---

Мой спич «Является ли преступлением переписывание истории войны?» от 02.01.2018 вызвал бурю возмущенных комментов. Чтобы проще и доступнее объяснить одноклубникам мотивы моей антимилитаристской позиции, я кратко опишу ее глубоко советские  истоки — как я пришел к таким взглядам и почему считаю их перспективными для общества 21-го века.
 

---

 

  
 
Из всех школьных учителей истории мне запомнились двое — высокий молодой латыш, баскетболист, преподававший историю средних веков и она — коммунистка Яблокова, секретарь парторганизации школы, рассказавшая мне о самом опасном и кровавом событии в истории — о Второй мировой войне.
 
Баскетболист запомнился рассказом про какого-то европейского короля Хлодвига. За тевтонскую внешность и нордический выдержанный характер я мысленно назвал нашего историка Хлодвигом. Я не помню имени учителя, но помню, что нашему классу он нравился. История Европы средних веков нам была безразлична и не нужна, поэтому ребята на уроке развлекались тем, что злили учителя.

Однажды Хлодвиг не выдержал, сгреб за воротник самого наглого шалуна, вывел его в коридор и закрыл за собой дверь класса. Пару секунд в коридоре была тишина, потом раздался звук смачного леща. Наш Хлодвиг невозмутимо вошел в класс и продолжил урок. На перемене шалун в полном восторге хвастался, как получил затрещину, как летел до конца коридора и размазался там по стенке. Многие завидовали такому веселому приключению и оказанному вниманию.
 
Коммунистка Яблокова мне не нравилась подчеркнуто аскетичной внешностью и постоянной суровостью выражения лица. Дело было в конце 60-х, а наша «историчка» словно сошла с экрана советского фильма про классовую борьбу с врагами народа. У меня сохранилось ощущение, что и я чем-то был неприятен Яблоковой. На моих отметках по истории это не отражалось. Но мне не нравилось, что Яблокова требовала помнить и точно повторять исторические формулировки из учебника — что происходило в новейшей истории и кто был в этом виноват.
 

Виноваты во всем и всегда были, несомненно, буржуи и капиталисты. Но было не так просто вызубрить последовательность сложных переговоров и западных дипломатических подлостей, приведших ко Второй мировой войне. Главная трудность была в том, чтобы помнить цепочку событий, полностью лишенных смысла — Запад отчаянно боялся войны с фашистской Германией, но каждым своим мирным усилием войну приближал. СССР войны не хотел, старался её отсрочить, но решительно вооружался, однако был к войне не готов, поскольку был очень миролюбив и не ожидал реальной войны, считая начало вторжения фашистов провокацией. Фашистская Германия хотела воевать, но боялась войны на два фронта и поэтому напала на СССР, за что получила заслуженный разгром.
 

 
От уроков Яблоковой у меня разгорелся неудовлетворенный интерес именно к пониманию смысла Второй мировой войны, как ярчайшего стихийного и грозного проявления какой-то загадочной природы человеческого общества — все, кроме фашистов, хотели мира, но получилась всемирная война. Что же в нас сидит такое, нам неподвластное? Не может ли мировая война против нашего желания повториться вновь? Эти вопросы со школьных лет тревожат меня всю жизнь.



После школы была армейская служба, во время которой я узнал, что любая воинская часть гордится своим участием во Второй мировой войне. В любой части на самом видном месте висела карта её боевого пути, а в названиях дивизий упоминались места сражений и полученные боевые награды. Например, я служил в 1-й гвардейской Пролетарской Московско-Минской ордена Ленина, дважды Краснознамённой, орденов Суворова и Кутузова мотострелковой дивизии.
 
Воинская служба для меня была предметом гордости. Я гордился тем, что в 19 лет был гвардии сержантом, радистом 2-го класса. И ничего, что во время службы мы внутри одного нашего бронетранспортера нашли нацарапанное прежними солдатами сообщение, что машина в 1968 году наводила порядок в Чехословакии. Какое нам, солдатам, дело до Чехословакии? Я был в гордом восторге, когда узнал, что очень близкий мне человек, кумир моего детства, ветеран войны, боевой офицер, оказался моим однополчанином, в составе «моего» полка штурмовавшим Кенигсберг в апреле 1945 года. Всё это для меня живые воспоминания юности.
 
Уже во взрослой сознательной жизни я из найденных в интернете воспоминаний ветеранов дивизии узнал, что «моя» дивизия в 1940 году помогла «вступить Литву» в СССР. Во время работы над этой статьей я заглянул в «Википедию» и с удивлением узнал, что «моя» дивизия  участвовала в Первой чеченской войне и что она  и сейчас продолжает существовать в виде 7-го гвардейского отдельного мотострелкового полка береговых войск Балтийского флота с сохранением за собой всех почётных наименований и наград. Так сказать, «никто не забыт, ничто не забыто» и «кто больше всех миролюбив, тот больше всех горд полководцами».


 

После армии у меня была долгая мирная интересная трудовая жизнь, проходившая под неоднозначным девизом, пригодным и для натовских агрессоров: «Наша цель — коммунизм!» Я жил в своей Латвийской ССР, расположенной «на краю глобуса СССР», и из рассказов советской пропаганды знал всё, что мне нужно было знать о жизни людей на вражеском Западе.
 
В начале 80-х было два запомнившихся события, которые упоминаю в порядке их происхождения — крепкое товарищеское рукопожатие и хорошая товарищеская улыбка встреченного случайно, по работе, начальника береговой охраны Королевства Швеции и трагическое событие — «наши» войска на Дальнем Востоке сбили корейский пассажирский «Боинг».
 
Первое событие удивило — швед очень высокий «буржуинский» начальник, но в гостях в Риге он мне товарищ. Второе событие тоже удивило — советские передачи новостей мне грубо, очевидно и путано лгали про обстоятельства гибели «Боинга», значит, «наши» военные сделали что-то преступное, сами поняли содеянное, но очень хотят, чтобы я одобрил их ложь и поддержал их морально. Значит, «наши» военные считают меня заведомой дрянью или простаком, который всегда обязан одобрять любые их действия — следовательно, «наши» милитаристы не относятся ко мне по-товарищески. Я это запомнил.
 
Потом были последние годы «застоя» советской власти, любимые мной военные парады на Красной площади, партийные старцы на праздничных трибунах. По ТВ я всегда с интересом разглядывал всякие новые танки-пушки-ракеты. Помню свое разочарование от того, что самые большие ракеты вдруг перестали возить по праздничным парадам. Но мне на глаза случайно попалась газета с самым большим тиражом в истории человечества — газета «Аргументы и факты», которая доходчиво объяснила, что доставка межконтинентальной ядерной ракеты на парад в Москву и обратно в тайгу стоит таких денег, на которые можно построить одну типовую городскую школу. Было понятно: если одной ракетой на параде в Москве больше, то одной школой меньше где-то на великих просторах Родины. Новые школы нам очень нужны, а про ракеты мы и так уверены, что они у нас есть.
 

Потом наступили перестройка, гласность и плюрализм мнений. Это было интересно. Газеты рассказали много тревожных новостей про советское прошлое. Но самый удивительный сюрприз мне доставил военный парад в честь 73-ей годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции — на Красной площади я снова увидел огромные межконтинентальные ядерные ракеты.

Возник вопрос — кому теперь грозят эти ракеты? Буржуям-капиталистам? Зачем нужно им так демонстративно грозить, если отношения СССР и Запада сильно потеплели? И тогда мелькнула нехорошая мысль — возможно, ракеты грозят мне (не лично мне, а обобщенно, как одному из мирных жителей СССР)? И вот что читалось в этой знаковой угрозе: «Эй, смотрите все, что у нас есть, смотрите, что мы можем сделать со всем миром, поэтому бойтесь нас и кормите нас. Бойтесь и кормите всегда, несмотря на все ваши предательские перестройки и гнилые рыночные отношения!»


 

Почти год спустя, в августе 1991 года, высшие руководители Минобороны, КГБ и МВД СССР вместе с начальниками компартии прямо попытались захватить власть и навязать всем свои интересы. У милитаристов нашлись сторонники среди журналистов-пропагандистов, писателей-патриотов, преподавателей и ученых научного марксизма-ленинизма. Было очевидно, что эти люди готовы на многое, чтобы сохранить свое престижное положение в обществе, свой достаток и свою уверенность в будущем. Справедливо надо отметить, что они были готовы на многое, но не на большое кровопролитие. Однако на сознательную публичную пропагандистскую ложь они несомненно готовы и морально, и профессионально, ведь находчивый обман противника — традиционное полезное воинское умение.
 

 
Тогда я для себя мысленно «уволил» всех милитаристов и пропагандистов в связи с утратой доверия. А весь бывший СССР в сильном испуге просто убежал из-под своей армии. На то время у милитаристов, образно говоря, земля ушла из-под ног. И что же мы все увидели? Несмотря на великий межсословный конфуз в отношениях армии и цивильного общества, западные враги-капиталисты-буржуи не стали нас бомбить, сажать в концлагеря и расстреливать. Наоборот — посылали гуманитарную помощь, сопереживали, старались приободрить и поделиться знаниями. Некоторые, правда, пробовали поживиться на постсоветском пространстве, но быстро нарывались на местную «мафию». Словом, западные общества повели себя вполне мирно и товарищески, показав, что мир во всем мире и до этого покоился отнюдь не на советских штыках, а на человеческих отношениях.
 
Но как всё же дальше жить «нашим» милитаристам? Мировой войны, к счастью, не случилось, милитаристы и пропагандисты довольствуются местными войнами, но им трудно прокормиться без большой страны под сапогами. Значит, всем нам предстоит пересмотр отношений в сторону корректировки интересов. Сложатся ли общественные отношения по-западному рыночными или сложится нечто, подобное одной из милитаризированных разновидностей «социализма» 30-х годов — увидим.
 

Но вернемся к такой истории, какую преподавала коммунистка Яблокова. Изучение авторитарной «новейшей истории» кодировало ум на подчинение, а не инициативу. Школьники узнавали, что у истины есть хозяин и что дискутировать с ним опасно.  Советский «стандарт» истории придавал интересу участия СССР в войне выгодный нравственный смысл, поэтому мое поколение иногда видит послевоенный мир так:
 

«Вот так все просто, без зауми. Белое или черное. Советское или фашистское. Охаивая советское, вы тем самым хвалите фашистское. Вот так я вас и воспринимаю, господин латышский фашист. А с фашистами мы, советские, дискуссий не ведем. Мы их вешаем за шею в Нюрнберге».
 

 
Видя такое тупиково обреченное на войну восприятие мира, мы лучше понимаем, что гласность и плюрализм мнений полезны необязательностью войны, зависимостью нашего будущего от наших поступков и нашего выбора, а не от догм советской «исторической науки». Единственные, кому выгодно враждующее разделение мира — это остающиеся в мирных условиях без привычного финансирования милитаристы и пропагандисты войны (и на Востоке, и на Западе).
 
Большая и дорогостоящая война легко рекламируется и многоразово «продается» в упаковке бело-черного, советско-фашистского разделения мира. Но «продавцы» войны в одиночку никогда не воюют — участвовать в войне приходится всем, кто соглашается «купить» себе войну. Опыт двух мировых войн подсказывает, что роли участников будут разными — беженцы, жертвы, инвалиды, сироты, вдовы, пленные, победители и побежденные — кому что случайно выпадет. Стоит ли соглашаться на «покупку» войны, если неприятных ролей намного больше, чем приятных?


 

В век интернета и рыночных отношений разные люди говорят и рекламируют разное, но сказанное ими можно быстро проверить, а выводы, решения и поступки каждый определяет сам. Это накладывает на людей ответственность, которая многих тяготит настолько, что хочется найти каких-нибудь добрых вождей и злых врагов, на которых ответственность облегченно скинуть.
 

Демократия при капитализме — это постоянно принимаемые каждым из нас решения по удовлетворению своих и чужих потребностей.

☞ Капиталист решает — как заработать, что производить, на каких рынках, по какой цене и каким потребителям продавать.

☞ Потребитель решает — полезно ли и необходимо ли ему то или иное предложение, сравнивает предложения и принимает свои решения.

☞ Политик решает — каким избирателям какую пользу может обещать, а избиратель решает — хочет ли он напрягаться и выбирать, а если хочет, то что ему больше всего нужно и насколько реальны обещания.
 

Я вижу по своему опыту, что так это работает.
 
В 1991 году я начал заниматься анализом потребительского поведения в ситуациях выбора. За прошедшие годы приходилось рассматривать самые разные ситуации, предложения и потребности.

Я выяснял, как дизайн упаковки «продает» пиво в Латвии, как название марки «продает» рыбные изделия в России, как морякам торгового флота «продавать» соблюдение правил безопасности труда, как автоперевозчики выбирают марки грузовых тягачей, как пользователи выбирают банковские и страховые услуги, что в игральных залах привлекает игроков, как квартирные грабители оценивают неприступность квартир, как мужчины выбирают средства усиления потенции, как люди покупают цветочные изделия для похорон, как предприятия металлообработки выбирают металлопрокат, как реклама «продает» лотерейные билеты, как студент «покупает» вуз, а избиратель — партии.
 
Думаю, что недавно я для себя вдруг понял, кем и как советским людям была «продана» Вторая мировая война. Об этом в первый рабочий день 2018 года была опубликована моя статья, вызвавшая бурю возмущения у читателей, принявших на веру школьную советскую «новейшую историю». А в этой статье я открыто занимаюсь антирекламой войны. Чувствуете, что она хоть немного, но затрагивает?