---

Окончание. Начало здесь

---

Определение цивилизации также предложил руководитель Института русской цивилизации О.А.Платонов, который указал, что «цивилизация — это главная форма человеческой организации пространства и времени, воплощенная в определённых началах, выражающих духовное существо народов.

Каждая цивилизация — это замкнутое духовное пространство, духовная общность, которая существует и в прошлом, и в настоящем, и одновременно обращена в будущее.
 

«(...) Особо хотелось бы отметить, что разделение человечества на цивилизации имеет не меньшее значение, чем разделение его на расы. Если расы — это распределение групп людей по физическим признакам, то цивилизации — это разделение людей по духовным признакам. Если раса различается по цвету кожи, строению волос и другим физическим признакам, то народы, относящиеся к той или иной цивилизации, разделяются по определенным духовным признакам, духовным установкам, психическим, психологическим признакам» [34].
 

Вместе с тем, как утверждает один из авторов работы, и «империя», и «цивилизация» являются способами экспансии [35, c. 164]; последнее несколько противоречит «замкнутому духовному пространству».

В.Никонов прямо указывает на то, что Русский мир представляет собой цивилизацию и способен вступать в диалог с другими цивилизационными сообществами. Наиболее наглядно, например, в рамках БРИКС.

Именно такой подход «оправдывает» значимость России в мировой политике. Он полагает, что в современном мире можно, в общем и целом, говорить о двух обширных цивилизациях — западной и исламской (китайская, японская цивилизации длительное время стояли особняком). При этом в разные исторические периоды времени они обладали разной степенью влияния на мировые процессы.

Со времени Великих географических открытий вперед вырвалась западная цивилизация, получившая доступ к почти неограниченным и дешевым ресурсам, обеспечившим ей быстрое экономическое развитие, которое потянуло за собой социальное и политическое развитие.

По этой причине западная цивилизация часто представлена как универсальная цивилизация, как образец для подражания и финальный аккорд человеческой истории. По этой же причине Русский мир соотносят с тем, как он коррелирует с западной цивилизацией.

Однако в XX веке активными участниками мировых процессов стали Китай и Япония, за которыми потянулись другие игроки, что разнообразило традиционное противостояние. Очевидно, это поставило под вопрос универсальность западной цивилизации и показало, что существует в большей степени цивилизационная множественность [36].


Авторы настоящей работы полагают, что искомое единство людей Русского мира всё-таки является объективной реальностью и предлагают юридический подход, в котором критерием единства Русского мира является российское правосознание.

Такой подход, помимо очевидной определённости, позволяет в отношении Русского мира сразу же отказаться от категорий «политической нации», «этноса», «российских соотечественников» и пр. «интегралов по дуге», перейдя к рассмотрению Русского мира, как цивилизации — «интеграла по объему», поскольку границы правосознания очевидно шире, чем границы национального, этнического, гражданского и т.п. В своей «Философии права» В.П.Малахов выводит всего несколько типов правосознания, каждый из которых может соответствовать только цивилизации [37].

Такой подход стал возможен лишь в последние годы — после того, как в российскую философию права, творимую до недавнего времени практически исключительно юристами, пришли философы. Процесс даже получил название «месть философов». Чтобы обозначить разницу в подходах, достаточно привести лишь одно утверждение В.П.Малахова: «теория правосознания не может быть научной, поскольку правосознание не наблюдаемо. Она должна быть философской или чисто интеллектуальной процедурой размышления о косвенных показателях, предоставляемых науками» [38, c. 146].

Если предлагать российское правосознание как основной критерий принадлежности к Русскому миру, то встаёт вопрос об объективности этого критерия. По мнению В.П. Малахова, правосознание объективно, оно и есть процесс познания, оно вне воспитания, зависит от мотивирующих обстоятельств, которые складывается «объективно, вне контроля, под влиянием неучитываемого множества неоднозначно действующих факторов» [38, c. 147]. При этом, в отличие от большинства философов права, В.П. Малахов именно правосознание считает предметом философии права.

Консервативное «юридическое» определение правового сознания дают, например, Г.И.Иконникова и В.П.Ляшенко, как «осознанную правовую реальность, жизненный мир человека и общественные явления, отражённые с точки зрения законного и незаконного в идеях, теориях, научных и эмпирических знаниях, обычаях и традициях, чувствах и эмоциях, а также в деятельности людей» [39, c. 150]. Как видно из данного описания, обращение к правосознанию позволяет ответить на вопрос, почему во внешне схожих обстоятельствах принадлежащие к разным цивилизациям люди принимают разные решения.

Иными словами, обращение к правосознанию позволяет установить его в качестве маркера «свой-чужой», что принципиально важно, поскольку отвечает на вопрос об интегрируемой функции.


Неизбежно возникающий вопрос о том, коррелируют ли основополагающие идеи правовой культуры только с цивилизациями, решается, по мнению авторов, утвердительно.

Конечно, между правосознаниями различных политических наций и этносов также существуют различия, но не на уровне идей. Так, идеи «свободы, равенства, братства» из национального девиза Французской Республики не принадлежат исключительно французам, также как идеи «свободы, права и справедливости» из преамбулы Основного закона Эстонской Республики не принадлежат исключительно эстонцам.

Насколько российское правосознание способно играть роль искомого интеграла?

Авторы убеждены в том, что в значительной степени, т.к. обращение к российскому правосознанию, как к интегралу, позволяет охватить содержание практически всех приведённых «манифестов» с минимальным ущербом для каждого из них в отдельности.

Так, в частности, обращение к российскому правосознанию позволяет ответить на вызов единства «страны, народа, церкви и правителя» — вызов, как было показано выше, формально непреодолимый из-за отделения церкви от государства.

Исследуя доминанты духовности и системообразующие идеи российской правовой культуры, В.П.Малахов пришёл к выводу, что «своеобразие российской духовности заключено в базовом сочетании религиозности и моральности» [37, c. 309]. На формальный разрыв церкви и религии российское правосознание ответило, в частности, созданием «гражданской религии», зарождение которой в акции «Бессмертный полк» рассмотрела завкафедрой журналистики и PR в Российском Православном Университете Е.В.Жосул, указывая на эмоциональный заряд шествия, сопоставимого с полунощным крестным ходом, где сопричастность обеспечивается портретом родного героя [40].

Здесь необходимо отметить, что концепт прав человека, хоть и закрепленный в ст. 2 Конституции РФ как «высшая ценность», так и не стал в России «гражданской религией». Причины этого, как будет показано ниже, тоже кроются в особенностях российского правосознания.


Обращение к российскому правосознанию также позволяет избежать комплиментарности, свойственной «идеалам». Правосознание реально. В.П.Малахов отмечает, что «для российской моральности характерна разорванность между идеально-моральной и нравственно-обычной сторонами жизни [37, c. 310-311].

Следует отметить, что указанные идеи не коррелируют с формальной «национальной матрицей», изложенной в преамбуле Конституции РФ. В ней, в частности, говорится о том, что народ Российской Федерации принимает Конституцию «чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость» [41], из чего можно сделать вывод о том, что основополагающими идеями российской правовой культуры являются идеи «добра» и «справедливости».

Характерно, что ни в одном из изученных авторами комментариев к преамбуле Конституции РФ эти идеи вообще не упоминаются, как идеи. Так, например, Е.Ю.Бархатова указывает только на указанные в преамбуле «шесть основополагающих целей» [42] государства, а в комментарии под общей редакцией Л.В. Лазарева эти идеи названы «предпосылками и условиями этого народного решения (о принятии Конституции — авт.)» [43]. В комментарии под редакцией В.Д. Зорькина и Л.В.Лазарева они рассмотрены как выражение «преемственности российской государственности и уважения к историческому прошлому народа» [44].

В доктринальном комментарии под редакцией Ю.А.Дмитриева указанная тема даётся более развёрнуто и связывается с чувством патриотизма, любви и уважения к Отечеству. Он указывает, что исторически российский народ преодолел многие испытания, благодаря многим обстоятельствам объединился в единую историческую общность, называемую многонациональный народ. Этот пассаж в наибольшей степени характеризует преамбулу как политический документ, ибо право не может утверждать ни добро, ни справедливость, оно выполняет иные социальные задачи» [45].

Далее, чтобы представить предложенные В.П. Малаховым основополагающие идеи российской правовой культуры, придётся обратиться к пространной цитате:
 

«Идея правды выражает нравственную установку на противостояние юридическому, безлико-внешнему бытию людей. Правда, с одной стороны, является выражением ориентации на некое должное правовое состояние, а с другой — предстает как страдательное правовое состояние человека в силу принципиального несовпадения реального и должного. Идея правды и дедуцируемая из нее идея подлинности права выражает не практическую, а идейную оправданность полной отчужденности от закона. В ней воплощены и смирение, и надежда. (...) С правдой самым непосредственным образом связана идея милости. (...)» [37, c. 311].
 

Приведённые позиции заставляют совершенно по-иному взглянуть на многие вещи. В частности, на проблематику гражданства, «гражданского общества» и «политической нации» в России.

Вплоть до вопроса: а есть ли вообще это гражданство и возможно ли оно в принципе? Потому что «отчуждённость от закона» и пр. никак не сочетаются с «гражданством», в основе идеи которого лежат идеи свободы и равенства.

Помимо этого, возможно сделать ещё целый ряд выводов.

Во-первых, В.П.Малахов справедливо указывает на данный тип правосознания как на российский, а не русский, т.к. такой тип правосознания мог сложиться только при таком типе власти с её «кодами». Российское «цивилизационное начало» за рубежом, с одной стороны, достаточно гибко и пластично, и способно к интеграции, с другой стороны, при наличии соответствующей критической массы, воспроизводит «российскую власть» с её «кодами».

Характерные примеры — уже сложившиеся образцы «русского мэра» Н.В. Ушакова в Риге и Э.Э.Сависаара в Таллине. Примеры площадью больше — Приднестровская Молдавская Республика и Республика Южная Осетия.

При этом концентрацию критической массы тоже можно признать процессом объективным: так, например, учёные из Тартуского университета и Делфтского технического университета установили, что всё больше эстонцев живут и переезжают в одни и те же районы как в Таллине, так и по всей Эстонии. В то же время, русскоязычные люди селятся в других районах, часто там, где относительно большая доля русскоязычного населения [46].

Таким образом, в российском правосознании отсутствует жесткая граница между правом и моралью, что влияет на взаимодействия в обществе (в частности, в большей степени россияне опираются на конкретных людей, нежели на букву закона).

При этом данная ситуация до некоторой степени является и обобщением и упрощением, неизбежным при подобной категоризации, поскольку в настоящее время идет интенсивное формирование новой правовой культуры. Нельзя не заметить, что при жесткой критике российских судов, число обращений граждан в них растет постоянно. Помимо этого, прокуратура РФ отмечает и рост обращений россиян в Европейский суд по правам человека.

Очевидно, что ситуация с правовым сознанием россиян меняется довольно быстро и устойчиво, и они становятся все в большей степени требовательными к своим правам и свободам.

Соответственно, «гражданином Русского мира» можно предположить правовое существо с российским правосознанием — того, кого М.К.Мамардашвили назвал «определившимся субъектом» [47, c. 30].

Внутренняя противоречивость идей российского правосознания (без которой структура не была бы динамичной) акцентируется В.П.Малаховым так: «Как сочетаются правовое и моральное существо? Гармония, автономия, частичное согласование, непримиримость? Либо мы живём по праву, либо по морали. Середина — лукавство».

Но при этом он уточняет:
 

«Человек — и правовое, и моральное, и политическое, и экономическое, и историческое существо. Но следует постоянно помнить, что в актуальном состоянии человек не может быть одновременно, например, правовым и моральным, правовым и экономическим существом. Эти актуальности могут быть только последовательными, но не совмещенными: являясь актуально правовым существом, человек не перестает оставаться потенциально моральным, религиозным, или иным существом» [38, c. 80, 270].
 

Видимо, в текущий исторический период времени россиянин — это скорее человек моральный, нежели человек правовой. Он отдает себе отчет в том, что законы производят люди, которые могут быть далеки от совершенства, в то время как моральные и нравственные образцы остаются неизменными, на них всегда можно опереться.


Далее: в ходе настоящего исследования была выявлено, что главным «конкурентом» российскому правосознанию на место «интеграла» Русского мира выступал русский язык.

Распространение в мире русского языка, напомним, является основной целью Фонда «Русский мир». Если рассматривать Русский мир как инструмент языковой экспансии, то уместно будет уточнить современные позиции русского языка в цивилизационной конкуренции с главным мировым языком — английским.

Английский язык является официальным в 58 суверенных государствах и 28 «несуверенных объектах». При этом западная цивилизация не исчерпывается английским языком. Если не рассматривать символическую разницу между «государственным» и «официальным» языками, то русский язык является официальным всего в 6 государствах. Сравнение на первый взгляд очевидно в пользу английского языка, что должно говорить о победе западной цивилизации над русской в цивилизационной конкуренции по выбранному параметру.

Однако является ли это сравнение корректным? По всей видимости, нет, и правильная постановка вопроса могла бы быть следующей: скольким народам дала свою собственную письменность Россия, а скольким — Великобритания? Скольким народам помогла создать и сохранить свою государственность, скольким, наконец, помогла создать свои системообразующие мифы, тот же эстонский «Калевипоэг»?

При такой постановке вопроса видно, что изначально и сравнительная база была принята некорректно: британские 58 + 28 государственных языков равны имперским достижениям, а не цивилизационным.

Сказанное справедливо и во внутрироссийском аспекте: Закон РФ «О языках народов Российской Федерации» [48, c. 1740] был принят был принят в 1991 году, а ФЗ «О государственном языке Российской Федерации» [49, c. 2199] — только в 2005 году, причём явно реактивно, после того, как все бывшие союзные республики уже давно обзавелись своими государственными языками. Более того: в большинстве «постсоветских» конституций место государственного языка — в главе «Основы конституционного строя», в одном ряду с государственными символами. А в Конституции РФ русский язык записан государственным в главе «Федеративное устройство» — ч. 1 ст. 68.

Откуда такая щедрость и при этом скромность на государственном уровне?

При ответе на этот вопрос придётся опять обратиться к значению религиозности в российской правовой культуре.
 

«Религиозность в российской культуре (...) повседневно и исторически воспроизводится в мышлении и ощущении харизматической и мессианской предназначенности русского народа. В отличие от ветхозаветной изначальной богоизбранности еврейского народа, как способного блюсти договор, данная призванность покоится на убеждённости, что русский человек должен за весь мир потрудиться и весь этот мир перетерпеть. Российская религиозность связана с ориентацией на абсолютные, идеальные ценности. Этот религиозный максимализм направлен на самого русского человека, делающего из него страстотерпца» [37, c. 309].

С практической точки зрения при таких базовых установках успех глобальной экспансии русского языка представляется сомнительным. Однако такой вывод можно было сделать только после обращения к основам российской правовой культуры.

Как видно из последней приведённой цитаты из В.П.Малахова, перед ним не стояло задачи преодоления разрыва между «русским» и «российским»: рассуждая о «российской» правовой культуре, субъектом её он всё-таки определяет «русского человека», а не «россиянина». В контексте настоящей работы этот разрыв имеет принципиальное значение, и многие из авторов «манифестов» пытались дать ему своё объяснение.

Также, по мнению авторов, перед В.П.Малаховым не стояло задачи отчётливо привязать различные типы правосознания, как формы общественного сознания, именно к цивилизациям, хотя практически именно это он и делает.


Всё вышеуказанное подводит авторов к мысли о том, что качественное отличие цивилизации от этноса / народа / нации / супернации / нации наций состоит в том, что в цивилизации лидирующий этнос как бы растворяется, принося свою этничность в жертву взамен за право возглавить цивилизацию.

Во всяком случае, это точно справедливо в отношении русских: не имея своей государственности в составе Российской Федерации, русские объективно возглавили Русский мир.

Аналогичное наблюдение можно считать справедливым и в отношении англичан в США, создавших американскую цивилизацию. Таким образом, основа гомогенности цивилизации — единое правосознание. Так, например, «особый порядок управления», существовавший в Российской Империи для Прибалтики и Финляндии, сразу выдаёт их чуждость русской цивилизации.

Авторы отдают себе отчёт в том, что, не будучи философами, вполне могут ошибаться, однако именно к такому выводу подводит весь ход предыдущих построений. К тому же такая гипотеза сразу обнаруживает свою практическую ценность. В частности, заявление В.А. Тишкова о том, что «российская идентичность является надэтнической, и она не отменяет идентичность и целостность этнонаций», в свете высказанной гипотезы представляется верным в части надэтнического характера российской/русской идентичности.

Определив важное место религиозности в российском/русском правосознании, уже не кажется безнадёжно потерянным отмеченное К.Е. Коктышем обстоятельство, что «в Российской империи концептом «русскости» было православие», причём концептом именно надэтническим: крестившиеся считались русскими. Окормление именно со стороны Русской Церкви Святейший Патриарх Кирилл ставит условием того, чтобы Святая Русь была «плодом сотворчества всех народов».

В современных условиях «подсоединение» к «русскости» объективно происходит через проявление правосознания, а субъективно, в частности — через вовлеченность в «гражданскую религию» того же «Бессмертного полка».


В заключение следует сделать несколько существенных замечаний.

Во-первых, объективность правосознания не даёт возможности подходить к нему с оценками «хорошо» и «плохо». Как гласит знаменитая поговорка, «что русскому хорошо, то немцу — смерть». Данное замечание призвано подчеркнуть, что Русский мир — объективная реальность, а не проект. Русский мир там, где укоренилось и господствует русское правосознание.

Во-вторых, установление, согласно выдвинутой гипотезе, цивилизационного равенства между «русским» и «российским», если и должно проводиться в жизнь, то на основании, прежде всего, профессиональных философских разработок и, что не менее важно, неторопливого достижения общественного консенсуса. В противном случае Русский мир неизбежно будет обвинён в агрессивном этнонационализме, что уже происходит — так, например, Ежегодник Охранной полиции Эстонии с 2014 года отказался от использования термина «российские соотечественники» и заменил его «зарубежными русскими» [50].

Вместе с тем авторы считают необходимым указать на то обстоятельство, что терминологический конфликт между «русским» и «российским» неоправданно затянулся и тормозит тем самым развитие целого ряда общественных наук.

В-третьих, объективность российского/русского правосознания ставит вопрос о практической реализации задач построения гражданского общества и установления верховенства закона в России. Особенности правосознания нации исследовала историческая школа права и определяла их как Volksgeist — «народный дух», который, как утверждали её создатели Ф.К. Савиньи и Г. Гуго, дан изначально и не способен к саморазвитию [51]. Вопрос о том, насколько западные образцы в широком смысле соответствует российскому/русскому Volksgeist и каковы последствия их реализации?

И.А. Ильин не считал современное правосознание незыблемым, а полагал его расколотым на «естественное» и «положительное» (современное «позитивистское» — авт.) и подлежащим исправлению:
 

«Отсюда уже ясно, что нормальное правосознание ведет не раздвоенную, а единую и целостную жизнь, и если оно видит перед собою исторически данное раздвоение права, то оно целиком обращается к борьбе за единое, правое право и за восстановление своего внутреннего, предметного духовного единства. (...)

Нормальное правосознание можно изобразить как особый способ жизни, которым живет душа, предметно и верно переживающая право в его основной идее и в его единичных видоизменениях (институтах).

Этот строй душевной жизни есть, конечно, нечто идеальное, однако не в том смысле, чтобы этот «идеал» был неосуществим. Напротив, этот способ жизни уже дан в зачатке каждому из людей, и от каждого из нас зависит — осознать, развить и упрочить в себе этот зачаток» [52, c.158].
 

 
 
 

---

Библиография

[1] Середенко С.Н. «Приземление» Русского мира // Балтийский мир. — 2012.- №1.
[2] Середенко С.Н. О ценностях Русского мира // Стратегия России. — 2011. — №2.
[3] Щедровицкий П. 2001: восстановление контекста // URL: http://www.archipelag.ru/ru_mir/history/history01/.
[4] Тезисы о суверенизации: М. Гефтер и Г. Павловский // URL: http://gefter.ru/archive/13809.
[5] Пантелеев С.Ю. Русские — разделённый народ: раскрытие понятия // URL: http://russkie.org/index.php?module=fullitem&id=35961 [6] Президент России. Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай» // URL: http://www.kremlin.ru/events/president/news/50548
[7] Национальные проекты. Официальный сайт // URL: http://www.rus-reform.ru/natsionalnye-proekty/o-zhurnale.html
[8] Тишков В.А. Россия — это нация наций. В поисках формулы // URL: http://valerytishkov.ru/cntnt/novye_publikacii/ rossiya__e1.html
[9] Тишков В.А. Народы и религии мира. Энциклопедия. — М., 2000.
[10] Еремина Н.В. Нация: игра в слова и смыслы // Вопросы национализма. — 2015. — №24 (декабрь).
[11] Капустин Б.Г. Гражданство и гражданское общество. — М.: ИД Высшей школы экономики, 2011.
[12] Малахов В.С. Гражданство как объект социальной и философской теории: критическое введение // Гражданство и гражданское общество. — М.: ИД Высшая школа экономики. 2011.
[13] Газета: никто не знает, сколько российских граждан находится в Латвии // URL: http://rus.delfi.lv/news/daily/latvia/gazeta-nikto-ne-znaet-skolko-rossijskih-grazhdan-nahoditsya-v-latvii.d?id=44271219
[14] «Уже 50 тысяч косовских сербов желают получить гражданство России, чтобы «предотвратить исламизацию». 2011 // URL: http://market-minder.ru/2016/01/uzhe-50-tisyach-kosovskih-serbov-zhelayut-poluchit/
[15] Алебастрова И.А. Конституционное право зарубежных стран. — М., 2000.
[16] Дондурей Д.Б. «Абсолютное большинство граждан» против «гражданского общества». 2013 // URL: http://gefter.ru/archive/10700
[17] Газета: никто не знает, сколько российских граждан находится в Латвии // URL: http://rus.delfi.lv/news/daily/latvia/gazeta-nikto-ne-znaet-skolko-rossijskih-grazhdan-nahoditsya-v-latvii.d?id=44271219
[18] За пределами России сейчас проживает около 30 миллионов наших соотечественников // URL: http://www.interfax.ru/interview/131938
[19] В России нашли «абсолютный позор» // URL: http://www.utro.ru/articles/2013/10/25/1152452.shtml
[20] Тишков В.А. Русский мир: смысл и стратегии // Стратегия России. — 2007. — №7.
[21] Фонд «Русский мир» // URL: http://russkiymir.ru/fund/
[22] Российский историк Алексей Миллер: Восточная и Центральная Европа погрязла в политике памяти, сконцентрированной на идее собственных страданий // URL: http://nn.by/?c=ar&i=169789&lang=ru
[23] Гапоненко А.В., Родин М.Ю., Стариков А.Д. Русская нация: этнические и цивилизационные вызовы. Рига: Институт европейских исследований, 2015.
[24] Коктыш К.Е. «Русская весна» как фактор мировой политики // URL: http://rusvesna.su/recent_opinions/1461064227
[25] Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на открытии IV Ассамблеи Русского мира // Официальный сайт Московского Патриархата // URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/1310952.html
[26] Ливен Доминик. Российская империя и её враги с XVI века до наших дней. — М.: Европа, 2007.
[27] Игумен Евфимий (Моисеев). Концепция Русского мира как цивилизационный проект XXI века // URL: http://www.kurskpds.ru/articles/kontseptsiya-russkogo-mira-kak-tsivilizatsionnyy-proekt-khkhi-veka/
[28] Платонов О.А. Неповторимые черты русской цивилизации // URL: http://www.izborsk-club.ru/content/articles/428/
[29] Еремина Н.В., Середенко С.Н. Современные российские либералы и фашизм // Социодинамика. — 2015. — №10.
[30] Яковенко И.А. Война слов: три послания // URL: http://i-yakovenko.livejournal.com/75559.html
[31] Н. Сванидзе о «Русском мире» // URL: http://echo.msk.ru/programs/personalno/1606996-echo/
[32] Буслаев А. Крах «русского мира» // URL: http://rkrp-rpk.ru/content/view/14597/82/
[33] Ларюэль М. Русский мир. Мягкая сила России и геополитическое воображение // URL: http://www.ponarseurasia.org/ru/article_20150615_Laruelle
[34] Платонов О.А. Неповторимые черты русской цивилизации // URL: http://www.izborsk-club.ru/content/articles/428/
[35] Eremina N. Advent of a new civilization project: Eurasia in — U.S. out? // Journal of Eurasian studies. — 2016. — N 7. pp.162-171.
[36] Никонов В. От концерта держав в концерту цивилизаций // URL: http://www.russkiymir.ru/publications/190952/
[37] Малахов В.П. Философия права. 2-е издание. — М., 2007.
[38] Малахов В.П. Философия права. Идеи и предположения. — М., 2012.
[39] Иконникова Г.И., Ляшенко В.П. Философия права. — М.: Юрайт, 2013.
[40] Сергей Середенко: Ни одна самодостаточная нация без гражданской религии в сегодняшнем мире не существует // URL: http://baltija.eu/news/read/43645
[41] Конституция Российской Федерации // Российская газета. 25 декабря 1993 г. Федеральный выпуск №4831.
[42] Бархатова Е.Ю. Комментарий к Конституции Российской Федерации. — М.: Проспект, 2010.
[43] Комментарий к Конституции Российской Федерации (под общ. ред. Л.В.Лазарева). — М.: Новая правовая культура, 2009.
[44] Комментарий к Конституции Российской Федерации под ред. В.Д.Зорькина и Л.В.Лазарева // URL: http://kommentarii.org/konstitutc/index.html
[45] Конституция Российской Федерации: доктринальный комментарий (постатейный) / под ред. Ю.А.Дмитриева. — М.: Деловой двор, 2009.
[46] Kadi Mägi, Kadri Leetmaa, Tiit Tammaru, Maarten van Ham. Types of spatial mobility and the ethnic context of destination neighbourhoods in Estonia // Demographic Research. 2016. Volume 34 — Article 41. С. 1161-1192 // URL: http://www.demographic-research.org/volumes/vol34/41/default.htm
[47] Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. — М, 2004.
[48] Закон РФ от 25.10.1991 No 1807-1 (в ред. от 02.07.2013) «О языках народов Российской Федерации» // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. No 50. С. 1740
[49] Федеральный закон от 01.06.2005 No 53-ФЗ «О государственном языке Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2005. №23. С. 2199
[50] Ежегодник Охранной полиции Эстонии 2014. — Таллинн, 2014.
[51] Спасенников Б.А. Теория государства и права. — М. 2013.
[52] Ильин И.А. О сущности правосознания // Собр. Соч. в 10 т. Т. 4. — М. 1994.