№379 История не наука, так же, как кинокритика или маркетинг. Она может пользоваться точными научными методами, но это не наука.

№424 Владимир Симиндей
Антинаучно рассуждаете, Виестурс. И как безапелляционно!

Господин историк, раскроем публике наши профессиональные карты. Не часто людям рассказывают — «как делается и как продается колбаса». Пусть рассудят – кто из нас прав?

Я более 20 лет занимаюсь прикладными маркетинговыми исследованиями. Поэтому знаю, как в моей работе применяются научные методы сбора, обработки и анализа информации. Знаю, что маркетинговые исследования не являются наукой. И я готов доказать на примере маркетинговых исследований, что и Ваша работа наукой не является. Большинство людей в мире не занимается наукой, поэтому такое признание нас никак не позорит. Но меня это признание не волнует, а Вас почему-то встревожило. В конце статьи увидим – почему так?

Давайте сравним мою и Вашу работу. Вы увидите поразительно много общего. Но есть и принципиальные различия. Думаю, что потребителям они покажутся интересными.

Покупая продукты, одежду, квартиру, пользуясь мобильником, банковскими услугами, страхуя имущество, заправляя машину – словом, ежедневно и на каждом шагу Вы косвенно пользуетесь услугами какого-нибудь маркетолога. Мы собираем, обрабатываем, анализируем и передем своим клиентам информацию для принятия решений. Наши клиенты сами решают, как им развивать свое производство и услуги для Вас.

Результаты работы историков я встречаю, когда читаю книги и статьи на исторические темы, когда читаю политические статьи и слушаю речи политиков, когда где-либо обсуждаю услышанное – словом, последние 25 лет, сам того не желая, я ежедневно косвенно соприкасаюсь с деятельностью историков.

Было время, когда я сдавал школьные и институтские экзамены по истории, чтобы получить диплом инженера. Нет ничего плохого в том, что люди знают историю своей страны, знают лидеров и героев, даты побед и поражений, знают неприятелей и союзников. Это помогает ориентироваться в сегодняшней сложной политике и принимать решения на выборах. Таким образом, результатом труда историков тоже является информация для принятия решений. Это информация для меня. Свои решения я вроде бы принимаю сам.

Задания на маркетинговое исследование всегда дают клиенты. Без задания нет финансирования. В задании клиенты указывают – на какие вопросы должно ответить исследование. Нет ответов – нет оплаты. Поэтому я очень внимательно определяю – сколько и какой информации мне необходимо, выбираю методы сбора информации, слежу, чтобы не было ничего лишнего, на что тратятся средства, не было информационного брака, когда выбранные методы дают искаженную информацию. Информацию я могу собирать с помощью анкет опроса, с помощью интервью – собеседований, могу провести дискуссию, сфокусированную на продукт.

Современные методы могут учитывать даже частоту пульса и движения зрачков, чтобы определить реакцию потребителя на образец продукта. В итоге можно получить ответы даже на такие вопросы, на которые человек не всегда может ответить словами – напримр, насколько эластичной может быть цена продукта или что в большей мере определяет качество подукта – вкус или дизайн упаковки и т.п.

И самое важное – профессиональный исследователь всегда безукоризненно соблюдает международный кодекс ICC/ESOMAR, который защищает права участников исследования – добровольность, анонимность, информированность о целях сбора информации. Кодекс определяет также право собственности на информацию и требования к объективной подаче информации в случае ее публикации. Латвия – маленькая страна, поэтому даже у авантюристов нет никакого желания рисковать с нарушением кодекса исследователя.

Я не знаю ответа на вопрос – кто дает историку задание на исследование? В какие сроки необходимо выполнить научное задание? Кто определяет – сколько информации необходимо собрать, чтобы выполнить задачу? Достаточно ли у историка финансирования, чтобы применить необходимые методы сбора, и анализа информации? Есть ли какие-либо правила, регулирующие профессиональную деятельность историка и его отношения с потребителями информации?

После всех процедур работы с собранной информацией я составляю для клиента отчет, содержащий ответы на заданные вопросы и результаты в компактной и удобной для пользователя форме – это обобщенные графики, таблицы, схемы, необходимые краткие пояснения. Это мой продукт, моя добавленная стоимость. И ничего больше – никакой отсебятины, никакого информационного хлама, никаких лишних деталей, отнимающих время у клиента.

В виде бонуса, если клиент желает, я могу высказать свои соображения и советы. Но в итоге клиент всегда все решает сам. Чаще всего я не знаю его решений или косвенно догадываюсь о них по появлению новых брэндов, продуктов, реклам. Поэтому у меня нет никакой власти над клиентом.

Историк говорит, что «должен уметь смотреть на события не только с высоты сегодняшнего дня, но и с точки зрения участников событий, оценивая происходившее с их точки зрения. Только таким образом можно понять, почему и зачем принимались те или иные решения». Это продукт историка, его добавленная стоимость, которая обычно содержится в написанном историком предисловии к публикуемым документам.

А вот отзывы потребителей авторского предисловии самого историка:

№ 496 Я пока не видел этой книги, но по предисловию могу сказать — метод тот же, что и раньше. Отравленное эмоциями предисловие для настройки читателя для правильного понимания смысла документов.

№ 598 С предисловиями — советую поступать максимально просто: плевать и не читать. Изучить документы, составить собственное мнение, и только после этого глянуть, что там изваял составитель.

История отношений стран Балтии и России напоминает современный бесконечный сериал, состоящий из фактов, персонажей и подробностей, что-то уточняющих, но не дающих даже какого-то приблизительного ответа на интересующие меня вопросы.

Наиболее броско это проявляется в трагичные и поэтому особенно важные периоды ХХ века. По каким критериям российская власть проводила депортации населения из Балтии накануне Первой мировой войны? Была ли советская оккупация стран Балтии? По каким критериям уже советская власть проводила депортации населения из Балтии накануне Второй мировой войны? Кто начал Великую Отечественную войну — фашистская Германия, как меня учили в школе историки? Или СССР, как утверждает военный аналитик В. Резун?

Уточняя бесконечные детали – кто начал первым – можно дойти до какого-нибудь лейтенанта Shtaube, чей самолет на 2 секунды опередил всех, бомбя приграничные скопления эшелонов с советскими войсками. А какую практическую пользу дает подобная точность? Она привлекает нас моральными оценками и дает историкам власть над нами. Мы требуем еще больше подробностей, надеясь что-то самостоятельно, без историков или вопреки историкам понять в грудах информации.

В маркетинге немыслимо бегать к клиену с каждой отдельной анкетой опроса – «Посмотрите, что вот тут кто-то сказал!» За такое поведение клиент выгонит и больше не позовет. А для историка важным продуктом считается каждый впервые опубликованный документ. Но откуда историк чаще всего получает свою информацию? Где он находит документы — на полях сражений или в архивах?

Как выглядит такой архив сегодня? Это огромный, темный, сырой и холодный ангар, в котором малооплаченный архивариус сторожит груду документов? Кто знает – все-таки кризис, нехватка средств... Неужели работа историка состоит в том, чтобы в груде хаоса случайно найти что-то особо ценное? Но почему это по совместительству не может делать сам архивариус, если ему отдать часть зарплаты историка?

Но не все так легко в работе историка – он часто говорит, что какой-то документ только сейчас рассекречен. Известно, что секретные документы хранятся в строгом учете и за их потерю наступает ответственность. Следовательно, в большинстве современных архивов все самые важные и секретные документы лежат не кучами, а размещены по правилам архивного хранения.

Почему такие документы за 20 лет не изучить и не ответить достаточно внятно на вопросы, чаще задаваемые потребителями информации? Так нельзя... потому что мы тогда узнаем что-то такое, чего нам пока знать не нужно. А когда можно будет узнать? Не нужно загонять историка в угол этим вопросом – он может и сам не знает – когда наступит тот день, год, век?

И все-таки, какую научную работу делает историк? Знаем, что в архиве кто-то дает историку очередную дозу документов. Историк носит документы и готовит их для печати. Но это не научная работа. Мы не знаем – кто делает научную часть работы, координируя очередность рассекречивания документов. Да это нам и не важно – главное, что документы все время будоражат эмоции новыми подробностями. Эмоциональный наркотик уже вызвал привыкание.

И наконец, при чем здесь история, как наука? Наука дает объективную трактовку фактов. Но все факты научно осмыслил только тот, кто засекретил документы. Следовательно, историк по определению не может дать потребителю объективную, научно достоверную информацию. Историк сопровождает публикуемые документы своими приписками. В этих приписках науки нет – каждый новый документ в чем-то меняет прежде созданную историком отсебятину — субъективную трактовку событий.

Своим трудом наука заслужила доверие и уважение. Поэтому в «научной» упаковке хорошо продаются биодобавки, гороскопы и информационная промывка мозгов. А вдруг случайно правду сболтнули некоторые историки – может это действительно именно они там, в архивах наукой занимаются и сами себе понемногу секретные документы выдают, чтоб подольше хватило?