В статье «Белорусский проект будущего» Алексей Дзермант ищет адекватную идеологию для Беларуси, и приходит к выводу, что национальная задача — внеидеологическая.

В нижеследующем материале представлен небольшой ответ «слева», который в двух словах сводится к формуле «важно не что говорят, а как делят прибыль».
 
— Какой социализм возможен в XXI веке — и что считать таковым?

— Что предлагают сегодняшние левые в Европе, России и Беларуси?

— Чем отличается белорусская модель от соседей и как ее теоретически обосновать?

Об этом расскажем специально для ИМХОклуба.
 

 


Социал-демократия по-европейски
 
Социал-демократические партии в ЕС вроде бы в фаворе: на первых и вторых позициях.

Но в Европе под социал-демократией понимают уже не столько сильную социальную политику, сколько: 1) защиту прав меньшинств; 2) европрогрессизм (расширение Евросоюза); 3) толерантность к мигрантам.
 
Вокруг этих трех пунктов идут основные идеологические баталии с консерваторами и антисистемными партиями.

Вопросы общественного переустройства социалистами не поднимаются в принципе.

В Парижской декларации Социнтерна (1999) от социализма «как альтернативы капитализму» вообще отказались: полностью исчезли антикапиталистическая риторика и даже само понятие «демократического социализма» — взамен говорится только о «социальной демократии».
 
В экономическом плане европейскому избирателю предлагают либо увеличение госрасходов (голосуй за левых) либо уменьшение налогов (голосуй за правых).

Между тем, на появление новых вызовов, вроде волны беженцев, существующее идеологическое деление никак не реагирует (ни консерваторы, ни социалисты не выступают открыто против).

В период кризиса 2008-2009 похожая ситуация была с мерами жесткой экономии, которые одинаково поддержали как социал-демократические, так и консервативные правительства.

Так из чего выбирать?

В результате центристские партии проседают, а вдобавок правящих консерваторов и социалистов периодически обвиняют в негласных договоренностях с целью не допустить в парламенты новые партии (последние примеры — Испания и Франция).
 
Такой расклад приводит к тому, что, с одной стороны, стираются идеологические различия между социал-демократами и консерваторами, а с другой — активно объединяются всевозможные нелиберальные силы (евроскептики).

Будущее у европейской социал-демократии неясное, и о каком-то ее экспорте и адаптации говорить сложно.
 


От Волги до Енисея
 
Коммунистическая идеология на 1/9 части суши идет своим путем.

КПРФ полностью поддерживает внешнеполитический курс Путина (Донецк, Сирия), но одновременно выступает с критикой внутренней политики, которую именует «либеральной»; в итоге получается схема «хороший Путин — плохое правительство».

Зюганов держит нос по ветру — на агрессивные и антилиберальные установки есть спрос. При этом диалог партии с Путиным реально существует; показательно, что на недавние жесткие высказывания Путина о Ленине КПРФ отреагировала весьма сдержанно.

Зюганов неоднократно подчеркивал, что диалогом с властью следует дорожить — это ресурс и инструмент влияния для партии.

«Когда речь заходит о геополитике, цвет партбилета уже не важен», — высказывался Зюганов, посещая Беларусь перед президентскими выборами.
 
Однако усиление КПРФ абсолютно не нужно «Единой России» (выборы пройдут уже 18 сентября этого года).

 

Забавно, что официальная пропаганда на ровном месте создала себе проблему: на волне украинских событий «антисоветское» приравняли к «антирусскому», на чем выгодно сыграли российские коммунисты.

Пока нацики в Украине рвали тросами памятники, все было ОК.

Но теперь КПРФ, которая прочно сидит на патриотическом коне и поддерживает ДНР/ЛНР и Асада, будет не так-то просто спихнуть с этого коня.

Скорее всего, в эфир центральных каналов, как в девяностые, будут вываливать  старые ужасы про ГУЛаг и расстрелы.

Параллельно пойдет раскрутка малоизвестных левых партий, чтобы отбить электорат у КПРФ; и в любом случае о коммунистах начнут много писать — в духе, что КПРФ 1) популистская 2) кровожадная 3) немарксистская и т.д. и т.п.
 
При этом Беларусь находится в российском информационном  фарватере. Грубо говоря, если в российском ящике станут больше говорить о коммунистах, о них заговорят и здесь.

Черный пиар — тоже пиар, но что дальше?
 

Беларусь: гадание на бульбе
 
На заре независимости в Верховном Совете были эдакие депутатско-финансово-промышленные группы, которые ходили вместе по баням и решали вопросы; все это не требовало идеологического оформления.

Потом эпоха Кебича закончилась, а депутаты, которые не угадали, на какой поезд сесть, в 1996 были выкинуты на мороз и впоследствии к серьезным вопросам уже не допускались — занимались унылой белорусской политикой.
 
Из фракций бывшего Верховного Совета растут ноги практически у всех современных партий, и поэтому социал-демократических организаций в РБ аж четыре (одна не зарегистрирована, одна не действует, еще одна раскололась, а последняя, самая приличная, сидит на европейских грантах).

Дробление  произошло не из-за программных установок, а скорее из-за личных амбиций лидеров (к социал-демократам в разное время причисляли себя Шушкевич, Статкевич, Козулин, Левкович, Трусов, Сечко и другие товарищи, которых оказалось уж слишком много на одну партию).
 
Вторая проблема — в том, что левая оппозиция находится в перманентном тупике: им нужно быть более левыми, чем Лукашенко — а как это сделать, если лишних денег на социалку нет, а под «социальную» программу Запад гранты не дает.

В итоге тот же коммунист Калякин выступал за приватизацию (что, возможно, уникальный случай в мире).
 
У либералов более продуманная позиция, и именно поэтому «Либеральный клуб» мелькает даже на национальном телевидении, но что-то нигде не слышно условного «клуба социал-демократов».
 
 

Партии в РБ существуют не то чтобы в подполье, но в достаточно тяжелых условиях.

Не хватает рядовых активистов, а уж ученые-теоретики-аналитики вообще на вес золота.

Однако толку от партийной идеологии нет, пока не разработаны экономические программы.

К примеру, на выборах Анатолий Лебедько обещал давать 500 баксов при переезде в город-спутник, отменить налоги и приватизировать заводы.

Вот такой у нас уровень, и надо признать, что программа ОГП далеко не худший образчик, хотя бывший соратник Лебедько Романчук заявил, что таки лучшая программа была у Лукашенко.
 
А вот с неэкономическими аспектами проще. Их  легко свести к спорам о белорусском языке, ВКЛ, Путине, Украине, агентах КГБ и масонах — чем грешат и деды, и школьники, и маститые оппозиционеры.
 
Государство в таких категориях вообще не мыслит — оно лихорадочно ищет деньги.

Выгодна оборонка. Выгодно строить ракеты. Еще выгоднее продавать советское оружие. До недавнего времени было выгодно торговать горючим. Пока еще выгодно продавать хлоркалий.
 
Об идеологии вспомнят в последнюю очередь — денег она не приносит. Увы.
 

Белорусский социализм — это что?
 
В нашей Конституции закреплены две формы собственности, государственная и частная,  хотя на практике существуют и некие гибриды — например, ОАО, в которых доля госсобственности достигает 90%, и ЗАО, где акции полностью поделены между трудовым коллективом.
 
Итак, предприятия любой формы собственности производят прибавочную стоимость. Кто ее производит эффективнее — большой вопрос.

 

Есть отрицательные примеры с обеих сторон.

Низкая мотивация к труду, уравнительность, коррупция, высокая амортизация основных средств — бичи госпредприятий.

Лжепредпринимательство, уход от налогов, занижение прибыли, серая бухгалтерия — пороки частных структур.

 
Гораздо важнее, каким образом распределяется полученная прибавочная стоимость.

И форма собственности здесь ничего не гарантирует: прибыль может уйти в карман директора госпредприятия в результате коррупционной или воровства, а частная структура за полученную прибыль, наоборот, улучшит условия труда работников, выплатит премии, понесет расходы на оздоровление и проч.

На практике варианты могут быть самые разные, и глупо настаивать, что госсобственность — это панацея и решение всех проблем.
 
Белорусскую модель часто называют корпоративной, но, на мой взгляд, это не совсем верно — в корпоративной модели прибавочная стоимость делится между олигархической верхушкой, которая, в свою очередь, делится с государством.

В Республике Беларусь ситуация иная — бюджетообразующие предприятия, нефтехимия и хлоркалий, находятся в государственной собственности, как и большая часть промышленности и сельского хозяйства.

Хотя, безусловно, присутствуют и корпоративные схемы — есть ряд компаний, которые, к примеру, занимаются экспортом вооружений.

Три из них имеют полную лицензию на все виды оружия, но только одно предприятие является государственным. При этом предприятий, имеющих лицензию на отдельные виды вооружений значительно больше.

Также практически вся розничная торговля в РБ частная, и при этом рынок поделен между крупными товаропроводящими сетями, что косвенно свидетельствует о негласных договоренностях.

Примеров масса — в строительстве и проч.
 
Но при этом основная налоговая нагрузка лежит на предприятиях, а не на гражданах.

Подоходный налог с физлиц составляет порядка 18 процентов  в структуре доходов бюджета.

Остальные платежи осуществляют предприятия — и уровень этой нагрузки значительно выше, чем на Западе. Там граждане платят высокие налоги, а бизнес — сравнительно меньшие (аналогов белорусским платежам в ФСЗН (35% от з/п) нет практически нигде.
 
Социализм это или нет — спорный вопрос.

 

Однако, на мой взгляд, именно распределение прибавочной стоимости может выступать неким реальным критерием «социализма» в XXI веке.

 

Лукашенко, в принципе, придерживается широких левых взглядов, постоянно говоря о социальной ответственности бизнеса, социальной ориентации государства, поддержке отдельных слоев населения и проч.

Между тем, окружение Лукашенко неоднородно; гипотетически модель может быть одномоментно изменена — это ярко демонстрируют последние споры о допустимости либеральных реформ.

Однако глава государства уже неоднократно озвучивал свою жесткую позицию.
 

А что с идеологией?
 
Сложившуюся систему перераспределения доходов можно называть «социальной», «социально-ориентированной», «социалистической», даже «социал-демократической» и проч.

Ни хуже и ни лучше от этого она не станет.

В настоящий момент остро стоит задача привлечения финансовых средств, и показательно, что для этой цели одномоментно включилась «оттепель» — ради снятия санкций ЕС либерально-националистическую оппозицию терпят и только что по голове не гладят.
 
По итогам затянувшейся «оттепели» можно сделать вывод, что инерция в политических кругах очень велика; «оттепель» принимают далеко не все как в госаппарате, так и в общественных структурах, но все понимают ее вынужденность.
 
С другой стороны, большинству граждан проблемы оппозиции ну просто не интересны; всем глубоко до лампы, что раньше оппозиционных активистов сажали на 8-10 суток, а теперь дают только штрафы.

Потепление отношений с ЕС воспринимается как факт, а официальная риторика власти не меняется.
 
Очевидно, что Лукашенко популярен в разных идеологических сегментах — как в правом, так и в левом; оформление некой единой идеологии скорее снизит его популярность.

 

Возможно, именно поэтому данная проблема не форсируется уже лет десять — эти вопросы весьма и весьма скользкие.

Белорусский президент, кстати, неоднократно повторял, что белорусской идеологии пока нет.
 
К чему нас привела такая многолетняя практика?

Я лично пришел к выводу, что белорусская идеология как бы существует — но исключительно в форме контрпропаганды.

Мы неплохо и за дело научились ругать либерализм, олигархию, спекулятивный капитал, радикальную оппозицию, навязанное извне «гражданское общество», двойные стандарты политики и прочее.

Но все, что выходит за пределы контрпропаганды, повисает в воздухе — и вот тогда начинаются неуверенные «пошукі будучыні».