В свете российско-украинского конфликта латвийские политики и представители спецслужб то и дело выражают обеспокоенность по поводу возможности подобных событий в балтийских странах.

Такие понятия, как «мягкая сила», информационная война и гибридная война, напрочь вошли в местный политический лексикон, превратившись в неотъемлемую часть публичной риторики в Латвии.

При этом употребление этих понятий в латвийском контексте всегда строится на предпосылке, что в своих военных, информационных, гуманитарных, экономических (и каких там еще?) посягательствах на суверенитет Латвийского государства Россия будет опираться на симпатии и поддержку местного русскоязычного населения.

Учитывая внушительное количество русскоговорящих граждан и неграждан, проживающих в Латвии, и прокремлевские настроения, характерные для значительной части латвийской русскоязычной общины, эти опасения не являются беспочвенными.

Однако в очередной раз возникает закономерный вопрос:

 

если латвийские власти осознают все эти риски, почему они до сих пор ничего толком не делали и продолжают не делать для их минимизации?

Существуют разные стратегии взаимодействия с меньшинствами и воздействия на их сознание и поведение с целью укрепления внутренней безопасности государства.

Анализируя соответствующие практики, применяемые в различных странах и при разных политических режимах, я могу выделить по меньшей мере семь стратегий отношений с меньшинствами, которые государственные институции используют для обеспечения и укрепления безопасности страны.


Первой стратегией, распространенной в авторитарных режимах, является прямое подавление, вытеснение меньшинств из структур власти, отлучение от источников распределения ресурсов.

Помимо того, что эта стратегия является омерзительной сама по себе, она еще и крайне неэффективна.

Подавление способствуют радикализации угнетаемых этнических групп и может в любой момент вынести внутренний конфликт наружу.

Текущие события на Ближнем Востоке и в Северной Африке наглядно демонстрируют угрозу, исходящую от политики откровенного подавления и вытеснения конфессиональных, этнических, племенных и клановых групп из общественно-политической жизни.

Надо отметить, что многие террористические организации даже сознательно старались спровоцировать государственные репрессивные меры в свой адрес, справедливо полагая, что репрессии будут только способствовать росту симпатий среди населения к их борьбе.


Не менее неэффективной и недальновидной стратегией является простое игнорирование требований меньшинств, пренебрежение их интересами и чаяниями.

В отличие от стратегии подавления, в этом случае власть не пускает в ход репрессии, а просто ведет себя так, словно определенных меньшинств и их насущных нужд не существует в стране.

Такое поведение правительства нередко можно наблюдать, например, в странах Латинской Америки, где многие общины, особенно населяющие сельскую периферию, практически живут «мимо» государства, вне его системы социальной защиты и выживают без его помощи.

Неудивительно, что именно среди таких общин поддержку находят всевозможные повстанцы-герильерос — истории перуанской Сендеро Луминосо, мексиканской Сапатистской армии национального освобождения или колумбийского ФАРК являются убедительным тому подтверждением.

Поэтому, с точки зрения безопасности государства, стратегия игнорирования — это тоже бомба замедленного действия.


Следующие две стратегии, часто используемые прозорливыми авторитарными лидерами, исходят из разумного предположения, что прямое подавление или простое игнорирование в итоге приводят к обострению социальных противоречий, а вовсе не к нейтрализации угроз.

Ввиду этого в ход идут более утонченные методы.

Первая стратегия такого рода — это провоцирование внутреннего раскола, конфликтов и конкуренции между разными группами или ассоциациями меньшинства по принципу «разделяй и властвуй».

Справедливости ради надо отметить, что метод дробления этнических или конфессиональных сообществ на всевозможные противоборствующие лагеря используется не только в авторитарных, но и во вполне демократических режимах.

Другой «утонченной» стратегией является кооптация лидеров меньшинств в «систему», приближение их к источнику распределения благ, их «прикармливание».

В обмен на эти блага лидеры меньшинств, как правило, гарантируют свою лояльность и обеспечивают контроль над общинами, которые они представляют, подавляя в этих общинах несогласные голоса и мятежные настроения.

То есть по сути создается некое подобие феодального строя. Ситуация с нынешним главой Чечни Рамзаном Кадыровым в России нередко трактуется как один из наиболее успешных примеров стратегии кооптации.


При всем при этом вышеупомянутые четыре стратегии представляют собой скорее замораживание, подвешивание проблемы, нежели ее решение.

Опыт развитых демократических государств свидетельствует, что

 

долгосрочный позитивный эффект могут дать лишь подходы, нацеленные на реальное, систематизированное и всеохватывающее вовлечение меньшинств в общественно-политическую и экономическую жизнь страны.

Это является и лучшим превентивным методом борьбы с появлением всевозможных культурных анклавов, иммигрантских гетто, зон неблагополучия, групп риска, этнических преступных группировок и т.д.


В рамках этого подхода можно выделить три стратегии.

Это, во-первых, стратегия вертикальной интеграции, предусматривающая предоставление меньшинствам доступа к политической власти.

Во-вторых, это стратегия горизонтальной интеграции, направленная на всяческое поощрение и укрепление межкультурной кооперации и сотрудничествамежду большинством и меньшинствами.

И, наконец, третьей стратегией, весьма распространенной в демократических обществах, является всесторонняя поддержка общественных движений меньшинств, вектор деятельности которых совпадает с интересами государства, в том числе на международной арене.


Возвращаясь к ситуации в Латвии, приходится признать, что ни одна из последних трех перечисленных стратегий в латвийском государстве по отношению к русскоязычному сообществу никогда толком не применялась.

Власти и спецслужбы Латвии задействовали в основном две первые описанные в статье стратегии: подавление и пренебрежение.

То есть они либо просто игнорировали требования и интересы русскоязычного населения, либо пускали в дело половинчатые, нерешительные и, в сравнении с методами авторитарных режимов, мягкие репрессивные меры против наиболее радикальных групп русских общественников.

Следовательно, в своем стремлении укрепить внутреннюю безопасность

 

латвийское государство парадоксальным образом пока не использовало наиболее эффективные стратегии, распространенные в демократических странах.

Более того, оно даже не пыталось пустить в ход стратегии, к которым прибегают хитрые и расчетливые диктаторы.

Вопреки своему довольно зрелому и уже достаточно окрепшему демократическому устройству, в сфере построения внутренней безопасности Латвия до сих пор тяготеет к весьма примитивным методам, характерным для недальновидных полицейских государств.

Как уже упоминалось, именно такие методы наиболее явственно несут в себе угрозы конфликта.


Политическая близорукость не доводит до добра. Истеблишменту Латвии пора начать серьезно думать об уменьшении межэтнической напряженности ради безопасности страны.

Самым разумным в данный момент явилось бы стратегическое решение поддержать нарастающее проевропейское движение русскоязычных латвийцев.

В течение последних двух лет и в России, и в Латвии много что радикальным образом изменилось. Латвийское русскоязычное сообщество сейчас, как никогда прежде, расколото по геополитическим предпочтениям.

Мяч на стороне латвийских властей.

Воспользуются ли они этим шансом — или же в который раз упустят такую возможность?