БЕЛАРУСЬ. ИСТОРИЯ
17.10.2021
Владимир Мироненко
Публицист, художник
ПОСЛЕДНИЙ ДЖЕНТЛЬМЕН
-
Участники дискуссии:
1450 -
Последняя реплика:
больше месяца назад
Сергей Рудченко,
Леонид Соколов,
Александр Кузьмин,
Борис Бахов,
Марк Козыренко,
Ольга Шапаровская,
Александр Соколов,
Леонид Радченко,
Дмитрий Болдырев,
Сергей Радченко,
Юрий Васильевич Мартинович,
Элла Журавлёва,
Rita Dorofeeva
Дата не круглая, но по некруглой дате ещё отчётливей понимаешь, какой срок прошёл. Сорок один год назад погиб Пётр Миронович Машеров. По злой исторической иронии, автомобиль самого интеллигентного в 20-м веке руководителя земли белорусской, смял самосвал груженный картошкой.
Примчались с мигалками, открыли дверь, и окровавленный картофель гулко посыпался из салона. Вытащили, потрясённые, всё в картофельной пыли и густой крови, в недавно ещё безупречный костюм облачённое, бездыханное тело партизана с фамилией на французский лад.
Тонкое сочетание обманчивой белорусской мягкости и ненавязчивого французского шарма слышится в этой фамилии. Прапрадед его был, якобы, наполеоновский солдат Macheraut.
Многие подумали тогда, что Машеров оказался слишком хорош, слишком тонок для этих суровых мест. Он точно был хорош, но и органичен. Отсюда родом, как васильки и тополя.
Для небольшой территории он был, наверное, оптимальный руководитель, непрестанно развивающийся и помогающий другим развиваться, бескорыстный, продвинутый, оттепельный, не строптивец и не изувер, однако неизменно требовательный к себе и другим. Ценил специалистов, прислушивался к чужому мнению, всегда доброжелательный и готовый помочь.
Партизан со стажем, будущий правитель БССР, по рассказам, и в жестокие военные времена оставался внимателен к людям. Вспоминают, что, собирая добровольцев в свой отряд, он предварительно разыгрывал перед окружающими их арест – чтобы родственникам потом от немцев не досталось.
Голос, все отмечают, не повышал никогда. Мне случалось разговаривать с номенклатурными стариками, которые при нём работали. Всех прочих они называли по фамилии – Киселёв, Мазуров, Пономаренко. Его же исключительно по имени-отчеству – Пётр Миронович.
Примчались с мигалками, открыли дверь, и окровавленный картофель гулко посыпался из салона. Вытащили, потрясённые, всё в картофельной пыли и густой крови, в недавно ещё безупречный костюм облачённое, бездыханное тело партизана с фамилией на французский лад.
Тонкое сочетание обманчивой белорусской мягкости и ненавязчивого французского шарма слышится в этой фамилии. Прапрадед его был, якобы, наполеоновский солдат Macheraut.
Многие подумали тогда, что Машеров оказался слишком хорош, слишком тонок для этих суровых мест. Он точно был хорош, но и органичен. Отсюда родом, как васильки и тополя.
Для небольшой территории он был, наверное, оптимальный руководитель, непрестанно развивающийся и помогающий другим развиваться, бескорыстный, продвинутый, оттепельный, не строптивец и не изувер, однако неизменно требовательный к себе и другим. Ценил специалистов, прислушивался к чужому мнению, всегда доброжелательный и готовый помочь.
Партизан со стажем, будущий правитель БССР, по рассказам, и в жестокие военные времена оставался внимателен к людям. Вспоминают, что, собирая добровольцев в свой отряд, он предварительно разыгрывал перед окружающими их арест – чтобы родственникам потом от немцев не досталось.
Голос, все отмечают, не повышал никогда. Мне случалось разговаривать с номенклатурными стариками, которые при нём работали. Всех прочих они называли по фамилии – Киселёв, Мазуров, Пономаренко. Его же исключительно по имени-отчеству – Пётр Миронович.
Тут оставалось обращаться исключительно к Петру Мироновичу. Пётр Миронович выслушал и вошёл в положение.
Дедушка мой, Царствие Небесное, при упоминании Машерова неизменно поднимал вверх большой палец.
Пётр Миронович был большой мастер того, что называется «связи с общественностью». Именно связи с общественностью, а не пошлый крикливый пиар. Он умел так взаимодействовать с людьми, вне зависимости от их государственного ранга, что о его чуткости и справедливости ходили легенды по всей республике.
Небольшая, повторюсь, территория, все знают друг друга через одного, знают и руководителя, часто стараются ему подражать. Если он умён, отзывчив и скромен, то просто удивительно, как его начинают любить.
Уроки Машерова усвоены так себе. Безобразие, конечно, что ему до сих пор даже нет памятника в столице страны, для которой он столько сделал.
Зато часть проспекта Машерова переименовали в проспект Победителей, очевидно, посчитав, что с мёртвого Петра Мироновича слишком жирно. Острословы, в свою очередь, переименовали тогда проспект Победителей в проспект Победителей Машерова. Но добрую память о нём не победить, да и ни в коем случае не нужно побеждать – её беречь надо.
Пётр Миронович, факт, не являлся самостоятельным, автономным государственным деятелем: более чиновник, чем правитель, искушённый партийный паладин. Имиджу его это вовсе не повредило: все неприятные моменты списываются на далёкий Кремль, брежневизм и застой. Машеров же воспринимается как очевидно лучший вариант аппаратчика, поставленного на правление БССР в тогдашних условиях.
Что ж, умение оптимально проводить партийную линию требует не меньшего политического искусства, чем умение эту линию определять. А Пётр Миронович при проведении партийной линии умудрялся ещё и гнуть свою собственную. И белорусские промышленность, наука, культура достигли пика своего развития именно при нём.
Каким бы он стал, случись при нём реальная независимость – бог его знает. С головы до ног советский, вряд ли он принялся бы перекрашиваться ради новой карьеры, изменять присяге, которая, как известно, даётся один раз. Ушёл бы, наверное, в отрицание и подполье, как это случилось со многими (и лучшими) представителями партноменклатуры.
Да, это не сулило бы ему большого будущего в новом качестве. Но ведь если бы этот убеждённый деятель старой школы принялся играть по новым правилам, отрицая собственный жизненный путь, грош бы ему была цена.
Которая сейчас так высока именно потому, что народ чувствует, что Первый Секретарь представлял собой не шкурника и приспособленца, но человека с идеалами и принципами. Потому что если существовал когда-то на земле белорусской социализм с человеческим лицом, то это было лицо Петра Мироновича Машерова.
Так что, сдаётся мне, менять амплуа Пётр Миронович бы не стал. Да и зачем? Он запомнился как великолепный артефакт эпохи, которая никогда не вернётся, – и уже не важно, по нраву она кому-нибудь сегодня приходится или нет.
Безупречность же его в плане имиджа, как уже сказано, неоспорима. Вежливый, но твёрдый, обаятельный, но не сладкий, строгий, но справедливый – исключительно уравновешенный дух золотой середины. Наш, белорусский Марк Аврелий.
Именно эта блистательность пришлась не по нраву многим коллегам. Сам Леонид Ильич Брежнев, говорят, к Петру ревновал и потому не поехал на похороны. Ну, дедушка старенький, проявлял капризки, а нам, современным, негоже так себя вести.
Смерть 1-го секретаря ЦК КПБ, внезапная, картофельная, до жути белорусская, всегда будет вызывать вопросы. Слишком популярен он был у себя в республике, слишком перспективен в масштабах СССР.
Думаю, всё-таки эта смерть представляла собой чистый промысел рока. Хотя нельзя не заметить обилие автокатастроф с участием знаковых персоналий в доперестроечные и постперестроечные годы.
Последние слова Петра Мироновича: «Водителя не трогайте – он не виноват». О политиках такое говорят редко, но он, кажется, был хороший человек, товарищ Машеров. Настоящий джентльмен старого типа.
На Ива Монтана чем-то похож (не размажешь французские гены), но наш гораздо красивее, конечно. Весьма кинематографичный типаж, о нём бы фильмы снимать в новой Беларуси, как те же французы снимают о Лафайете и кардинале Ришельё.
«Пётр Миронович всегда помогал». Будемте, господа и товарищи, как Пётр Миронович, неизменно готовыми помочь ближним в добрых делах. Всё это так просто – но и так трудно, иной раз.
Уроки Машерова усвоены так себе. Безобразие, конечно, что ему до сих пор даже нет памятника в столице страны, для которой он столько сделал.
Зато часть проспекта Машерова переименовали в проспект Победителей, очевидно, посчитав, что с мёртвого Петра Мироновича слишком жирно. Острословы, в свою очередь, переименовали тогда проспект Победителей в проспект Победителей Машерова. Но добрую память о нём не победить, да и ни в коем случае не нужно побеждать – её беречь надо.
Пётр Миронович, факт, не являлся самостоятельным, автономным государственным деятелем: более чиновник, чем правитель, искушённый партийный паладин. Имиджу его это вовсе не повредило: все неприятные моменты списываются на далёкий Кремль, брежневизм и застой. Машеров же воспринимается как очевидно лучший вариант аппаратчика, поставленного на правление БССР в тогдашних условиях.
Что ж, умение оптимально проводить партийную линию требует не меньшего политического искусства, чем умение эту линию определять. А Пётр Миронович при проведении партийной линии умудрялся ещё и гнуть свою собственную. И белорусские промышленность, наука, культура достигли пика своего развития именно при нём.
Каким бы он стал, случись при нём реальная независимость – бог его знает. С головы до ног советский, вряд ли он принялся бы перекрашиваться ради новой карьеры, изменять присяге, которая, как известно, даётся один раз. Ушёл бы, наверное, в отрицание и подполье, как это случилось со многими (и лучшими) представителями партноменклатуры.
Да, это не сулило бы ему большого будущего в новом качестве. Но ведь если бы этот убеждённый деятель старой школы принялся играть по новым правилам, отрицая собственный жизненный путь, грош бы ему была цена.
Которая сейчас так высока именно потому, что народ чувствует, что Первый Секретарь представлял собой не шкурника и приспособленца, но человека с идеалами и принципами. Потому что если существовал когда-то на земле белорусской социализм с человеческим лицом, то это было лицо Петра Мироновича Машерова.
Так что, сдаётся мне, менять амплуа Пётр Миронович бы не стал. Да и зачем? Он запомнился как великолепный артефакт эпохи, которая никогда не вернётся, – и уже не важно, по нраву она кому-нибудь сегодня приходится или нет.
Безупречность же его в плане имиджа, как уже сказано, неоспорима. Вежливый, но твёрдый, обаятельный, но не сладкий, строгий, но справедливый – исключительно уравновешенный дух золотой середины. Наш, белорусский Марк Аврелий.
Именно эта блистательность пришлась не по нраву многим коллегам. Сам Леонид Ильич Брежнев, говорят, к Петру ревновал и потому не поехал на похороны. Ну, дедушка старенький, проявлял капризки, а нам, современным, негоже так себя вести.
Смерть 1-го секретаря ЦК КПБ, внезапная, картофельная, до жути белорусская, всегда будет вызывать вопросы. Слишком популярен он был у себя в республике, слишком перспективен в масштабах СССР.
Думаю, всё-таки эта смерть представляла собой чистый промысел рока. Хотя нельзя не заметить обилие автокатастроф с участием знаковых персоналий в доперестроечные и постперестроечные годы.
Последние слова Петра Мироновича: «Водителя не трогайте – он не виноват». О политиках такое говорят редко, но он, кажется, был хороший человек, товарищ Машеров. Настоящий джентльмен старого типа.
На Ива Монтана чем-то похож (не размажешь французские гены), но наш гораздо красивее, конечно. Весьма кинематографичный типаж, о нём бы фильмы снимать в новой Беларуси, как те же французы снимают о Лафайете и кардинале Ришельё.
«Пётр Миронович всегда помогал». Будемте, господа и товарищи, как Пётр Миронович, неизменно готовыми помочь ближним в добрых делах. Всё это так просто – но и так трудно, иной раз.
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Андрей Лазуткин
Политолог, писатель
Реквием по Советской Литве
Памяти Чеслава Высоцкого
IMHO club
Если бы Белоруссия не оказалась в составе СССР, её судьба была бы весьма печальна
Валентин Антипенко
Управленец и краевед
Возможный преемник вождя (Часть 2)
Валентин Антипенко
Управленец и краевед
Пётр Миронович Машеров. Дорога в бессмертие
К 100-летию со дня рождения