---

...Её первым «политическим» делом было дело по обвинению Айо Бенеса — лет пять назад. Потом пошли: Артем Скрипник из Даугавпилса, обвиненный в том, что принимал участие в активных военных действиях в Донбассе (оправдан судом первой инстанции), затем — российские нацболы Александр Куркин и Андрей Попко, несанкционированно проникшие на военную базу Адажи (на днях оправданные судом второй инстанции), сейчас «в работе» публицист Юрий Алексеев, общественный деятель Александр Гапоненко. Каковы шансы каждого из нас оказаться на их месте?
 

---

 

 
— Госпожа Янсоне, что, выбор ваших подзащитных как-то соотносится с вашими личными взглядами?

— Личные взгляды у меня, безусловно есть, но они совершенно не имеют отношения к моей работе. Почему такое направление подзащитных — видимо, попала в эту нишу, так и пошло.

— Первое дело — Айо Бенеса — тоже было политическим?

— Да, так как дело в толковании границ свободы слова, критика власти.

— А до того чем занимались?

— Только гражданскими делами. Дело Айо Бенеса было моим первым уголовным делом. Также занимаюсь наследственными и семейными делами.

— Какова специфика латвийского законодательства в «политических» вопросах?

— Специфики никакой нет. Статьи, по которым возбуждаются подобные дела, есть и в других европейских странах, также в России. Вопрос в том, как толковать «свободу слова» и где наступает граница, которую нельзя переступать.

— И где? Чтоб мы знали, чтоб не попадать к вам в клиенты.

— Естественно, свобода слова не может быть безграничной. Одно дело, когда люди, такие как мои клиенты, публично высказывают свою политическую позицию, критикуют власть, и совсем другое, когда звучит так называемая «речь ненависти» или призывы к свержению действующей власти неконституционным путем, к массовым беспорядкам...
 

— То есть если я говорю, что считаю нужным свергнуть эту власть, — это мое мнение. А если я говорю «давайте свергать эту власть» — это призыв?

— Призыв — это публичное обращение к определенному кругу лиц, к определенной аудитории, которая может воспринять это как руководство к действию — и, соответственно, возникает реальная угроза, например, массовых беспорядков или насильственного государственного переворота.

Это как в гости позвать. У меня, например, есть знакомые, которых я встречаю раз в году и которые каждый раз говорят: «Почему не заходишь к нам в гости?!» Но это же не приглашение. На мой взгляд, приглашают на определенный день в определенное время. А через год встречают: «Ну, так ты и не была у нас в гостях!»
 

— Что вы можете посоветовать?

— Контролировать свои эмоции и думать, прежде чем написать комментарии в соцсетях. Я не говорю, что надо молчать, конечно же, нет.

— Если оценивать пост Гапоненко, за который он сейчас находится под стражей...

— Его пост я комментировать не буду, потому что мы пока точно даже не знаем, о каком конкретно идет речь.

По делу, в котором у А.Гапоненко статус подозреваемого, в отношении него применена самая жесткая мера пресечения — содержание под стражей, на мой взгляд, абсолютно неадекватная. Полностью с материалами дела мы сможем ознакомиться только когда ему будет предьявлено обвинение и дело будет передано прокурором в суд. То есть произойдет смена статуса — с подозреваемого на обвиняемого.

— Обязательно на обвиняемого?

— Когда следствие закончится, дело передадут в прокуратуру, и прокурор уже будет решать, признавать его обвиняемым или нет.

— В чем подозревают Гапоненко?

— Из того, что известно на данный момент — в разжигании национальной розни (статья 78, часть вторая) и в действиях, направленных против независимости, суверенитета и территориальной целостности ЛР (статья 80, часть первая).
 

— Разжигание национальной розни можно определить по четким критериям?

— Например, если это «речь ненависти», унижающая какую либо нацию, этнос или расу, ее «расчеловечивание» — как словосочетание «русская вошь», к примеру. Но в речах А.Гапоненко ничего подобного нет.

Нелицеприятные и критические высказывания о власти вообще не могут быть расценены как разжигание национальной розни, так как, в соответствии с юдикатурой ЕСПЧ, власть должна выдерживать гораздо более сильную критику, чем лица физические.
 

— Как долго Гапоненко может находиться под стражей?

— Не более шести месяцев до суда.

— Вы его регулярно навещаете — как он себя чувствует?

— Навещаю. Нормально себя чувствует, насколько вообще можно нормально себя чувствовать в тюрьме. Доступа к интернету в тюрьме нет. Пишет книгу.

— Бывают ли у вас сложности с его посещением?

— Нет, такого не может быть по определению. Адвокат имеет свободный доступ к клиенту, и он может звонить мне в любое время. Посещение для родственников — раз в месяц.

— Вы защищаете его как государственный адвокат?

— Нет.

— В каком статусе находится Юрий Алексеев?

— Он в статусе подозреваемого, и мера пресечения — запрет на выезд из страны. Его дело в настоящее время находится в стадии расследования.

А. Гапоненко в одном деле обвиняемый — дело уже в суде, в другом — подозреваемый, и в третьем деле у него статус лица, против которого возбужден уголовный процесс.

— Насколько политика влияет на эти политические дела?

— Не должна влиять никак. У нас суд — независимый.

Так, А.Куркину и А.Попко сначала вменяли шпионаж и попытку совершения теракта, затем переквалифицировали на уголовно-наказуемое хулиганство, за что они и были осуждены судом первой инстанции. Суд второй инстанции их полностью оправдал. Возможно, прокуратура подаст кассационный протест, мы не знаем.
 

— В чем сложности или особенности таких дел?

— Сложностей в них особых нет, особенности... В таких делах возможна поддержка от международных структур — европейских или ООН, которую мы можем использовать. Моральную поддержку я имею в виду, которая имеет серьезную общественную значимость. Такого рода дела являются резонансными, поэтому за ними следят правозащитники и держат на контроле. Та же Дуня Миятович — у нее на контроле дело Гапоненко.
 

— Как вы можете прокомментировать уголовные дела, заведенные по Вселатвийскому родительскому собранию?

— Пока об этом трудно говорить — процесс только начат.

— Что, в Латвии «политических» дел стало больше?

— Наверное, да. В уголовном законе появились новые статьи, по которым сейчас «пускают пробные шары». Да и выборы на носу...

— Артем Скрипник, обвиненный в том, что он воевал в Донбассе, которого вы защищали, — его оправдали, но теперь снова судят уже за новое деяние...

— Я и сейчас являюсь его защитником по первому делу. Его пока оправдал только суд первой инстанции, каково будет решение второй инстанции — мы знать не можем.

— За что судили Айо Бенеса?

— За призывы к свержению государственного строя.

— Вы поддерживаете с ним контакты?

— Он есть у меня в друзьях на «Фейсбуке», но я сама там пратически не бываю. Знаю, что он в Донецке. Не думаю, что он сюда когда-нибудь вернется. Его дело так и осталось нерассмотренным, так как ему удалось каким-то образом покинуть Латвию до суда.

— И где бы он ни объявился в Европе, Латвия потребует его экстрадиции?

— Конечно. Думаю, он это прекрасно понимает.

— СМИ как-то влияют на вашу работу?

— Никак.

— А вы на себе чувствуете какое-то давление, помехи в работе?

— Нет, никогда.

— Какими вы видите тенденции законодательства? Многие опасаются, что сейчас государство испытает репрессивные возможности на узком круге инакомыслящих — и потом уже будут судить всех вдоль и поперек. Для обычного человека сам факт столкновения с системой страшен — попробуй хотя бы найми адвоката...

— Естественно, элемент запугивания есть, но таких, как Гапоненко, Линдерман, Жданок — вряд ли можно запугать. Есть люди, которые ни при каких обстоятельствах не поступаются своими принципами и настойчиво отстаивают свою позицию.

— Напоследок проконсультируйте общественность, как вести себя в публичном пространстве?

— Я уже говорила, не надо поддаваться эмоциям, любые публично сделанные высказывания должны быть корректными по отношению к представителям другой нации, без оскорблений и грязи.


Елена Слюсарева, press.lv
Фото автора.