Прежде всего

04.12.2017

Русские и Латвия

Размышления над книгой Т.А.Жданок и М.Б.Митрофанова

Русские и Латвия
  • Участники дискуссии:

    18
    55
  • Последняя реплика:

    больше месяца назад


Эту статью я посвящаю памяти
Гарольда Вячеславовича Астахова
 
 


История русских в странах, возникших после 1991 г. на пространстве бывшего СССР, а до этого — Российской Империи, — это история преодоления предательства.

Каждое новое предательство усиливало гнет. Когда оно преодолевалось, гнет слабел и лучше становилось не только русским, но и, объективно, народам-соседям и тем государствам, в которых наши соотечественники оказались волею перестроечного разрушения.

 Об этом — преодолении предательства и обретении на этой основе новых сил для продолжения борьбы — недавно вышедшая в Латвии книга известных русских политиков Татьяны Аркадьевны Жданок и Мирослава Борисовича Митрофанова «Русские Латвии на изломе веков. От заката СССР до кризиса Евросоюза»1.

 Михаил Демурин, Regnum
 

  

Я читал эту книгу с противоречивыми чувствами. С одной стороны, — печали и стыда за то, что Россия образца 1991 г. и большинство ее политиков оказались не в состоянии адекватно ответить на вызов защиты своего народа — особенно в той его части, которая, будучи отсечена волюнтаристски воздвигнутыми границами или лишена гражданства, была подвергнута дискриминации.

С другой — с чувством искреннего уважения к тем в Латвии, кто этот вызов принял и сделал на поприще борьбы с русофобией и шовинизмом (который бывает не только «великодержавным») гораздо больше, чем можно было ожидать в тех условиях.

Слабину ведь тогда, в годы заката СССР, дали не только мы, в России: большая часть населения Латвийской ССР и очень многие русские в том числе повели себя в годы «перестройки» и сразу после 1991 г. таким образом, который, уверен, не может не вызывать у них сегодня, как минимум, досады.

Детали этих настроений и общественных процессов в книге Татьяны Жданок и Мирослава Митрофанова выписаны ясно и подробно.


Татьяна Аркадьевна и ее соратники, сплотившиеся вокруг дела защиты всех тех, кто оказался обездолен культурно, исторически и социально, были тогда и остаются сегодня людьми, сделанными из другого материала. Не стали, потому что они живые, но и не теста, потому что их не раскрошишь.

Помню весну 1997 г., когда я приехал в Ригу в качестве советника-посланника нашего посольства. Ельцинская линия полного соглашательства с этнократическими элитами в «новых независимых государствах» была тогда уже существенно поколеблена Е.М.Примаковым в качестве министра иностранных дел России, а линия неполного соглашательства, последовавшая за его увольнением с поста председателя правительства России, еще не наступила; наше давление на прибалтов в интересах восстановления утерянных в этом регионе военно-политических позиций и возвращения соотечественникам отнятых у них гражданских и культурных прав нарастало.

Далеко не все русские Латвии, однако, встретили эту нашу активность приветливо. Многих она даже испугала, ибо требовала и от них более определенной позиции. Отсюда пошло нашептывание: а не слишком ли вы обостряете, надо отнестись к латышам с пониманием, развивайте экономику, а политика приложится. А главное — просто увеличьте финансирование русских организаций, особенно этнографического характера (у нас ведь полно «русских» — было тогда и остается сейчас — стремящихся свести «национальность» к условным балалайке, косоворотке и матрешке).

Татьяна Жданок, Гарольд Астахов, Владимир Бузаев, Яков Плинер, Мирослав Митрофанов, Геннадий Котов, тогда еще совсем молодой Юрий Соколовский, другие, наоборот, мыслили принципиально иначе, требовали и от себя самих, и от России полного выполнения своего долга.
 


Эта жизненная и политическая установка, нашедшая за четверть века свое воплощение во множестве дел и свершений, дала авторам книги не просто право, как они пишут, бросить «вызов… системе взглядов, согласно которым русские за пределами России в постсоветскую эпоху — это исключительно жертвы обстоятельств, не способные изменяться и менять реальность в своих интересах» (с. 3), но и достаточные основания говорить о русской общине Латвии как об активном делателе истории.
 





Татьяна Аркадьевна Жданок
 


Работа Татьяны Жданок и Мирослава Митрофанова с первых своих страниц, посвященных истории Латвии в XX веке, вызывает к себе доверие. Написано емко и ответственно, на основе обилия фактов и с привлечением оценок как сторонников, так и оппонентов. Их более чем уместное цитирование я бы отнес к числу авторских находок, благодаря которым латвийская история последних десятилетий звучит в книге на разные голоса.

Не буду обсуждать конкретные формулировки главы, посвященной истории, — в конце концов, каждый читатель сможет при желании сам поразмышлять над ними и поспорить с авторами, но главные мысли разделов, в которых говорится о жизни прибалтийских губерний Российской Империи и особенно о периоде после 1945 г., поддержу.

Кстати говоря, мне по душе, что авторы пишут Российская Империя с заглавных букв. Чем она хуже Советского Союза, Российской Федерации или Соединенных Штатов Америки — ведь во всех этих случаях второе слово названия обозначает тип государственного устройства?

Подводя к основной теме своего исследования, авторы пишут и о политических репрессиях, связанных с восстановлением советской власти в Латвии в 1940 г.2 и после Великой Отечественной войны, которые, естественно, затронули не только латышей, но и русских и представителей других народов, и о сложностях новой индустриализации, повлиявших на демографию.

В то же время они подчеркивают, что по социально-экономическим показателям Латвийская ССР опережала большинство других республик, а ее ВВП на душу населения в начале 1980-х гг. был соразмерен среднедушевому валовому продукту в Испании. В республике отсутствовала безработица; медицина и образование, включая высшее, как и везде в СССР, были бесплатны и доступны для всего населения.

И еще один важнейший, в том числе и с точки зрения национального самосознания латышей, факт: Латвия и Эстония были теми республиками бывшего СССР, где в 80-е годы XX века средняя зарплата работника в сельском хозяйстве, основе национального жизненного уклада, превышала среднюю зарплату промышленных рабочих и государственных служащих.

Вроде бы все это — прописные истины, но напомнить их новым поколениям, не жившим в СССР, нелишне.


Особенно подробно авторы останавливаются на языковой ситуации. Для немалого числа читателей этой книги, думаю, будет откровением узнать, что в советской Латвии латышская молодежь училась в школах на один год больше русской молодежи. Другими словами, хорошее знание русского языка, открывавшее доступ в любые высшие учебные заведения СССР, давалось не в ущерб латышскому языку или литературе, а в дополнение к ним.

О многом говорит и такой приведенный в книге факт: в Академии художеств, Консерватории и на очном отделении Историко-философского факультета Латвийского государственного университета обучение велось только на латышском языке.
 


«…Дух народа расцвел невиданно ярко — такого всплеска культуры и искусства, как в шестидесятые-девяностые годы прошлого века, Латвия не видела никогда», — цитируют (с. 31) в этой связи авторы известного латышского композитора Иманта Калниньша3.
 


Дают Жданок и Митрофанов и свое видение слабостей советской системы. С ними можно соглашаться или не соглашаться, но это страноведчески интересное видение, поясняющее причины того, что они называют «дискомфортом», который испытывали латыши в СССР.

Этот «дискомфорт», однако, как отмечают авторы, не помешал существованию неформальной сделки: в обмен на лояльность латышской элиты к советской власти союзные органы гарантировали поддержку латышской культуры и развитие всех ступеней образования на латышском языке, а также продвижение национальных кадров в сфере управления и в правящей коммунистической партии.

Сделки элит, однако, вещь обоюдоострая. Но хуже, когда имеет место предательство элиты в отношении своего народа.

История последних лет существования Латвии в составе нашей общей страны, рассказанная Татьяной Жданок и Мирославом Митрофановым, есть горькое тому подтверждение. Народный фронт Латвии (НФЛ), получивший в силу своих демократических обещаний на начальном этапе существования поддержку немалого числа общественно-активных русских, уже очень скоро предал их и встал на позицию «Латвии для латышей».

В свою очередь, Интернациональный фронт трудящихся Латвийской ССР, выступавший с позиций сохранения СССР и Латвии в его составе, как справедливо подчеркивают авторы исследования, не получил такого же доступа к ресурсам советских учреждений и Компартии, которым обладал НФЛ. Результатом стало его быстрое вырождение из потенциального противовеса Народному фронту в стагнирующую организацию.




Страницы книги «Русские Латвии на изломе веков».
 


Авторы не называют происходившее в 1986—1991 гг. так, как оно того заслуживает, пишут просто о «неспособности» высшего руководства СССР провести хозяйственные реформы, сохраняя политическую стабильность. В изложенных на страницах книги фактах, однако, мы находим немало подтверждений имевшего место тогда политического предательства своей страны и своего народа руководством Латвийской ССР и, главное, союзным руководством во главе с Михаилом Горбачевым.

Никто, как это к сегодняшнему дню стало совершенно ясно, и не собирался тогда сохранять политическую стабильность. В центре была взята установка на вхождение России, освободившейся от «груза» среднеазиатских и закавказских республик, «в Европу», что было невозможно без десоветизации, которая всячески поощрялась, начиная с 1986 г.
 


Прибалтийские республики рассматривались как фактор, призванный способствовать нахождению взаимопонимания между Москвой и западными столицами. Соответственно, на все угрозы, связанные с созданием в Латвии, Литве и Эстонии жестких этнократий и их переходом в стан НАТО и ЕС, в Москве закрывали глаза.
 


Местные партийные и советские чиновники это хорошо чувствовали и понимали. Латыши были связаны еще и внутренней национальной порукой.

Русские повели себя менее солидарно, но, как бы то ни было, дух предательства ощущало все население Латвийской ССР. У одних от этого опускались руки; другие считали, что судьба им благоволит.

Но судьба оказалась роком, который, искусив латышей возможностью поставить себя над соседом, сегодня толкает некоторых видных лидеров национального самосознания восточноевропейского народа, устремившегося на Запад, в объятия ислама…


Страницы, посвященные 1986—1991 гг. читаются как политический детектив. Да это и была, на наш взгляд, многоуровневая спецоперация Запада против СССР, осуществлявшаяся в Латвии через НФЛ, в основном, руками латышей, бежавших из страны вместе с отступавшими гитлеровцами, и их потомков под общим лозунгом «Реванш!».

Высшее союзное руководство было настолько увлечено сдачей Западу более значительных рубежей, а руководство второго эшелона в некоторой своей части — сдерживанием этого предательства, что им было не до латвийской, или эстонской, или литовской конкретики. Поэтому вслед за верхушкой компартии Латвии вся советская государственная машина Латвийской ССР работала в те годы на отрыв этой республики от Союза, демонтаж социализма, создание основ будущего «независимого» этнократического режима.

Чувствуя, что у них полностью развязаны руки, лидеры НФЛ, как подчеркивают авторы, уже не опасались откровенно лгать тем русским, кто был готов продолжать оказывать им поддержку. Здесь в исследовании вновь веско звучат цитаты из документов тех лет. Например, из программы Народного фронта (октябрь 1989 г.): «НФЛ выступает за то, чтобы гражданство было предоставлено всем постоянным жителям Латвии, заявившим о своем желании обрести таковое и связавшим свою судьбу с латвийским государством».

И еще:
 


«НФЛ поддерживает право национальных меньшинств на всестороннее среднее образование на родном языке, а также способствует открытию и дальнейшему развитию национальных школ» (с. 58).
 


Подробно описывая платформу и действия своих политических противников, авторы одновременно в деталях разбирают разногласия в своем стане, среди противников антиконституционных действий НФЛ.

С особым сожалением они говорят о не сложившихся тогда отношениях между объединением депутатских групп Латвийской ССР «Союз» и новым руководством Компартии Латвии во главе с А. Рубиксом, пришедшим на смену тем, кто встал на сторону НФЛ (Я. Вагрис, А. Горбунов и др.). Созданный КПЛ Комитет общественного спасения (КОС) не смог перенять реальную власть в республике и сохранить Латвию в составе СССР.

Почему это произошло, авторы наглядно показывают на примере политической позиции сопредседателя КОС известного хозяйственного руководителя и члена президентского совета СССР Альберта Каулса, который предпочел не идти на конфликт с Народным фронтом, а при новой власти, после принесенных им извинений за сотрудничество с А.Рубиксом, получил право участвовать в политике.

 


Предательской по отношению к русским гражданам СССР, проживавшим в Латвийской ССР, как, впрочем, и по отношению к русским на всей территории Союза, стала политика руководства РСФСР во главе с Борисом Ельциным. В момент обострения отношений НФЛ с союзными властями после принятия декларации о государственной независимости Латвии Ельцин пришел на помощь латвийским сепаратистам, одновременно в принципе отказавшись контактировать с фракцией «Равноправие» Верховного Совета Латвийской ССР.
 


История с Договором об основах межгосударственных отношений между РСФСР и Латвийской ССР известна, он сыграл свою немалую роль в деле подрыва СССР. Договор был подписан в январе 1991 г., а ратифицирован российской стороной в январе 1992 г., когда СССР уже прекратил свое существование.

В заслугу Ельцину иногда ставят тот факт, что в договор, мол, были включены некоторые положения в защиту интересов русскоязычного населения, в частности положение о гарантиях свободного получения гражданства всеми гражданами СССР — постоянными жителями соответствующих республик.

Жданок и Митрофанов тоже это отмечают. На деле, однако, это положение латвийской стороной всегда игнорировалось, а российское руководство никогда всерьез не пыталось заставить Ригу следовать своим обязательствам. Как правильно пишут авторы, договор укрепил позиции Народного фронта, и, добавлю от себя, уменьшил число сторонников тех, кто реально пытался бороться и за сохранение союза, и за права жителей в готовившихся к отделению республиках.

В нарушение конституции СССР Борис Ельцин подписал декрет о признании Латвийской Республики 24 августа 1991 года. Не соответствовало конституции и решение о признании Латвии, Литвы и Эстонии независимыми государствами, принятое Государственным советом СССР.

Но это, как говорится, наши проблемы. Проблемой же русских политиков Латвии стало то, что эти решения не просто подстегнули процесс международного признания сепаратистских республик, но и обеспечили условия, в которых новые латвийские власти развязали кампанию репрессий в отношении оппозиции.

Без суда были запрещены Компартия Латвии, Интерфронт, Объединенный совет трудовых коллективов и Совет ветеранов. Были закрыты несколько выходивших на русском языке газет, распущены местные органы власти в районах компактного проживания русских.

Понятно, что эти репрессии имели целью не подавление противников независимости — тут новым властям опасаться было нечего. Их целью было зачистить политическое пространство, лишить русских Латвии своих общественных организаций и лидеров в тот момент, когда принимались важнейшие для будущего страны решения, обеспечить непререкаемое доминирование латышей.




Мирослав Митрофанов и Татьяна Жданок представляют книгу «Русские Латвии на изломе веков».
 


Исследование Татьяны Жданок и Мирослава Митрофанова — работа многоуровневая и полифоничная.

Среди затронутых в ней сюжетов — описание гибели большей части народнохозяйственного наследия СССР с соответствующими социальными последствиями, история разделения жителей Латвии на граждан и «неграждан», денационализация земли и домовладений, ужесточение языкового законодательства, вывод российских войск и массовая эмиграция в 1990-е, неудачная попытка русских жителей организовать свою жизнь в «независимой» Латвии на принципах культурной и хозяйственной автономии, история деятельности Латвийского комитета по правам человека (ЛКПЧ) и других общественных организаций с участием русского населения Латвии, борьба за сохранение образования на русском языке и исторической памяти русских и латышей, противодействие пронацистскому реваншизму и многое другое.

Но если главной темой исследования является противостояние шовинизму и русофобии, то главный его нерв — столкновение двух линий внутри тех сил, которые заявили о себе в качестве противников этнорадикализма и агрессивной антироссийской, сугубо прозападной ориентации Латвии.

Сторонниками первой из них — линии последовательной борьбы против дискриминации и ассимиляции русских — были политики, создавшие в 1990 г. фракцию «Равноправие» Верховного Совета Латвийской ССР, и те, кто позже присоединился к ним4.

Проводниками второй линии были деятели «Атмоды», создавшие в 1993 г. объединение «Согласие — Латвии, возрождение — народному хозяйству», которое в 1994 г. стало «Партией народного согласия». Их корни уходят в НФЛ, но авторы отдают должное их принципиальной реакции на скорую трансформацию НФЛ из общественно-политического объединения, заявлявшего о своем общедемократическом характере, в группу политических организаций этнорадикального, шовинистического характера.

Так, именно в силу несогласия с лишением гражданства большой части жителей Латвии и резким ужесточением законодательства о языке с поста министра иностранных дел ЛР в 1992 г. ушел один из основателей ПНС Янис Юрканс.

Так в чем же состоит столкновение этих линий? Сторонники «Равноправия» поставили себе задачу в прямом смысле слова борьбы за равенство в правах всех постоянных жителей Латвии, причем борьбы с использованием, как они сами пишут, всех методов — «от парламента до массовых уличных акций» (с. 165), и сохраняли приверженность этому своему политическому идеалу в течение всех лет до настоящего дня.

Юрканс, Урбанович и их сторонники5 взяли установку на то, чтобы их партия стала некой «центристской» политической силой, которая бы одновременно защищала права национальных меньшинств, выступала за улучшение отношений с Россией и одновременно была бы приемлема для латышского истеблишмента в качестве участника правительственной коалиции.

В целях этой «приемлемости» они были готовы снижать принципиальность постановки тех или иных политических и правозащитных вопросов, искать «согласия» с силами, формирующими латвийские правительства.

Что это за силы, думаю, всем понятно.

 


Казалось бы, история так называемого правительства Чеверса должна была дать хороший урок тем, кто рассчитывал что-то менять в Латвии путем вхождения в правительство. Авторы пишут об этом подробно, а я напомню вкратце.

Это правительство было создано в 1995 г. по итогам выборов Блоком национального примирения (входившие в него партии, включая ПНС, получили 47 из 100 мест в парламенте и имели поддержку 5 депутатов от блока Соцпартия — «Равноправие»), но в силу предательства некоторых депутатов утверждено не было.
 


Было ли это предательство единичным случаем? Нет, такая история повторялась потом многократно в различных вариантах. Что стояло за ренегатством тех или иных деятелей, читатель тоже хорошо понимает: личные слабости конкретных людей и системная работа тех, кто призван был сохранять прозападную латышскую (в данном контексте эти слова являются фактически синонимами) Латвию в поле влияния США и ЕС.
 


Можно, конечно, посмотреть на эти поиски «согласия» или «приемлемости» с другой стороны — не политической логики, а совести: возможно ли в принципе согласие с теми, кто последовательно хочет заставить тебя отказаться от родного языка (а то, что преобладающая часть латышского истеблишмента хотела в те годы и хочет сейчас именно ассимилировать русских, на мой взгляд, — очевидный факт, особенно после резко полярного голосования русской и латышской общин в ходе референдума 2012 г. о придании русскому языку статуса второго государственного).


В этой связи стоит обратить внимание и на особую подлость понятия «интеграция».

Вся возня вокруг этой так называемой «интеграции» была не чем иным, как прикрытием самой настоящей ассимиляции, только в растянутом, «ползучем» варианте.

Авторы правильно отмечают, что приемлемыми «согласисты» хотели быть не только для латышского истеблишмента — во всяком случае, «европеизированной» его части — но и для российских политических и бизнес-кругов прозападного свойства, проявлявших интерес к Латвии.

И это многое объясняет в их политическом мировоззрении. Мы же помним, что и само руководство России в те годы, в начале 2000-х, в качестве приоритетной ставило задачу продемонстрировать свою «приемлемость» для Запада в качестве полезного партнера, не бороться за справедливый международный порядок, а войти в сформированную Западом мировую «правительственную коалицию».

Реализма прибавится позже, отметкой станет Мюнхенская речь Владимира Путина, но даже в 2015 г. мы все еще слышали от некоторых российских политиков пожелания так или иначе «вернуться к доконфликтному статус кво». Что же говорить о запущенном с помощью российских либералов маховике политической поддержки ПНС — «Согласия»!

Соглашусь с авторами, что именно 1998 г. стал особенным годом в смысле конфликтности внутриполитической ситуации в Латвии и нарастания желания все большего числа русских бороться за свои права.

Жданок и Митрофанов справедливо называют его «годом беспрецедентной общественной активности», выделяя выборы VII Сейма, референдум по закону о гражданстве и массовые акции против института «неграждан», пикетирование Сейма при рассмотрении вопросов о государственном языке и об образовании.

Но совершенно специфическую роль сыграло жестокое обращение полиции с участниками пикета пенсионеров 3 марта 1998 г., которое вызвало, наконец, должное внимание в России к происходящему в Латвии. Раздались призывы включить экономические рычаги. Усилить нажим на Латвию вынуждены были также международные организации.

В этот год в нашей стране оформился так называемый «комплексный», или «пакетный», подход к отношениям с Латвией, (как, впрочем, и Эстонией), предусматривавший развитие экономических связей в прямой увязке с выполнением Ригой наших пожеланий по прекращению дискриминации русского населения, а также со степенью учета латвийской стороной интересов России в военно-политической сфере. В те годы это стало возможным только благодаря тому, что министром иностранных дел России, а потом председателем правительства являлся Евгений Максимович Примаков. Я о его роли в изменении российской политики в Прибалтике неоднократно писал и повторяться не буду.

В данной статье, однако, мне хочется отметить еще одного человека, сыгравшего ключевую роль в разработке и начале проведения этого подхода, в отстаивании российских национально-государственных интересов на прибалтийском направлении, защите соотечественников от дискриминации и ассимиляции.

Это Александр Иванович Удальцов. В 1997—2001 гг. он являлся послом России в Латвии, а в 2001—2005 гг. — директором Второго Европейского департамента МИД России, в ведение которого наряду с Великобританией, Ирландией, Финляндией, Швецией, Норвегией и Исландией входили Латвия, Литва и Эстония.

С 1997 по 2000 гг. я был у него заместителем в качестве советника-посланника в Посольстве России в Латвии, а с 2001-го и до марта 2005 г. — куратора прибалтийского направления в МИДе и имел возможность практически ежедневно наблюдать его последовательность и изощренность в политической и дипломатической работе — как внешней, так и внутрироссийской.

Эстафету у него в Латвии принял Игорь Иванович Студенников, являвшийся послом с февраля 2001-го по сентябрь 2004 г. Странно, что последующие послы — Виктор Калюжный и Александр Вешняков — в книге упоминаются, а вот об Удальцове, немало помогавшем и непосредственно ЗаПЧЕЛ, и в целом русской политике в Латвии, авторы не говорят ни слова.


Возвращаясь к мысли о борьбе внутри противостоявшего этнорадикалам в Латвии фронта, обращу внимание на сюжеты, связанные с историей взаимоотношений лидеров «Равноправия» с Альфредом Рубиксом. Именно лидеры «Равноправия» сыграли ключевую роль в организации акций протеста против его заключения в тюрьму (1992—1997), обеспечивших досрочное освобождение бывшего первого секретаря КПЛ.

Но настоящего сотрудничества не получилось: ему помешала политико-идеологическая конкуренция и личное соперничество. В июне 2003 г. Соцпартия по инициативе Альфреда Рубикса вышла из ЗаПЧЕЛ с формулировкой «непреодолимые идеологические противоречия». Татьяна Жданок, в свою очередь, так описывает суть этой коллизии:
 


«Соцпартия может стать истинно левой партией тогда и только тогда, когда в обществе установится равноправие. Абстрагированные социалистические идеи на нашей почве могут идти в нечто никак не напоминающее плоды социальной справедливости… Социализм без равноправия — это национал-социализм… Главными нашими лозунгами на предстоящих выборах в Сейм должны быть антифашистские лозунги» (с. 128).
 


Не буду комментировать в деталях перипетии борений между Социалистической партией Латвии (детищем, напомню, самого «Равноправия»), и собственно «равноправцами», но на одном аспекте восприятия этими двумя силами друг друга считаю необходимым остановиться.
 
 
Продолжение здесь
     
 
Наверх
В начало дискуссии

Еще по теме

Игорь Гусев
Латвия

Игорь Гусев

Историк, публицист

САМЫЙ СТРАШНЫЙ СЕКРЕТ ЛАТВИЙСКОЙ ИСТОРИИ

Как флаг балтийских славян стал национальным флагом Латвии

Дмитрий Ермолаев
Россия

Дмитрий Ермолаев

Журналист

НОВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭРА

русская политика в Латвии исчезла

Игорь Гусев
Латвия

Игорь Гусев

Историк, публицист

СЛАВЯНЕ-ВЕНДЫ

Непопулярная тема латвийской истории

Игорь Гусев
Латвия

Игорь Гусев

Историк, публицист

ДЕСЯТЬ ВЕКОВ РУССКОЙ ИСТОРИИ БАЛТИИ

Из цикла «Заметки бывшего рижанина»

БЕСПИЛОТНЫЕ ЛЮДИ

-----просто информация: распространение материалов организации, признанной в России террористической, является уголовным преступлением вне зависимости территории совершения преступ

ИСПОЛНИТЕЛИ ТЕРАКТА В «КРОКУСЕ»

Даже не имея конкретных доказательств можно подозревать банду Зеленского...(с)О чём ещё можно говорить?!

НЕУМОЛКАЮЩИЕ СПОРЫ

Прибалтика нужна Западу только в качестве плацдарма против России. Если Россия в обозримый срок не сумеет продемонстрировать убедительную победу, то в бой "за демократию" будут бро

РОССИЯ НУЖНА КИТАЮ НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ КИТАЙ РОССИИ

Дааа…. Хорошо, что вы на нашей стороне, но опасаюсь, что ещё одного гения мысли, мультиспециалиста и просто разносторонне одарённого человека враг не вынесет.Почаще делитесь мыслям

ЭПОХА ЕВРОПЕЙСКОГО ФАШИЗМА. ЛЕКЦИЯ 7.

Расовая основа фашизма устарела. Сегодня в основе фашизма лежит причастность к Европейской цивилизации. Таким образом сегодняшний фашизм базируется не на расовой а на цивилизационн

Мы используем cookies-файлы, чтобы улучшить работу сайта и Ваше взаимодействие с ним. Если Вы продолжаете использовать этот сайт, вы даете IMHOCLUB разрешение на сбор и хранение cookies-файлов на вашем устройстве.