---

Так чем же был ввод войск стран Варшавского договора в ЧССР в августе 1968 года? Законным подавлением готовившегося переворота? Карательной акцией против независимой страны? Крупным стратегическим просчетом советского руководства?
 

---

     
      
Горячее лето 68-го

1968 год взбудоражил всю Европу. В Париже студенты строили баррикады и швыряли в полицию «коктейли Молотова». Демонстрации революционных радикалов потрясали Рим и Берлин.

Вооруженная до зубов армия США ничего не могла поделать с упорными патриотами Вьетнама. А на другом берегу Атлантики, в Соединенных Штатах, молодежные протесты против «грязной войны» в Индокитае и капиталистического истеблишмента приняли невиданный размах. Казалось бы, система «мирового империализма» находится в состоянии тяжелейшего кризиса.

Но Советский Союз и находящиеся под его контролем коммунистические партии совсем не спешили воспользоваться трудностями своих противников. Более того, все выступления в Западной Европе были заклеймены как провокации «левых ревизионистов». Стареющее руководство в Кремле вовсе не горело желанием ввязываться в борьбу за «мировую революцию». И списывала молодежный бунт на происки маоистского Пекина, последователей Троцкого да неизжитое наследие анархизма.




Массовые беспорядки в Париже в мае 1968-го.
 

---

Конец 60-х годов — это не начало 20-х. СССР вступал в эпоху пресловутого застоя, когда размеренная работа и растущее потребление советских граждан де-факто становились главным приоритетом. К тому же самоуправленческие концепции разбушевавшихся «новых левых» грозили в корне подорвать устоявшиеся формы бюрократического правления.

Но проблемы пришли, откуда не ждали. По нашу сторону «железного занавеса» также появилось иное видение социализма.


Славянские мечтатели

Коммунистические партии Восточной Европы были весьма пестрыми по своему составу и традициям. Наверное, наиболее умеренными среди них были чешские товарищи. Так уж сложилось исторически.

Балканские компартии, например, во многом вобрали кадры бывших левых националистов типа македонских боевиков или анархистов, жесткую школу борьбы прошла польская «левица» или латышские революционеры. А вот в Чехии, промышленно весьма развитой еще во времена Австро-Венгерской империи, социал-демократы имели вполне себе легальный статус. Верхи рабочего класса тут скорее можно было отнести к «классу среднему», чем — к пролетариату.

Словаки, правда, поучаствовали немного в гражданской войне — после того, как провозгласили свою Словацкую советскую республику. Впрочем, произошло это, мягко говоря, не без влияния революционных венгерских товарищей.

Несмотря на то, что Прага была родиной панславизма, ветераны чехословацких легионов в России привезли домой неоднозначные впечатления. Уже в 1921 году компартия Чехословакии серьезно пострадала от репрессий. И даже такие пламенные интернационалисты, как Ярослав Гашек, по возвращении домой быстро отходили от политической борьбы.

Как бы там ни было, но правящая в ЧССР коммунистическая партия была в значительной степени продуктом уже послевоенного времени и прямого советского влияния.

Но если, например, СЕПГ в ГДР отличалась по-немецки железобетонной верностью идеалам, то именно славянская Югославия первой начала критиковать СССР. И конструировать свой собственный, «самоуправленческий» социализм. Мечтательность широкой славянской души в этом, что ли, виновата?

Заявку на собственные социальные разработки сделала и чехословацкая компартия.


Трещина в витрине социализма

Лидером реформаторов стал словацкий коммунист Александр Дубчек. При этом за перемены выступали весьма значительные силы в партии и обществе.

Когда говорят, что социалистические государства были «тоталитарными» и не знали свободных выборов — это не правда. Реальные выборы там были — но внутри правящих коммунистических партий. Так и Александр Дубчек вполне себе демократически победил консервативного лидера КПЧ Антонина Новотного. И приступил к переменам.




Коммунист Александр Дубчек.
 

---

Манифестом коммунистов-реформаторов стала Rezoluce ústředního výboru KSČ k politické situaci, принятая в апреле 1968 года и известная у нас как «Программа действий».

Начинается она с констатации необходимости исправления многочисленных ошибок и недостатков, главным средством чего должна стать социалистическая демократия. Именно демократизация должна быть основой дальнейшего развития социализма. Коммунисты заявляли, что будут править теперь, только опираясь на доверие народа. С этой целью декларировалось оживление деятельности Народного фронта.

И в этом смысле программа чехословацких реформаторов весьма похожа на риторику советской перестройки. Но Горбачев и его сторонники практически сразу же сделали особый акцент на «рыночные реформы» — усиление хозрасчетного начала, «кооперацию» и фактически — восстановление частной собственности. В пражской «Программе действий» об этом особо не говорится. Дубчек только декларировал децентрализацию промышленности.

Впрочем, еще в 1964 году, Компартия ЧССР, причем при консервативном руководстве, приняла — вслед за советскими товарищами с их «косыгинской хозрасчетной реформой» — решение об усиление рыночных начал в экономике.

Запомним эту дату и эти реформы. В частности, была увеличена хозяйственная самостоятельность предприятий. В Чехословакии даже была проведена частичная либерализация цен.

С нашей точки зрения, это и был отправной пункт «пражской весны». Последующие политические перемены стали прямым следствием экономических реформ.

При этом в ЧССР, как и в ГДР, как и в большинстве социалистических стран Восточной Европы, и так сохранялась мелкая собственность на средства производства и частная торговля Но и без всякого частника, традиционно сильная чехословацкая промышленность была достаточно успешной.

Несмотря на определенное «проседание» экономики ЧССР в первой половине 60-х, как говорят — в связи с хрущевским «волюнтаризмом», темпы ее роста в 1966—1970 годах составили 6,9 процента. Что на 50 процентов было выше среднемировых!

В негласной «табели о рангах» по уровню жизни и товарному изобилию Чехословакия была у советских граждан на втором почетном месте — сразу же за процветающей ГДР. Своего рода коммунистическая Чехословакия тоже была «витриной социализма».




В июне 1968-го Ярмила Тепланова из Кошице стала «мисс ЧССР».
 

---

Так чем же недовольны были
рядовые чехи и словаки?

Это можно узнать из «Двух тысяч слов, или обращения к рабочим, крестьянам, служащим, ученым, работникам искусства и всем прочим». С ним в июне 1968 года в поддержку реформ выступила чехословацкая интеллигенция.

Документ начинается с признания того, что:
 

«Большая часть народа с надеждой восприняла программу социализма. Но за его осуществление взялись не те люди… Коммунистическая партия, которая после войны завоевала у народа большое доверие, постепенно начала разменивать его на должности, пока не получила их все, и тогда у нее ничего не осталось. Мы должны прямо это сказать; это сознают и те из коммунистов среди нас, чье разочарование результатами так же велико, как и у остальных. Ошибочная линия руководства превратила партию из… идейного союза в орган власти, которая стала притягательной силой для властолюбивых эгоистов, для трусов и людей с грязной совестью».
 

Далее осуждалась цензура, отсутствие критики в обществе и обсуждения — в парламенте, потеря смысла выборов, репрессии в отношении невинных, и так далее. Из социальных проблем назывались «бедность», «убытки торговли» и «нехватка жилплощади».

Что касается последнего, то острота квартирного вопроса при «реальном социализме» хорошо известна. При этом авторы манифеста не говорят, что жилье стало бесплатным, а коммунальные платежи — смехотворно низкими.

А вот об убытках какой торговли идет речь — частной, государственной или кооперативной, не уточняется. В любом случае, товары в ЧССР были дешевыми, а их качество — достаточно хорошим. Советские потребители буквально гонялись за чехословацкими костюмами и обувью. Не было проблем и со сбытом — в том числе благодаря СССР и СЭВ.

А вот «бедность»? По крайней мере, на советских туристов чехословаки впечатления нищих не производили. Но и роскошью, конечно, избалованы не были. Возможно, за «бедность» принималось отсутствие в ЧССР реально богатых социальных групп? То, что в годы перестройки в Советском Союзе третировалось как уравниловка.




Встреча лидеров братских коммунистических и рабочих партий в Братиславе 3 августа 1968 года. На фото на переднем плане слева — Первый секретарь ЦК КПЧ Александр Дубчек и Первый секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев.
 

---

 
В «Обращении к рабочим…» утверждалось также, что партийные и государственные чиновники «заняли место свергнутого класса и сами стали новыми господами. Критика правящей бюрократии, по крайней мере, во многих местах, по сути, ведется с левых позиций:
 

«Поэтому большинство потеряло интерес к общественным вопросам и заботилось только о себе да о деньгах… Испортились отношения между людьми, исчезла радость труда, короче, пришли времена, которые грозили духовному здоровью и характеру народа».
 

При этом признавалось, что процесс «возрождения» начался именно в коммунистической партии. Отвергалась также сама мысль о том, что демократические изменения возможны без коммунистов или вопреки компартии.

Но в программе действий, в свою очередь, предлагаемой интеллигенцией, указывалось на необходимость не только поддержки «прогрессивного крыла» КПЧ, но и оказания определенного давления на него.

О «рыночных», сиречь — капиталистических реформах, и в этом обращении — ни слова. Или — пока ни слова? Правда, экономика признается главной проблемой и основой преобразований. Но говорится только о включение активных рабочих в производственные Советы, перехода к рабочему контролю за расходами предприятий. Рекомендовались и забастовки, и демонстрации, и другие акции «прямого действия» — для того, чтобы добиться отставки неугодных чиновников и партийных функционеров.

В соответствии с этим планом против консервативного крыла компартии был развернут настоящий поход. Летом 1968 года «демократические силы» на всех уровнях смещали и теснили «неосталинистов». Намечалась и федерализация страны в виде создания отдельных чешской и словацкой республик.

Все изменилось 21 августа 1968 года.


«И только крики «Убирайтесь прочь!»
неслись из окон буржуазной псарни…»

Советское руководство не сразу оценило угрозу, исходящую ее видению политической системы социализма. А когда осознало, то пыталось сначала решить вопрос по-хорошему. Однако на все уговоры прекратить опасный «правый уклон» чехословацкие товарищи не реагировали.

И все же первыми в Чехословакию поехали не советские танки, а советские фильмы.

В 1968 году в СССР была завершились съемки фильма «6 июля», посвященном восстанию левых эсеров в 1918 году. Фильм левоэсеровских мятежников, конечно, осуждал. Но в отличие от прошлых картин, Мария Спиридонова (Алла Демидова) и ее товарищи были показаны в нем не в грубо-карикатурном виде, а живыми людьми, убежденными революционерами, тяжело переживавшими несправедливость Брестского мира.

Фильм был снят весьма реалистично и с точки зрения исторической части. Его консультировали непосредственные участники гражданской войны. И как вспоминает актер Юрий Назаров (Александрович), массовке в Большем театре (5-й съезд Советов) раздали настоящую махорку — для достоверности.




Кадр из фильма «Шестое июля».
 

---

Народный артист РСФСР Юрий Каюров (Владимир Ленин) на встрече в Москве, посвященной 50-летию фильма, сообщил, что у его коллектива были сильные сомнения — выпустят ли его на экраны. Однако после закрытого просмотра руководство страны одобрило киноленту. И даже рекомендовало направить «6 июля» на международный фестиваль в Чехословакию — ведь там назревали схожие проблемы.

В Кремле надеялись убедить «заблудших» товарищей чудесной силой искусства? Или посылали историю подавления «мятежа» в качестве предупреждения?


21 августа войска СССР, ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии (всего — до 800 тысяч человек), вошли в Чехословакию. Началась операция «Дунай». Кто знает, чем руководствовались в Генштабе СССР при выборе кодового имени? Но получилось весьма символично. Интернациональная река Дунай протекает по территории большинства стран — участников операции.

Руководство КПЧ и правительство в течение же первых часов (?) были фактически арестованы. Уже в 7 часов вечера Александра Дубчека привезли на аэродром, а оттуда вскоре доставили в Москву.

В ответ по всей стране развернулись демонстрации протеста. Еще обращении «Две тысячи слов» говорилось об «иностранной угрозе». Но если «Программа действий» КПЧ заканчивалась традиционным призывом к «интернациональной солидарности с Советским Союзом и всем прогрессивным человечеством», то реформаторская интеллигенция заканчивала свое обращение достаточно двусмысленно:
 

«Оказавшись лицом к лицу с превосходящими силами, мы должны будем только стоять на своем, не поддаваться на провокации. Свое правительство мы можем заверить в том, что будем следовать, за ним даже с оружием в руках лишь бы оно продолжало делать то, на что получило наши полномочия, а своих союзников мы можем заверить, что союзнические, дружеские и торговые отношения выполним».
 

В большинстве случаев акции протеста были ненасильственными. Но нашлось достаточно экстремистских групп, забрасывавших советские танки бутылками с горючей смесью, оказывавших вооруженное сопротивление. Однако и советскому командованию, и руководителям гражданского сопротивления хватило выдержки не свалить ситуацию в состояние гражданской войны, не повторить трагических событий в Венгрии в 1956 году. 200-тысячная армия Чехословакии осталась нейтральной. Тем не менее счет убитых и раненных с обеих сторон шел на сотни.

Отдельно дискутируемым вопросом является участие военнослужащих Народной армии ГДР в этих событиях. В устных воспоминаниях достаточно много свидетельств о том, что восточные немцы якобы отличались особой жесткостью при подавлении выступлений чехословаков. В то же время сейчас часто говорится и о том, что в реальности военнослужащие ГДР будто бы и не были в Чехословакии. По крайней мере, нигде нет ни одной фотографии восточногерманских солдат и офицеров.

Как бы там ни было, руководство СЕПГ и «первого немецкого государства рабочих и крестьян» официально присоединилось и одобрило операцию «Дунай». Чего нельзя сказать про многие другие социалистические страны. Ввод войск в Чехословакию осудили КНР, Албания, Румыния, Югославия и Куба.

К весне 1969 года с «демократическим социализмом» в ЧССР было покончено.




Надпись на витрине «Чехословацких аэролиний»: «Ленин, проснись! Брежнев сошел с ума».
 

---

 
В отличие от войны в Афганистане, создавшей целый народный эпос, или даже событий в Венгрии в 1956 году, поход в Чехословакию не был предметом гордости советских «дембелей». О нем предпочитали не вспоминать. И только во дворах под гитару и бутылку вина иногда пели пронзительно-грустную песню «Десант на Запад брошен по приказу»:

      Они летят меж парашютных строп
      Горит внизу огнями Братислава
      И медленно садятся на песок
      Ребята из Москвы и Ашхабада
      Едва рассвет убрал с порога ночь
      По улицам шагали наши парни
      И только крики «Убирайтесь прочь!»
      Неслись из окон буржуазной псарни
      А с чердака по спинам — автомат…

Высадку в Словакии осуществляли бойцы 103-й гвардейской «Витебской» дивизии ВДВ.


Танки и перестройка

Так чем же был ввод войск стран Варшавского договора в ЧССР? Законным подавлением готовившегося переворота? Карательной акцией против независимой страны? Крупным стратегическим просчетом советского руководства?

Возможно, и тем, и другим, и третьим — одновременно.

То, что «Пражская весна» закончилась бы отколом Чехословакии от просоветского блока, и скорее всего, «реставрацией капитализма», сомнений почти не вызывает. Особенно — первый пункт. По крайне мере, весь опыт советской перестройки и последующей чехословацкой «бархатной революции» 1989 года говорит об этом.

Но и ввод войск союзниками по многим внешним признакам выглядел именно как иностранное вторжение. И даже неважно, было ли это сделано по вынужденной просьбе самого Александра Дубчека или нет. Уровень ожесточенности протестов, самосожжение студента Яна Палаха говорит о том, что очень значительное количество чехословаков эти действия, мягко говоря, не одобряли.

Несмотря на то, что нашлось и немало чехословаков, поддерживавших «борьбу с контрреволюцией», даже с государственнической точки зрения удачная вроде операция «Дунай» обернулась для СССР стратегическим поражением. В самом Советском Союзе эти события подвели окончательную черту под «оттепелью» и дали толчок диссидентскому движению.

Во внешнем мире они позволили значительно усилить агрессивный антисоветский образ и наращивать международную напряженность. В западных компартиях зреет настороженное отношение к СССР и создаются предпосылки для формирования «еврокоммунизма».

Впрочем, на «демократизацию социализма», затеянную чехословацкими коммунистами, сегодня существует и альтернативная точка зрения. «Социализм с человеческим лицом» — так образно назвал Александр Дубчек свою программу в телевизионном выступлении 18 июля 1968 года. Кстати, ныне ведутся дискуссии, откуда лидер КПЧ мог заимствовать эту красивую фразу. Некоторые приписывают ее Радовану Рихте, теоретику технологической революции, и так далее. Но скорее всего, неологизм Дубчека был дальнейшим развитием фразы «очеловечивание режима», прозвучавшей в обращении интеллигенции «Две тысячи слов», опубликованном еще 27 июня.

Так вот, и сегодня ветераны того движения вспоминают, что они искренне боролись за демсоциалистический «третий путь» — между капиталистическим Западом и авторитарным Востоком. Возможно, неолиберальная реальность современной Чехии вновь оживляет социальные идеалы их молодости.


Сейчас трудно сказать, могла ли выйти из событий 1968 года новая модель социализма, основанного на самоуправлении, а не на бюрократическом администрировании.
 

Во-первых, как показала практика той же СФРЮ или нашей «перестройки», «самоуправленческий социализм» обречен на мгновенное перерождение, если он опирается на рынок, а не стремится преодолеть товарные отношения путем демократического планирования снизу.

Во-вторых, вместо советских танков в «новую» либеральную Чехословакию неизбежно пришли бы западные банки. Которые в последнее время показали себя гораздо лучшими инструментами вторжения, чем тяжелые бронированные машины на гусеничном ходу. Власть крупного капитала быстро нивелирует демократические процедуры до уровня ритуальной обрядности.

В-третьих, как мы тоже хорошо знаем из собственного опыта, под прикрытием фраз о «демократическом социализме», на самом деле приходят силы, отрицающие его любые формы, даже — реформистские. С большей долей вероятности можно предположить, что основными идеологами движения в Чехословакии была все же либеральная интеллигенция и фактически социал-демократическое крыло КПЧ в союзе с «рыночной» хозноменклатурой.
 

Поэтому прежде всего именно социальные и экономические успехи СССР, включая обещанное «по пути к коммунизму» общественное самоуправление, могли сделать советскую модель более привлекательной для ее союзников.

А окончательно гарантировала развитие социализма в Советском Союзе, Чехословакии и в любой другой стране мира только победа прогрессивных сил в Западной Европе.

С социальных выступлений по ту сторону «железного занавеса» мы и начали наш материал. Но в силу разных причин в 1960—1970-х годах это движение на Западе захлебнулось. А уже в 80-е годы началась агрессивная экспансия неолиберальных сил на восток.

Еще можно добавить, что после «рыночных» реформ 1964 года в СССР также должна была начаться «политическая либерализация». «Пражская весна» послужила предупреждением для верхушки партии и отложила «перестройку». Но спустя 20 лет в КПСС, как и в КПЧ, все же появились свои «Дубчеки». Только на этот раз танками остановить эти процессы было невозможно — их уже некому было вводить…