива наказуемы

Наш ребенок стал улетать все дальше и дальше. Естественно, мама не могла отпускать его без пригляда. И ее наблюдательный пост за ребенком и своей «столовой» на крыше дома все чаще становился пустым.

Другие чайки, которые обычно не рискуют связываться с Клушей, в ее отсутствие полностью распустились — и хоть не пытаются надолго задерживаться в ее «столовой», но коробочку опустошают регулярно.

Когда же не бывает и чаек, — вероятно, в силу «богатого» привоза на соседние свалки, — к Клушиной кормушке наведываются голуби, за голубями обычно появляются воробьи. Хомут, повешенный на шею одноразово проявленным малодушием, становится еще тяжелее.

К тому же в результате подоконник весь в «благодарностях» новых «хомутиков». Окно — в таком же всё забрызгано.

Приходиться осторожно мыть, чтобы не накапать на нижних соседей.

Зачем такие радости? Сам задумывался — и пришел к выводу. Если ты, пусть даже по собственной беспечности или неосмотрительности, вселил надежду в другое существо любой природы и вида, то будь любезен — неси свой крест.

Глупо?

Возможно.

А вы сами попробуйте — если получится отказаться от поверившего в вас, то вы, вероятно, мужественный и решительный человек, не испытавший в жизни тяжелых минут из-за предательств, чужих обещаний, за которыми следовали ваши поломанные планы.

Я слишком часто испытывал на себе потерю, возможно, слишком амбициозных надежд, поэтому не могу себе позволить испытывать тяжелые чувства безысходности от подобных потерь другими, даже если это и не люди.

Теперь сами решайте, доброта — это благо, радость души, обязанность или сиюминутный порыв, ни к чему большему не обязывающий.


...Два дня ни Клуши, ни моего пасынка не было. А сегодня к вечеру Клуша прилетела. На душе стало светлее, но пришлось делиться с нею творогом. Обычно, когда она голодная и остатков рыбьих голов нет, она с удовольствием ест кашу — и ячневую, и пшенную, и пшеничную, — желательно, чтобы каша была кусочками. Не очень любит говяжий жир, который часто бывает в наборах костей.

Я спросил ее: «И где же ты была, Голубушка?» Причем совершенно бессознательно назвал ее не Клушей, а именно Голубушкой, — и когда осознал, как я назвал свою чаечку, именно тогда я отчетливо понял, что проявление доброты неизбежно приводит вовсе не к тяжелому хомуту на шее, а к радости твоей души.

 

P.S. Чайка, которой я, как матери-одиночке, помог в выращивании ее дитяти, называется серебристой или серой чайкой. Назвал ее Клушей — по причине своего тесного общения с сельским хозяйством в сельской местности в период крушения очередных надежд, построенных на обещаниях «солидных» людей. Там, в простонародье, клушами обычно называли несушек, сидевших на яйцах. Однако просматривая материал по чайкам, я обнаружил, что один из видов чаек также называется клуша. Но моя чаечка явно не того вида.